Подземелье ужасов

День 5:

Наконец-то проявилось положительное действие препарата. Подопытные потребовали красные знамена и портреты дорого товарища Сталина. По моему приказу все это было выдано им. Портретами и знаменами они украсили помещение перед залом с холодильниками, и объявили его сталинской комнатой. Со склада им был выдан гипсовый бюст товарища Сталина, который они установили на стул в центре комнаты. Остаток дня подопытные сидели на полу вокруг бюста и молча смотрели на него. Кажется, в них начинает пробуждаться советское самосознание.

День 6:

В подопытных все сильнее проявляется действие препарата. Со вчерашнего дня они написали друг на друга семьсот сорок три анонимных доноса. В доносах, помимо прочего, сообщается, что на объекте зреет троцкистский заговор, что сюда проникли шпионы буржуазных разведок, и что политрук Абрам Ватерпас слушает на патефоне буржуйские мелодии.

День 7:

Подопытные ведут себя беспокойно. Они все время проводят в сталинской комнате. Хором поют песни о дорогом и горячо любимом товарище Сталине, читают стихи. Но их любовь к нашему бессменному вождю приняла болезненные формы. Товарищ Абрам Ватерпас, тайком заглянув в сталинскую комнату, увидел, как подопытные, спустив штаны, занимаются рукоблудием на бюст великого вождя.

День 8:

Сегодня пал смертью храбрых рядовой Шамсутдинов. В беседе с товарищем он в шутку заявил, что любит товарища Ленина больше чем товарища Сталина. Подопытные, которые подслушивали разговор, схватили его и увели в сталинскую комнату. Оттуда два часа звучали дикие крики истязаемого рядового. Затем явились подопытные, и сообщили, что троцкист и контрреволюционер Шамсутдинов в ходе допроса признался, что является агентом ЦРУ и заброшен в СССР с целью ведения подрывной деятельности. Так же, в ходе допроса, разоблаченный шпион сообщил, что товарищ Ватерпас тоже является агентом ЦРУ, и уже много лет занимается изощренным вредительством. В частности он был одним из инициаторов подлого прозападного бунта недобитых тамбовских буржуев, а еще доподлинно известно, что он не кланяется портрету дорогого и горячо любимого товарища Сталина, когда входит в свой кабинет. Подопытные потребовали выдать им товарища Ватерпаса для допроса и товарищеского суда.

Пришлось вколоть им всем успокоительное.

День 9:

Препарат действует на подопытных все сильнее. Сегодня один из красноармейцев охраны попытался изготовить самокрутку, для чего порвал на квадраты старую газету. Он не заметил, что та газета содержала фотографию дорогого товарища Сталина. Но подопытные заметили это. Они набросились на красноармейца и порвали его на куски.

Все это зашло слишком далеко. Да сохранит нас великий Сталин!

День 10:

Сегодня на объект был доставлен новый портрет дорого и горячо любимого товарища Сталина. Двое красноармейцев, неся его по коридору, случайно уронили изображение нашего бессменного вождя народов. Портрет не пострадал. Но подопытные заметили это. Они схватили красноармейцев и утащили их в сталинскую комнату. Больше мы их не видели.

День 11:

Сегодня подопытные потребовали решительно разобраться с троцкистом и натовским шпионом Абрамом Ватерпасом. По их словам, они имели неопровержимые доказательства его связи с разведками буржуазных стран. В частности, в вину товарищу Ватерпасу вменялось то, что он сморкался в платок, как вшивый интеллигент, а не по-пролетарски, в ладонь. Так же подопытные обвинили товарища Ватерпаса в том, что от него пахнет капитализмом. Товарищ Ватерпас, по словам подопытных, прыскался буржуйскими духами, тогда как от настоящего коммуниста должно пахнуть трудовым потом.

Я заверил подопытных, что товарищ Ватерпас настоящий коммунист, верный партии и лично дорогому и горячо любимому товарищу Сталину. Он принимал непосредственное участие в операции «Общество чистых тарелок» 1932-1933 годов, и достиг немалых успехов в деле отучения советских людей от буржуазной привычки питаться едой. Помимо этого товарищ Ватерпас в годы войны не покладая рук трудился в заградительном отряде имени товарища Берии, отстреливая трусов и троцкистов, за каковые подвиги имеет немало высоких воинских наград. Такой человек, как товарищ Ватерпас, настоящий коммунист и верный слуга дорогого и горячо любимого товарища Сталина, просто не может быть предателем.

Выслушав меня, подопытные немного успокоились, и согласились дать товарищу Ватерпасу испытательный срок.

День 12:

Действие препарата проявляется все сильнее. У подопытных повысилась агрессивность. Сегодня утром двое из них заметили, что замполит Абрам Ватерпас при посещении уборной пользуется туалетной бумагой. Спустя полчаса в кабинет товарища Ватерпаса ворвалась толпа подопытных. С криками «бей контру» и «смерть буржуям» они набросились на товарища Ватерпаса, схватили его, и утащили в сталинскую комнату. Позже, когда туда прибыла вооруженная охрана, товарищ Ватерпас был обнаружен ими мертвым. Подопытные объяснили, что товарищ Ватерпас был изменником и троцкистом. Выдал же он себя тем, что пользовался буржуйской туалетной бумагой, вместо того, чтобы употреблять для этих целей мятую газету. Подопытные заявили, что провели над товарищем Ватерпасом товарищеский суд, установили его вину перед партией и лично товарищем Сталиным, после чего задушили его красным знаменем.

