Тёмный легион

Еще там, в пещере, когда новый лучший друг напутствовал его на великие свершения, Владик для себя решил, что ни за какие коврижки не поедет в Цитадель. Во-первых, там был Цент, терзатель адский. Во-вторых, даже не беря в расчет фактор девяностых, ехать туда все равно было незачем. Владик живо представлял себе, как начинает рассказывать запуганным, обозленным и люто ненавидящим зомби обитателям крепости предложение Легиона. Вначале его внимательно слушают, затем начинают гневно хмуриться, раздаются крики, призывы к линчеванию, и вот уже толпа набрасывается на несчастного посланника, и начинает рвать его на куски. Можно, конечно, передать письмо и быстро убежать, так ведь не выпустят же. И еще, что немаловажно, эти субъекты по какой-то причине жаждут его крови.

То есть, по всему выходило, что визит в Цитадель равносилен изощренному самоубийству. Владик не хотел умирать, если бы хотел, не сбежал бы от Цента.

С другой стороны, у него был автомобиль, полный бак бензина и симпатичная бесчувственная девушка на заднем сиденье. И страстное желание умчаться подальше, и от Цента, и от Цитадели, и даже от нового лучшего друга Легиона. Куда-нибудь на край света, где его не достанут жаждущие его крови изверги. Нужно только найти безопасное место, где нет зомби и живых людей, зато есть еда и электричество. Ну а когда девушка очнется, он ей что-нибудь убедительно соврет. Скажет, к примеру, что спас ее из лап зомби, а Цитадель пала и все ее обитатели уничтожены. То есть, в живых остались только они вдвоем, им и возрождать человеческий род. Владик очень хотел приступить к возрождению человеческого рода, чем скорее, тем лучше. Ну, хотя бы сделать парочку пробных попыток.

Расчищенная дорога привела его в небольшую деревню. Это было легендарное распутье, стоя на котором, витязи всех времен выбирали свой путь и свою судьбу. Владик заглушил двигатель, выбрался из автомобиля, и осмотрелся. Одна дорога вела в Цитадель, где Цент и скрежет зубовный, вторая уходила в неизвестность, зловещую, но и перспективную. Неизвестность еще могла преподнести приятный сюрприз, а вот насчет того, что ждет его в крепости, Владик иллюзий не питал. И тут бы, не раздумывая, рвануть куда подальше, на поиски безопасного места, но что-то во Владике противилось подобному безответственному решению. Шутка ли – от него в настоящий момент зависела судьба человечества. Без всякого преувеличения. Если он поддастся страху и умчится прочь, то род людской может запросто сгинуть под корень из-за этого трусливого поступка. Легион, лишенный постоянного притока свежего мяса, попросту сгниет, так и не успев истребить зомби, а оставшиеся люди рано или поздно вымрут от голода, болезней и зомби. Или, что еще хуже, одичают и деградируют, превратившись из разумных существ в обезьян мохнатых. И хотя Владик всегда был махровым эгоистом, волновался исключительно о себе, а на прочих чхать хотел, в этот раз все было иначе. Никогда прежде он не оказывался перед столь серьезным выбором. Тут ведь речь уже не о своей шкуре, тут на кону стоит все. Сможет ли он спать спокойно в безопасном бункере, осознавая при этом, что погубил род людской? Сможет ли с аппетитом кушать сухарики и тушенку, ощущая неимоверную тяжесть вины? Сможет ли, в конце концов, играть в любимые игрушки, являясь, ни много ни мало, убийцей человечества?

