Подземелье ужасов

Все отрицательно замотали головами.

– Ну, а кто-нибудь знает, как велик этот бункер?

Опять никакого ответа.

– Ладно, понятно. То, что тушенки тут нет, я уже понял. А что тут есть?

– Мы не знаем, – ответил дядя Гена. – Мы ничего не знаем. Нам придется выяснить это самим.

– С этого и надо было начинать, – пожал плечами Цент. – Что, идем, да?

– А мы не расскажем им об экспериментах? – тихо спросила Таня.

– Каких экспериментах? – испугалась Машка.

– Да, каких? – простонал Владик, прижав свой многострадальный зад к холодной бетонной стене, дабы немного остудить разожженный Центом пожар боли.

– Да никаких, – раздраженно ответил дядя Гена. – Это все байки. Мы ничего наверняка не знаем. Может, никто и не проводил здесь никаких ужасных экспериментов.

– Но это не значит, что не проведут в ближайшем будущем, – заметил Цент, кровожадно глядя на Вову. Тот в ужасе съежился, страшно жалея о том, что они решились выпустить на свободу эту троицу. Точнее, одного из них – кошмарного человека, склонного к изощренному садизму.

Убедившись, что выход заблокирован, они вернулись в комнату с дверьми. За одной из них находилась та комнатка, где Владик изведал на своих ягодицах горький вкус неистовой порки. Вторую открыть не удалось. Оставалась третья, та самая, которую Вова отпер своей неосторожной рукой.

– Значит, идем сюда, – решил Цент, после чего схватил Вову за плечо и толкнул его в направлении двери. – Ты первый.

– Почему я? – захныкал Вова.

– Потому что из-за тебя, дебила, мы все тут заперты, – привел ему неоспоримый довод Цент.

А потом подумал, и привел второй неоспоримый довод:

– И еще потому, что если ты не пойдешь первым, ты вообще никуда не пойдешь. И никогда. Ну, разве что под себя успеешь сходить, пока я буду вытряхивать душу из твоей мясной оболочки.

Оба аргумента были железобетонного свойства, и Вова, уронив голову, покорно поплелся к двери. Приоткрыл ее, с ужасом ожидая, что на него оттуда бросится ужасный монстр, но ничего не произошло. За дверью протянулся темный длинный коридор.

– Вперед! – скомандовал ему Цент.

И Вова пошел.

Подземный объект оказался весьма велик. Он состоял из целого лабиринта коридоров, комнат, развилок. В помещениях сохранилась мебель, на полках пылились толстые, набитые бумагами, папки. Вообще же создавалось впечатление, что объект покинули в спешке, бросив все на своих местах. Это подозрение лишь окрепло, когда они достигли помещения, являвшегося казармой. В большом длинном зале выстроились в ряд двухъярусные койки. Постельное белье на них пребывало в беспорядке, будто спавшие здесь люди были подняты по тревоге, и им некогда было заправлять кровати. Возле одной из коек валялась пара пыльных кирзовых сапог, а рядом с ними раскинулись серые портянки. Похоже, какой-то боец так спешил отдать долг родине, что убежал в атаку босиком.

В прикроватных тумбочках обнаружились личные вещи, в том числе письма и фотографии. Все это бросили здесь, словно торопились убраться прочь.

Продолжив исследование подземелья, они вскоре уперлись в запертую дверь. Та была самой обычной, филенчатой, а потому недолго сопротивлялась натиску Цента. Едва не сорвав ее с петель, изверг из девяностых выломал дверь, после чего схватил Вову, и закинул его внутрь с целью посмотреть, опасно там или нет. Оказавшись внутри, Вова истошно завизжал и выбежал в коридор. Его широко распахнутые глаза были полны ужаса.

– Там мертвец! – вопил он. – Там мертвец!

Все, разумеется, перепугались, решив, что в помещении притаился зомби. Но когда Цент осторожно заглянул внутрь и осветил комнату фонариком, он тут же успокоился. Бояться было нечего. Мертвец, который так напугал слабонервного Вову, не представлял никакой опасности.

За массивным письменным столом, с горкой заваленным бумагами, сидел покойник в форме НКВД. Точнее, даже не покойник, а настоящая мумия. В сухом однообразном климате бункера тело успешно мумифицировалось.

– Кто это? – пропищала Катя, со страхом взирая на мертвеца. – Что с ним случилось?

