Тёмный легион

– Начни сначала. Так проще.

– Ну, мы, в общем…. То есть, мы хотели…. Мы хотели попытаться спасти людей.

Цент никак не отреагировал на это заявление, продолжая потреблять еду. Владик понял, что должен продолжать. Правда, не знал, что именно следует говорить. Не вываливать же Центу всю эту ерунду про рейд.

– То есть, вы хотели спасти людей? – подсказал ему изверг.

– Да.

– С каковой целью пришли сюда, набрали тушенки, заперлись…. Очкарик, ты меня за идиота держишь?

– Нет, что ты! – испугался Владик. – Просто мы хотели….

– Жрать консервы! – безжалостным тоном обвинителя выпалил Цент. – Только на это вы и способны. Тишком сбежать, путем мародерства добыть себе еды, закрыться на пять замков, и обжираться, не думая ни о ком и ни о чем. И не рассказывай мне эти сказки о вашем намерении спасти людей. Это ложь. Такие, как вы, не способны на подвиг ради других, ибо погрязли в эгоизме. Вы пришли сюда не для того, чтобы кого-то спасать. Вы пришли жрать консервы, ибо ни на что другое не способны. А теперь сознайся, что это так!

– Это так, – покаялся Владик. Иной ответ был невозможен, ведь тогда он противоречил бы мнению Цента, а Цент прав всегда и во всем.

– Вот, что я и говорил, – обрадовался изверг. – Рад, что ты сознался, не пришлось тебя пытать. Потому что если бы я начал, я бы увлекся…. Ох как бы я увлекся! Я бы так увлекся, что ты бы меньше чем первой группой не отделался. А сейчас это было бы некстати. Сейчас ты, и твои дружки, нужны живыми и здоровыми.

– Зачем? – испугался Владик. Он уже как-то привык к тому, что Цент постоянно грозится то убить, то покалечить всех встречных программистов, и вдруг те зачем-то понадобились ему живыми и здоровыми. Это было странно, и это ужасало.

– Затем, очкарик, что вы трое все-таки совершите подвиг. Берсеркер живет ради славной смерти, помнишь это? Так вот – час пробил. Вальхалла ждет.

Глава 15

Ранним утром Цент распахнул дверь штабного контейнера и вывалился наружу. В глаза ударил яркий свет, мороз куснул кожу на лице.

– Ох, вот денек-то! – радостно выпалил бывший рэкетир, полной грудью вдыхая холодный свежий воздух.

Настроение было непривычно приподнятое, Цент даже сам себе удивился – с чего бы? Возможно, то был контраст с последними днями, проведенными в тревогах и волнениях. Все время приходилось куда-то ехать, идти, кого-то преследовать, бить. И все это происходило не по собственному желанию, но в силу сложившихся обстоятельств. Попал как в колесо, и закрутило – не вырваться.

От наслаждения прекрасным утром Цента отвлекли стоны. Были они столь душераздирающими, что, казалось, доносятся из самых глубин ада, а издают их терзаемые бесами грешники. Опустив взгляд, изверг даровал очам картину столь приятную, что настроение, и без того превосходное, улучшилось многократно. Вот бы каждое утро было таким же!

Во дворе крепости выстроились четыре десятка снеговиков. Они стояли, как солдаты, стройными рядами, по десять в линию, глядя все в одну сторону – прямо на верховного главнокомандующего. Впрочем, на этом сравнение с армией заканчивалось. В облике снежных истуканов не наблюдалось ни малейшего единообразия, коим так славны любые вооруженные силы, умеющие причесать под уставную гребенку всякую индивидуальность. Каждый из снеговиков был неповторим и уникален, хотя кое-что их все же роднило – Центу в жизни не доводилось видеть столь уродливые снежные скульптуры. Даже малые дети умудрялись делать их симпатичнее, по крайней мере, у тех хоть было ясно, где голова, а где нет. Тут же создавалось ощущение, что сотворением снежной армии занимались люди с извращенным чувством прекрасного, а то и вовсе оного лишенные, либо же бог приставил их руки к непотребному месту.

– Что за уродские снеговики? – проворчал Цент. – Слава Всевышнему, ночью по нужде не вышел. Увидел бы этих чучел во мраке, сердце бы остановилось.

После того как скульптурам была дана крайне низкая эстетическая оценка, Цент быстро пересчитал их, и помрачнел. Тех было всего сорок три. А ведь он предельно ясно объяснил вчера вечером трем программистам, что каждый должен изготовить к нынешнему утру минимум двадцать штук. За перевыполнение плана сулил бонус в виде завтрака, на тему возможного невыполнения кем-то заданной нормы выразился коротко и ясно – ушибу оглоблей. А когда пухлый Вова заметил, что оглобли в наличии нет, Цент пообещал, что лично его он ушибет кувалдой, которая точно есть.