День 13:

Эксперимент очевидно вышел из-под контроля. На объекте непрерывно пропадают сотрудники и бойцы охраны. При этом подопытные нагло отвергают все обвинения в свой адрес, заявляя в ответ, что все это чушь, бред и кисель. На моих глазах подопытные загрызли двух бойцов охраны, после чего, стоя над телами погибших и стирая кровь со своих лиц, заявили, что их тут не было, что их подставили, им подбросили, оклеветали, и вообще все это происки империалистов. Я хотел связаться по телефону с товарищем Малиной и доложить ему ситуацию, но подопытные перегрызли провода. Надеюсь, их удастся починить. Да поможет нам Сталин!

День 14:

Личный состав несет большие потери. Из сталинской комнаты непрерывно звучат крики истязаемых жертв. Телефонную связь наладить не удалось. Я хотел заблокировать объект изнутри, но это невозможно. Кнопка, управляющая дверьми, находится в моем кабинете за шкафом с документами, но подопытные смогут добраться до нее и открыть двери. Если они вырвутся на свободу, разразится катастрофа.

Я приказал двум уцелевшим бойцам покинуть объект и заблокировать его снаружи. После чего отправиться прямиком к товарищу Малине и доложить ему обо всем.

Сам я останусь здесь и попытаюсь остановить подопытных, вернув их в холодильники.

Карл Маркс, дай мне сил!

Цент захлопнул папку, и над ней взметнулось облачко пыли. Теперь ему многое стало ясно. Страна очередей и лагерей проводила в этом месте какие-то бесчеловечные опыты над несогласными жить плохо, бедно и впроголодь. К зверствам прошлых лет Цент остался равнодушен. Его волновало то, что происходит здесь и сейчас. И старинный манускрипт не подвел. Он подсказал, как выбраться из бункера. Кнопка, отпирающая двери, находилась в том кабинете, где он и подобрал данную папку. В кабинете с мертвым чекистом, что и являлся, очевидно, автором этих строк.

Эх, прочитай он эту папку раньше, прежде, чем соваться на нижний уровень катакомб, все оказалось легко и просто. Теперь же, когда он знал, как открыть двери, имелась одна сложность. Она заключалась в двадцати зомби-коммунистах, что бродили снаружи, по узким коридорам бункера, и вынюхивали добычу. Двадцать мертвецов. А у них из всего оружия только два пистолета да Машкин меч. Цент, не раздумывая, променял бы весь этот арсенал на одну бензопилу.

– Вот что, мальчики и девочки, – обратился он к подельникам, – надо нам отсюда выбираться.

– Нет! – запищал Вова. – Нет! Боже! Там же они!

– Заткнись! – убедительно попросил его Цент, и продолжил. – Теперь я знаю, как открыть двери. Осталось только сделать это.

– Но Вова прав, – сказала Машка. – Снаружи зомби. И их много.

Цент поднял взгляд на стену, и увидел на ней портрет Сталина. Эти портреты в бункере висели почти в каждом помещении. Он вспомнил прочитанные записи ныне покойного чекиста, и в голове его созрел безумный и дерзкий, но все же хоть какой-то план.

– Есть у меня одна идея, – признался он. – Если получится, мы, возможно, спасемся.

– А если нет? – пискнула Таня.

Цент посмотрел на нее, затем обвел взглядом весь свой коллектив.

– Либо рискнем, либо останемся здесь, и околеем от голода, – буднично произнес он. – Решайте.

Раздумья не заняли много времени.

– Я согласна рискнуть, – сказала Машка.

– Я тоже, – поддержала ее Таня.

Владику и Вове даже высказаться не дали – Цент и без них получил большинство голосов.

– Вот и славно, – сказал изверг из девяностых, и протянул Машке трофейный пистолет чекиста, а сам забрал у нее меч. Затем указал на портрет Сталина, и сказал, обращаясь к Владику и Вове:

– Снимите-ка, ребята, этого усача. Он пойдет с нами.

12

Цент медленно повернул рычаг, запирающий дверь. Очень надеялся, что механизм не издаст ни звука, но от прозвучавшего скрежета у него аж зубы заломило.

– Приготовиться! – прошептал он, обращаясь к соратникам.

На их лицах особой готовности к чему бы то ни было, Цент не заметил. Заметил иное – дикий ужас и обреченность. Почти все они уже смирились с мыслью, что окончат свои дни в этом мрачном подземелье. Но Цент не желал в это верить. Он не хотел умирать здесь и сейчас. Зомби-апокалипсис ему нравился. Жизнь, конечно, стала опасная, повсюду подстерегали мертвецы, и за каждую банку тушенки приходилось буквально драться то с монстрами, то с живыми конкурентами. Но конец света принес с собой и нечто прекрасное – свободу. Свободу, доходящую до вседозволенности, когда никто тебе не указ, и твори все, что душа пожелает. И эта свобода нравилась Центу. После отстойных времен порядка и стабильности она казалась особенно сладкой. Свобода была словно глоток свежего воздуха после непростительно долгого пребывания в смердящем общественном туалете. И Цент хотел снова и снова наслаждаться этой свободой. А для этого надлежало не погибнуть и вырваться из подземелья советских ужасов.

Он медленно потянул на себя дверь. Петли, к счастью, промолчали, и та бесшумно отворилась. Снаружи был пустой коридор. Цент быстро выглянул в него и посветил фонариком в оба конца. Никого.

– Владик, Вова, – шепотом позвал он, маня их рукой.