Цент подошел ближе и изучил место преступления. Причину смерти установил тотчас же – пулевое отверстие в височной части черепа сразу бросалось в глаза. Опустив фонарь вниз, Цент увидел на пыльном полу пистолет, и поднял его. Картина происшествия сложилась сама собой: чекист сидел за столом и перебирал бумаги, затем у него внезапно проснулась совесть, он вспомнил обо всех невинных людях, умученных и расстрелянных им, выхватил из кобуры ствол и вышиб себе мозги.

– Почему он застрелился? – шепотом спросил Саша, будто боялся потревожить вечный сон покойника.

Цент бесцеремонно толкнул ногой стул с мертвецом, и мощи ссыпались на пол. Народ вздрогнул. Все испугались, что сейчас мертвый чекист восстанет и набросится на вандалов, столь неласково обошедшихся с его останками.

– Не тряситесь, – проворчал Цент. – Этот уже не укусит.

Сам он склонился над столом, ладонью счистил пыль и поднял толстую красную папку, на которой красовались все те же серп с молотом. Ниже черными печатными буквами шла надпись – Проект «Красный богатырь».

Цент развязал тесемки и открыл папку. Внутри оказались пожелтевшие листы, покрытые напечатанным на машинке текстом. Он пробежал глазами несколько строк.

– Что там? – спросил дядя Гена.

– Неважно, – ответил Цент, и захлопнул папку. Правда, не бросил ее обратно на стол, а протянул Владику.

– На хранение, – пояснил он. – Не вздумай потерять. Иначе….

Владик вцепился в папку, готовый, если потребуется, отдать за нее жизнь. Все лучше, чем в наказание за утрату документа подвергнуться лютому истязанию. Его зад до сих пор полыхал болью после порки линейкой. А ведь Цент способен на большее. Гораздо большее. Порка, это так, ерунда. Разминка. Перед кое-чем пострашнее. Например, перед паяльником.

– Тут ничего интересного, идем дальше, – скомандовал Цент, незаметно припрятав в карман трофейный пистолет.

Народ высыпал в коридор. После страшной находки все были сильно напуганы. Людям казалось, что в этом подземелье произошло нечто ужасное. Возможно, разыгралась какая-то драма. Или даже трагедия.

– Слухи о чудовищных экспериментах были правдивы! – прошептала Катя. – Здесь произошли страшные вещи.

– Да кончайте уже себя накручивать, – проворчал Цент, с отвращением глядя на перепуганных, словно малые дети, спутников. – Чего вы так испугались? Подумаешь, нашли дохлого чекиста.

– Он ведь застрелился, – напомнила Таня.

– Вот именно, – подчеркнул Цент. – Его даже не убили, он сам себя шепнул. А на это может быть миллион причин. Кто знает, вдруг ему друзья из дома написали, что его невеста вышла замуж за сына председателя колхоза. Он письмо прочел, расстроился, и совершил суицид.

– А что, все-таки, в той папке? – спросила Машка. – Вдруг причина самоубийства в ней?

– В папке куча бумаг, читать замучаешься, – проворчал Цент. – А нам, между прочим, выбираться надо. Мы в ловушке, а не в библиотеке. Идем, короче, дальше. Найдем пульт, откроем двери, а потом можешь читать эту папку сколько душе угодно.

На этот раз вперед выдвинулся сам Цент. На трусливого Вову не было никакой надежды – пронаблюдав засушенного покойника, тот впал в суеверный ужас, и трясся как лист на ветру. Да и все остальные не отставали от него. Пожалуй, только дядя Гена держался чуть лучше прочих, но и его кишка резко истончилась. Вспомнил, ветеран, все те байки, что затравил ему приятель, рассказывая об этом бункере. О чудовищных экспериментах, о том, что произошла на объекте какая-то трагедия, из-за чего весь личный состав в спешке эвакуировался. То есть, пытался эвакуироваться, вот только получилось это не у всех. Кое-кто из сотрудников так навсегда и остался внутри. Что именно с ними стало, того приятель не сообщил, только делал разные жуткие намеки. Намеки на то, что смерть их была ужасной и весьма насильственной.

Они продолжили исследование объекта. И не успели успокоиться, как вновь были ввергнуты в ужас очередной шокирующей находкой. В одной из комнат, которая, судя по обилию химического оборудования, была лабораторией, они обнаружили еще одни человеческими останки. Притом именно что останки, а не целый труп. Череп, облепленный желтой высохшей кожей, валялся в одном углу, нога в другом, ребра и позвонки рассыпались по всему полу.

При виде разбросанных по помещению костей у Вовы сдали нервы.

– Я хочу уйти отсюда! – застонал он, яростно проталкиваясь к выходу из лаборатории. – Пустите меня!

Катя схватила его и заключила в объятия.