Пока Цент обозревал заполненный снеговиками двор, в ворота крепости вползли источники душераздирающих стонов. Весь снег в пределах крепости давно закончился, и программистам приходилось прикатывать шары снаружи. При этом Петя и Вова катили каждый по большому шару, явно не щадя себя и сил своих, коих осталось немного. А вот Владик и тут проявил свою подленькую суть – шарик слепил маленький, да еще в процессе скатывания ладошкой соскребал с него слои снега, чтобы случайно не надорваться. Цент как увидел это, так аж породил скрежет зубовный. Ведь сказал же вчера вечером, сказал ясно, прямо, русским языком, великим и ужасным – трудиться всем троим на износ и до изнеможения, себя не жалея и сил не экономя. Два программиста все поняли, а вот третий, неисправимый, традиционно пропустил начальственный наказ мимо ушей.

Цент спустился по лестнице и предстал перед страдальцами. Те, завидев его, отчего-то решили, что труд их на этом окончен, и тут же повалились на землю, изображая предсмертные муки. Прежде прочих бросил работу Владик, он же корчил самые мученические гримасы и испускал такие стоны, будто темные силы уже терзали в аду его грешную душу.

Пройдясь меж снеговиками, Цент придирчиво оценил работу. Сделано все было откровенно халтурно, что говорило об отсутствии старания и таланта. А ведь он вчера сказал программистам, что будет оценивать не только количество снеговиков, но и их качество. Похоже, и это прошло мимо ушных раковин. Вместо того чтобы все мотать на ус, программисты выпучили глаза, и стали задавать глупые вопросы. Интересовались, не шутит ли он, выпытывали, зачем это нужно, затем стали врать, что обессилены и не сдюжат. Цент, разумеется, тут же подбодрил их, пообещав кары немыслимые за ослушание, ну а если кто вздумает сбежать, того грозился изловить и познакомить с паяльником.

– Пожалуйста! – заныл Вова, отчего-то решивший, что своими слезами сумеет зародить жалость в душе Цента. – Мы целый день сюда шли. Нам бы отдохнуть.

– А кто вас сюда гнал? – резонно спросил Цент.

– Ну, мы….

– Сами шли, по своему желанию.

– Но зачем лепить снеговиков? – недоумевал Петя. – Это бессмысленно.

– На свете есть лишь одна бессмысленная вещь – ваши жизни, – поведал Цент. – Вот от них совсем никакого толка. А снеговики, это важно.

– Для чего? – не унимался Петя.

– Ты что, тупой? Не соображаешь? Вот выйду я завтра утречком на крылечко, гляну, а во дворе снеговики стоят, один к одному. То-то мне приятно будет.

– И только для этого? – простонал программист. – Из-за такой ерунды….

– Ты считаешь, что сделать мне приятное, это ерунда? – пророкотал Цент. – То есть, хочешь сказать, что я этого не заслуживаю? То есть….

Дослушивать страдальцы не стали, и опрометью бросились наружу, исполнять приказ. О том, чтобы просто сбежать, они и не помышляли. Все трое уже поняли, что от Цента не скрыться, ибо везде отыщет, отыскав же, неизбежно накажет. И лепка снеговиков в промышленных масштабах, это еще мягкая кара.

– Ну, я вижу, вы тут всю ночь бездельничали, – сказал Цент, подходя к обессиленным программистам. – Снеговиков налепили мало, да таких корявых, что смотреть противно.

– Мы работали без отдыха, – поспешил заверить терзателя Петя. – Даже ни разу не присели.

– Не верю. За ночь могли бы норму выполнить. По двадцать снеговиков на брата, это ерунда.

– Мы старались, – простонал Вова.

– Ну, вы-то может быть, но вот Владик….

Услыхав свое имя, мученик беззвучно заплакал. За минувшую ночь он много раз пожалел, что не согласился на предложение коллег. Ведь мог бы уже быть мертвым, висел бы себе на дереве, горя не знал. И как только допустил мысль, что его жизнь может быть лишена страданий и мучений, пока на свете живет изверг Цент?

– Отпусти нас, – горько заныл Петя. – Мы тебе ничего плохого не сделали. Дай нам уйти. Пожалуйста!

Цент презрительно посмотрел на распростертого программиста, и бросил:

– А спасать своих друзей и подруг из плена некроманта вы уже раздумали?

– Да нам все равно не справиться. Там целая армия мертвецов и всяких монстров. Мы лучше уйдем куда-нибудь. Тут опасно оставаться.

Цент не видел причин скрывать от общественности страшную правду.

– Весь район окружен мертвецами, – сказал он. – Из него не выбраться. Всех живых людей зомби ловят, и съедают. Едят медленно, с пяток.

Петя и Вова прекратили стонать, даже Владик временно приостановил рыдания.

– Это правда? – спросил Петя.

– Еще какая! Я сам видел. При мне одного юношу схватили. Как же он орал! Вспомнить жутко. Я даже время засек – полчаса муки принимал, горемыка невезучий. Уж не знаю, что там с ним делали, но даже и представить боязно. Так что если вы бежать хотите, то подумайте лучше. Отловят вас, начнут с ног потреблять. Вам оно надо?

Несчастные сотрясались в рыданиях, ибо всякая надежда оставила их. Бежать некуда – поймают и съедят. Остаться, значит и впредь подвергаться изощренным издевательствам матерого изувера. И то до тех пор, пока зомби некроманта не выследят их. И съедят. Медленно. Начиная с ног.