Граффити любви

– У меня не серьезное ранение. Нужно бомбу найти, а вы пока отцу Лучианы помогите. Если бомбу не обезвредим, будет все зря. У меня пуля на вылет прошла, а вот Лучика действительно надо осмотреть.

Меня тут же усадили в кресло, стянули куртку и хирург удалился, а потом вернулся с чемоданчиком, в котором были инструменты, бинты и медикаменты. Хирург действовал быстро и определил, что и у меня пуля прошла на вылет. Рану обработали и заклеили хирургическим пластырем. Ник тоже прошел процедуру обработки раны и получил порцию уколов. Мой новый итальянский приятель на этом настоял.

– Спасибо, док. Никита, нужно срочно бомбой заняться, а то нас по воздух так разметает, что хоронить нечего будет.

– А вот этого никак нельзя допустить. Поспешите, – отозвался Витторио и устремился в салон бизнес-класса.

– Я слышала, что они говорили про туалет. Шептались, когда я еще в салоне эконом-класса под сиденьями пряталась.

– Тогда надо поспешить, – сейчас мы действовали как команда. Ник прошел первым и осмотрелся. На первый взгляд все выглядело нормально. Учитель присел и встроенный шкафчик открылся, когда он нажал на пластиковую клавишу. В нише была бомба. Ник осторожно открепил ее и извлек наружу.

Мы прошли в салон эконом-класса. Там было достаточно света, и теперь все пассажиры с замиранием сердца смотрели на нас.

– Разобрать нужно, – заключила я. Ник кивнул, едва взглянув мне в глаза. Сейчас его взгляд был напряженным, сосредоточенным.

– У кого-нибудь есть с собой инструменты? – поинтересовался Никита. Пассажиры засуетились.

– Ник, ты знаешь, как ее обезвредить? – не удержалась я от вопроса.

– Ну, теоретически, да, – я была удивлена этому, но сейчас опустилась на колени рядом с бомбой, а с другой стороны от убийственного механизма находился Ник.

Инструменты нам подали. Дальше был самый тяжелый час в нашей жизни. Учитель аккуратно разобрал механизм бомбы и теперь отсоединял нужные проводки. Ошибка могла стоить нам наших жизней, и никто в салоне самолета не мешал, даже дети плакать перестали. Я видела, что Ник все делает правильно. Тот факт, что самолет ужасно трясло, оптимизма не добавлял, но мы надеялись, что нам должно повезти.

«Никита, прошу, сделай это». Про себя молила я. Я так хотела теперь жить. Мне совершенно необходимо было выжить, чтобы рассказать ему о ребенке, чтобы увидеть Флоренцию и чтобы познакомиться со своими родственниками. Мне так хотелось сейчас, чтобы выжили все, кто уцелел в этом нелегком перелете. Было много детей. Некоторых из них убили.

Детский дом заставляет детей взрослеть раньше, а в такие моменты, как этот террористический акт, перезагрузка получается очень быстрой жестокой травмирующей навсегда психику и детей, и взрослых.

Неожиданно я услышала характерный щелчок, и монитор на механизме погас. Бомба была обезврежена, и мы услышали со всех сторон крики радости. Самолет еще трясло, но меньше. И шанс на то, что мы выживем, увеличивался с каждой секундой.

– Вот и все, Лучик? – выдохнул Никита. Его губ коснулась едва заметная улыбка, а в глазах читалось растерянность. Мы оба еще не осознали до конца, что все почти закончилось. – А ты говорила, что ты не везучая. Ты всех нас спасла сегодня, – улыбка Никиты была такой нежной, такой теплой и родной.

– Я, я люблю тебя, Никита, – только и смогла проговорить я и расплакалась. Вот теперь меня прорвало. Ник заключил меня в объятия и прижал к груди.

– Лучик, не плачь, ты молодец. Ты не представляешь, какая ты молодец. Ты смогла сделать то, на что я не смог решиться. Да и малейшего шанса не имел это сделать. Не надеялся, что нам вообще кто-то сможет помочь. Лучик, мой лучик, я люблю тебя больше всех на свете, слышишь? Таких как ты не бывает просто. А папу мы подлечим и самолет посадим. Все будет хорошо. Теперь все будет отлично. Я услышала голос Дакоты.

– Ребята, подъем. Доктор сказал, что вам нужно принять лекарства, как только вы закончите, а они тут обнимаются.

– Да-ккк-ота, я просто немного перенервничала, – меня била мелкая дрожь. Напряжение отпускало, уступая место чувствам, тем, которые пришлось задушить, чтобы был шанс выжить.

– Ну да, понимаю. Мы тут все немного взбодрились. Идем же к доктору. Я только сейчас почувствовала боль в плече, а до этого словно не замечала ее. Никита помог мне подняться, и мы пошли в сторону бизнес-класса.

Когда нам дали очередную порцию лекарств, было принято решение всех погибших перетащить именно в салон бизнес-класса, а остальные выжившие пассажиры прошли в эконом-класс. Так мой отец, которому достали пулю и туго перебинтовали грудную клетку, был в сознании, и доктор обещал, что все будет в порядке.