Владик вдруг понял, что не сможет сбежать. Совесть умучает. Нужно ехать в Цитадель, и делать то, что должно. Пусть даже ценой собственной жизни с предварительными пытками, ибо Цент никак не дарует ему легкой и быстрой смерти – не такой он человек, чтобы подарки раздавать. От одной мысли о предстоящей встречи с извергом, Владику хотелось упасть и умереть прямо тут, лишь бы быстро и без паяльника, но он запретил себе об этом думать. Нужно отринуть страх. Ведь легендарным героям прошлого как-то это удавалось. Как-то ведь они шли на верную смерть. А ведь самим, в тот момент, тоже, наверняка хотелось сбежать и спрятаться. Но не сбежали. Пересилили себя, заставили сделать то, что шло вразрез с инстинктом самосохранения. Таков уж удел героев – погибать в зените славы. Но все же броситься грудью на амбразуру, это отнюдь не то же самое, что броситься известным местом на паяльник. Владик, будь у него выбор, предпочел бы амбразуру, или три немецких танка, или даже выйти на бой с драконом. Но нет, ему выпала самая тяжкая доля. Но и героев таких, что спасали бы не отдельный народ, а все человечество, прежде не было. По герою и погибель.

Владик понял, что должен поступить правильно. И желательно побыстрее, пока его решимость крепка. Стараясь не думать о ближайшем будущем, Владик вернулся в автомобиль и запустил двигатель. Девушка на заднем сиденье продолжала крепко спать, и это, пожалуй, было к лучшему. Если очнется, начнет задавать вопросы, обеспокоится судьбой своих соратников из поисковой группы. А как узнает, что все они либо уже пошли на запчасти для Легиона, либо скоро пойдут, обязательно закатит истерику. Только этого и не хватало. Владик и так держался на геройской тропе из последних сил, так и хотелось соскочить с нее на широкое трусливое шоссе.

Чем ближе к Цитадели, тем чище становилась дорога. Судя по всему, в последние часы по ней прошло немало автотранспорта. А когда впереди показались черные стены крепости, храбрость окончательно оставила Владика, и он, сбросив скорость, стал искать место для разворота. Ужас перед неизбежной встречей с Центом нахлынул такой волной, что Владик, резко крутанув руль вправо, крепко посадил автомобиль в сугроб. Попытка сняться с места не увенчалась успехом – колеса месили снежную массу, двигатель рычал как раненый зверь, но автомобиль не желал выбираться из ловушки. Владик в отчаянии ударил кулаками по рулевому колесу, и разразился горькими рыданиями. Он все понял – его судьба предрешена. Некие высшие силы уготовили ему участь почетную, но и страшную – стать героем-великомучеником. Своей мучительной гибелью он спасет человечество, но сам уже никогда не насладится временами порядка и стабильности. Кто-то другой, но не он, будет кушать гамбургеры, греться у теплой батареи, и играть в замечательные игры. Кто-то другой познает радость жизни в условиях порядка и стабильности. Вспомнит ли он о герое Владике, что положил свою жизнь на алтарь победы? Или же ему будет наплевать на спасителя человечества? А то и вовсе станет глумиться над ним, всячески высмеивая и унижая память о герое. Создаст, к примеру, некую отвратительную группу в социальной сети, и назовет ее «Зомби лучше Владика». И как начнет с другими такими же одаренными сверх меры организмами, вываливать туда всевозможный контент калового свойства. Жабы одна другой гаже, оскорбительные комментарии, тошнотворные комиксы про хороших зомби и плохого Владика – вот та награда, которую в будущем ему дарует спасенное человечество. Владик понял, что не хочет этого. Человечество не заслуживает спасения, жертвовать ради него жизнью было бы верхом идиотизма. Пусть погибнут все, а он выживет, спрячется в надежном бункере с компьютером, вековым запасом консервов и подшивкой журналов для взрослых, а снаружи хоть трава не расти. А если будут стучаться и просить открыть дверь, он сделает вид, что никого нет дома.

– Эй, ты? Эй?

Человеческий голос вывел Владика из истеричного состояния. Коря себя за опрометчивый героизм, он не заметил, как к его перегородившему дорогу автомобилю пожаловали гости. Люди с оружием заглядывали в окна, один из них, рассмотрев лицо Владика, радостно крикнул:

– Это же он! Это Владик. Он живой!

Владик попытался заблокировать двери, но не успел. Люди распахнули их, схватили его и потащили наружу.

– Отпустите! – закричал страдалец, силясь вырваться из крепких рук. Вместо этого его зафиксировали еще жестче, так, что он вообще лишился возможности выражать протест телодвижениями.

– Тут на заднем сиденье девушка, – крикнул один из ополченцев. – Эй, да это же Оля! Она жива?

Вопрос был обращен к Владику, и тот промямлил в ответ:

– Да, жива. Просто спит. Скоро проснется.

– Но где ты ее нашел?

– Да я… это….

– Ты ее спас?

– Ну, да, как бы спас.

– Вот это да! То-то Андрюха обрадуется, когда вернется. Он, кстати, до сих пор тебя ищет с твоими друзьями. Как вчера умчались, так до сих пор их и нет.

– С моими друзьями? – промямлил Владик. – С какими друзьями?

– Ну, с девчонкой симпатичной… как ее? Машка, вроде бы. Вот с ней и с Центом. Алиса тоже с ними.

Поступившая информация не сразу дошла до мозга Владика, а когда дошла, он далеко не сразу в нее поверил. Могло ли ему так подфартить, что Цента в настоящий момент не оказалось в Цитадели? Вообще-то он был парнем везучим, во всяком случае до того момента, как познакомился с извергом, даже в лотерею два раза выигрывал.

– Срочно отведите меня к своему начальству! – завопил Владик, вдруг осознавший, что нельзя терять ни минуты. Нужно исполнить свою священную миссию прежде, чем вернется Цент. Быстро передать послание, получить ответ, и бегом обратно, под защиту Легиона.

– Мы отведем, отведем, – стали уверять его бойцы.

– Немедленно! – срывая голос, завопил Владик. – Это вопрос жизни и смерти. Быстро меня ведите, иначе все пропало.

Владику даже не пришлось напрягать актерские способности, поскольку говорил он, в сущности, совершенно искренне. Медлить и впрямь не стоило. В любую секунду сюда мог пожаловать Цент.

До Цитадели его довезли на машине, притом в наручниках. Владик клялся, что никуда не убежит, на что ему сообщили, что верят на слово, а его активность ограничена исключительно для его же собственной безопасности.

– Не дай бог сам себя поранишь, – пояснил один из бойцов. – Мы же знаем, что каждая капля твоей крови на вес золота.

Снова зашла речь о его крови, и Владик побледнел. Надежда на то, что ему позволят благополучно уйти после изложения руководству Цитадели послания Легиона, таяла на глазах.

– Хорошие у тебя друзья, – заговорил тот же боец. – Мне бы таких.

– Друзья? – вздрогнул Владик, в первую секунду подумав о Легионе. Других друзей в этом несчастном мире у него не осталось. Раньше-то много было, только и успевал, что новых людей в друзья добавлять, а теперь уж нет никого, все сгинули.

– Ну да, друзья. Особенно тот, здоровый лось. Он тут просто места себе не находил, когда ты пропал. Всех на уши поднял. Это было так трогательно. Нечасто встретишь такую заботу даже о родных, а вы ведь с ним чужие люди. С такими друзьями и родня не нужна.

Тут Владик сообразил, что речь идет о Центе, и его заколотило с новой силой. А сам про себя твердил как молитву – только бы успеть убраться прочь прежде, чем воротится изверг.

Когда его ввели в ворота крепости, навстречу кинулась целая толпа людей. Бойцы встали цепью, дабы не дать напирающей массе добраться до Владика, а люди тянули к нему руки и говорили что-то о его крови. У страдальца душа ушла ниже пяток. А тут еще какая-то страшная баба прорвалась сквозь оцепление и кинулась к нему с вязальной спицей в одной руке, и трехлитровой банкой в другой. К счастью, ее успели перехватить прежде, чем она приступила к отбору крови. Бледный Владик трясся от ужаса, баба, вырываясь из рук бойцов, визгливо кричала:

– Что уж его беречь-то? У меня там муж где-то бродит, два месяца назад обратился. Сыщу, вылечу, ворочу в семью. Мне и нужно-то пару капель.