– Никита, нужно узнать, удалось ли пилоту связаться с диспетчерами.

– Я сейчас схожу и все узнаю, а ты оставайся здесь со своим отцом, хорошо.

– Может я с тобой, Ник?

– Лучиана, тебе нужен отдых, и ничего уже просто случиться не может.

– Уверен, хорошо, тогда я действительно побуду с папой.

Неожиданно, откуда не возьмись на колени Дакоты прыгнул Персик и протяжно так мяукнул.

– Да, Персик, и не говори. Слов нет, одни слюни и те матерные, – перевела Дакота с кошачьего. И не покормили, и чуть не убили, и в туалет не пускали. Ужасный сервис.

Через какое-то время тучи рассеялись. Самолет перестало трясти, и я увидела солнечный свет. Впервые в своей жизни я посмотрела в иллюминатор самолета.

– Вау, как красиво!!! – а потом я ощутила теплые руки на своих плечах. Ко мне подсел мой Никита.

– Снижаемся, – шепнул мой учитель, и я выдохнула. Мне неважно было куда, главное, что самолет идет на посадку, и все хорошо.

Глава 25. Махачкала…

Боинг шел на снижение, а ко мне вернулась тошнота, и стало так плохо. Очень мутило. Ник протянул мне бумажный плотный пакет.

– Ты плохо переносишь самолет, Пикассо? – отозвалась Катя.

– Да, именно так, – сейчас время было не подходящим, чтобы открывать правду, и я почувствовала себя лучше, когда воспользовалась пакетом и тут же отправилась в туалет. Уединившись, я отдышалась, вытерла лицо и руки влажными салфетками, а потом вернулась на место.

– Лучик, сядь я пристегну твой ремень безопасности, – ровным голосом проговорил Никита. Я бросила взгляд в сторону отца. Он мирно спал. Доктор погрузил отца в медикаментозный сон, чтобы он не страдал.

Борис сообщил диспетчерской службе о наличии на борту самолета большого количества погибших и пострадавших. Сейчас главное было благополучно приземлиться. Никита держал мою руку в своей и изучающе смотрел на мое лицо. Я отвернулась от иллюминатора.

– Где мы, Никита? Что это за место? – я увидела море и была восхищена увиденным. Бескрайние просторы морской глади, едва различимые волны. Морская пена искрилась на солнце, создавая волшебное, невообразимое зрелище.

– Махачкала, а это Каспийское море. Отозвалась только диспетчерская служба Махачкалы, – неожиданно самолет затрясло и в момент, когда шасси коснулось раскаленного асфальта, я увидела искры и поняла, что обычно это не так жестко происходит и во все глаза смотрела на колесо. Боинг постепенно начал замедляться, и наконец, скинул скорость и остановился.

Не знаю, какое было ощущение у остальных пассажиров этого рейса, у меня было четкое осознание, что я вернулась из преисподней в обычный мир. Вся моя жизнь словно разделилась на «до» и «после». Взглянув на Никиту, я поняла, что он примерно так же себя ощущает сейчас. Чего мы только не пережили вместе. Мне кажется, что все-таки я невезучая, как черная кошка, ведь слишком много потрясений выпало на наши головы за последние два месяца.

Оставшиеся в живых пассажиры начали хлопать в ладоши, в знак признательности нашему пилоту, который посадил Боинг. После пережитого, он тоже был весьма взволнован. Когда он прошел в салон самолета, раздались слова благодарности и крики. Крики радости. Кто-то даже заплакал, и таких было не мало. Ник лишь нежно улыбнулся мне, а потом пассажиры стали медленно выходить из самолета. Нас встречали несколько автобусов. Еще стоял ряд реанимобилей, полиция, и даже пожарные машины присутствовали. Так сказать на всякий случай.

Мы не спешили. Дождались, пока папу погрузят на носилки и осторожно вынесут из самолета. Катя взяла Персика. Борис тоже вышел к нам, и мы, наконец, одними из последних, покинули самолет. Один мужчина, которого опрашивал полицейский, указал на меня, и служитель порядка подошел ко мне.

– Это Вы предотвратили террористический акт? – обратился ко мне полицейский с небольшим акцентом.

– Да… – ответила на его вопрос я, и мне казалось, он не до конца верил в то, что я на такое способна. Я и сама не верила в это. Скажем так, то, что я ощущала в момент, когда самолет захватили террористы, было сравни состоянию аффекта.

– Вам нужно проехать с нами, чтобы мы составить подробный протокол, – на его слова мой парень сразу нашел что ответить.

– Вы в своем уме? Лучиана настоящий ад пережила, а вы с нее какой-то протокол требуете.

– Все в порядке, Ник, я смогу ответить на все вопросы полицейских, а ты поезжай с папой.

– С ним Катя и Борис, а мы в полицию вместе поедем. Не оставлю я тебя больше одну. Даже не думай.

– Никита, ты зря паникуешь. У меня нет никаких дурных предчувствий, – а в следующий момент я отшатнулась, и учитель придержал меня за плечи и обнял.