При этом она размахивала спицей как кинжалом, а на прорыв уже шли новые жаждущие крови. И все говорили об одном и том же. Что у них там, за стенами, кто-то из родных или друзей, и надо-то им всего-то три капельки. Ну, пусть пять, от Владика, дескать, не убудет.

– Люди! Народ-то дурят! – вдруг заорал какой-то грязный и щетинистый мужик. – Сколько будем терпеть? Всю жизнь с нами, как со скотиной, обращались, и даже теперь, когда появился шанс близких наших вылечить, не хотят того позволить. Не дадим себя больше дурить!

– Правильно! – взревел кто-то, вторя чумазому провокатору. – Возьмем каждый столько крови, сколько нужно. И нечего нам мешать. Мы тут все равны. Все право имеем.

Но когда подстрекаемый горлопанами народ пошел на решительный приступ, имея желание добраться до Владика и поживиться его кровушкой, один из бойцов опроверг слова последнего крикуна. Грянула автоматная очередь, пока что в воздух, и толпе вдруг одномоментно стало понятно, что равенством тут и не пахнет.

– Назад! – рявкнул боец, направляя ствол в толпу. – Вы что, совсем ополоумели? Вам же сказали, что лекарство еще приготовить надо. Кровь не лекарство, кровь, это то, из чего лекарство делается.

Толпа застыла, и как-то в одночасье утратила весь свой задор. Люди начали расходиться, пожимая плечами и что-то бормоча. Однако Владик успел перехватить брошенный на него взгляд бабы со спицей и банкой, и оный взгляд отнюдь ничего хорошего ему не сулил. Программист понял, что оставаться в Цитадели ему нельзя. Особенно на ночь. Интуиция подсказывала, что во тьме кромешной за ним могут прийти.

– Идем скорее, пока они успокоились, – сказал один из бойцов, толкая Владика в спину.

Владик торопливо зашагал в сторону штабного контейнера. Боец был прав – люди вовсе не оставили своих кровожадных планов на его счет. Время от времени он ловил на себе столь многообещающие взгляды, что мочевой пузырь скручивало дикими спазмами. Но особенно худо стало тогда, когда он увидел двух молодых людей, худого и толстого. Оба выглядели так, будто побывали в застенках гестапо, потом в подвалах лубянки, а потом еще где-то, и там им тоже наваляли. Они стояли и смотрели на ведомого под конвоем Владика, а когда заметили, что он обратил на них внимание, сделали страшное. Тощий указал на программиста пальцем, а затем провел себе ладонью по горлу. Толстый слегка вытащил руку из кармана, и показал Владику заточку. Страдалец чуть на ровном месте не оступился. Этих ребят он решительно не знал, ничего плохого им не сделал. За что же они так его ненавидят?

– Эй, я все вижу! – рыкнул на парочку один из бойцов. Толстый и тощий после этих слов поспешно ретировались.

– Кто они такие? – пропищал Владик.

– Эти-то? Да наши золотари.

Страдалец тут же вспомнил рассказ Алисы о программистах, ставших золотарями. Похоже, это и были они. Но тогда и вовсе непонятно, откуда у них такая ненависть к своему брату по разуму?

– За что они меня так? – всхлипнул Владик. – Остальные ладно, но они-то за что?

– Ну, просто твой друг провел с ними излишне интенсивную беседу. С чего-то думал, они знают, где ты скрываешься. Они кричали…. Блин, как вспомню, так мурашки по коже. А твой друг продолжал беседу и приговаривал, что это все из-за тебя. Неудивительно, что они зло затаили. Твой друг одному из них всю мошонку пассатижами отдавил до лазурной синевы, а второму…. Нет, не буду рассказывать. Ел недавно.