Лууч 2: Паутина реальности

Лууч 2. Паутина реальности
Сергей Александрович Варлашин

Прошло девять лет с тех пор, как Лууч попал в новый мир, освоил шаманские практики и мистерии. На двадцать первом году жизни он окончательно повзрослел, но психическая нагрузка временного расставания с любовью всей жизни изменила его. Шаман отправляет своего ученика поправить психическое здоровье в тайную крепость Керионен. По выздоровлении от главы крепости Лууч узнаёт свою главную миссию, заключающуюся в предотвращении войны против второго по величине королевства Олве-Харсаммия.В оформлении обложки использованы картины автора и художника Варлашина С.А.

В мире не было и нет, ни одного доказательства, подтверждающего действительность нашей реальности.

Глава 1 Керионен

С тех самых пор, как я повстречал самую красивую в мирах девушку, имя которой Вильгельмина Плеч Морита Ла Влакар, минуло девять лет. Благодаря урокам и знаниям, полученным от моего наставника и мудрого учителя, шамана КерукЭде, я окреп телом, наполнился духом, а сознание мое стало яснее неба. Яснее чем когда либо. Он научил меня всему, что знал сам. Передал мне через особые практики по линии преемственности – духовные знания накопленные древними святыми предками. Бережно, накапливаемые шаманами. Передаваемые, от наставника к ученику. Пока первый не выйдет за пределы мира, чтобы больше не возвратится в него. Никогда. Моей главной задачей, было и будет выходить в тайный мир, по мере того как он сам будет впускать в себя, пока я не научусь в самодостаточной степени, пребывать в нём неисчислимо долго. Приходить и уходить из него по своему желанию.

Хоть я и не достиг полной зрелости, в которой меня можно будет самого назвать полноценным шаманом, отношения с противоположным полом, мне было разрешено иметь. Возраст полной зрелости, то есть возраст молодого шамана, это тридцать лет. Возраст ученика, серьёзно становящегося на путь шамана, начинается девятью годами ранее. КерукЭде называл наступивший возрастной порог, в шутку, серебряным возрастом, потому что хрустальный возраст, возраст чистоты, у меня закончился с того момента, как я овладел телом своей возлюбленной девушки. Стоило мне слиться в любви, с моей любимой Вильгельминой, в день ее рождения, наступления восемнадцати лет, как она уехала в высшее учебное заведение. Вернее её туда увезли. Оно представляет собой академию для девочек, с условным названием – Туманное. Настоящего названия в миру, оно не имеет. Оно известно только среди посвящённых. Меня в его тайны нельзя было посвящать, потому что я был другого пола. Вообще всё, что я узнал, было поведано мне от учителя в строжайшей тайне, чтобы я просто не сошёл с ума, от горя.

По моей версии, нас коварно разделили, спустя девять лет самого чистого и искреннего в мире, моего и её романа, на следующий же день, как он перерос в любовный. Мой разум изрядно помутился, не смотря на все практики и приёмы используемые КерукЭде. Он отметил, что я заболел самой серьёзной болезнью этого мира. Теперь я, говорил он, безнадежно болен, потому что влюблён. Я же напротив, убеждал его в неадекватности этого мира и всех решений, которые исходят от него, моего главного наставника. За что и был отправлен через неделю, после отъезда Вильгельмины, в город Керионен, чтобы поправить пошатнувшееся психическое здоровье. Там мне должны были помочь, вылечить недуг сердца, разума и ума – под названием любовь. Через неделю после отъезда Вильгельмины, КерукЭде позвал меня вечером.

– Садись Лууч. Нам надо с тобой серьёзно поговорить.

– Да КерукЭде, – сел я рядом, в саду, на скамью, на которой мы частенько сидели летними и тёплыми, весенними и осенними вечерами.

– Я знаю, ты стал настоящим мужчиной и был готов взять в жёны полюбившуюся тебе благородную девушку неземной красоты. Дочь Головуса, Вильгельмину Плеч Мориту Ла Влакар.

– Это так КерукЭде.

– Но её предначертание ушло дальше твоих и её планов на этот счет. Потому ты вынужден будешь дождаться её возвращения.

– Насколько долгим будет этот срок?

– Время нельзя измерить, оно текучее и непостоянное. Потому нельзя сказать наверняка, сколько лично Вильгельмине понадобится времени, чтобы пройти обучение до конца. Одно я знаю наверняка, на это точно уйдут годы.

– Я буду ждать, – с чувством ответил я.

– Я знаю Лууч. Лучше тебя знаю. Ты будешь ждать. Но дух безумия, закрадывается в тебе с момента расставания. Он уже переполняет тебя и завладевает тобой. Несмотря на твою личную силу и мое пристальное внимание. Потому будет лучше для тебя отдохнуть. Как это называется в твоем мире – «взять отпуск», – он усмехнулся.

От его слов, я вспомнил, как её увозила на рассвете белая карета. Вместо того чтобы посмеяться, как это мастерски делал раньше, вместе с шаманом, я горько завыл. Вспомнил, как она роняла слёзы на алые щёки, от горя и недоумения. Молча махала мне рукой с васильковым платочком и смотрела на меня всю дорогу в открытое овальное оконце. Сквозь полупрозрачные занавески. Её длинные пшеничные косы, подвязанные, красными лентами развевались на ветру. Я бежал за ней следом, несколько часов, карета все удалялась и удалялась. От чересчур быстрого бега, я потерял один сапог. Вбежав на очередной холм, по которому вела дорога, я сильно запыхался и на спуске с него поскользнулся. Упал, прокатился кубарем с десяток ярдов. Уткнулся лицом в грязь, а когда поднялся и понял, что не в состоянии бежать дальше, закричал с невыразимой болью её имя. Она услышала, и я заметил, как из удаляющейся вдалеке кареты, выпорхнул синей птицей её платок. Прихрамывая, я побежал за ней и спустя десять минут, отыскал его в высокой придорожной траве.

С истоптанной без сапога стопой, я вернулся в Малахоню, только к вечеру. Я зашёл в дом. Меня увидели КерукЭде и ХайСыл. Они собирались ужинать. На мне не было лица. С засохшей грязью на одежде и теле, весь в пыли, не умываясь и не раздеваясь, я прошел в свою комнату и там пролежал несколько дней, без сна и чувств. В последующие четыре дня, ХайСыл все же заставил меня сделать омовение и переодеться. Я ходил за ним, даже помогал ему в работе по дому, но страдальческое выражение неуёмной грусти на моем лице, не давали ему и шаману покоя.

По указанию шамана, ХайСыл отправил послание вместе с вороном в Керионен. Через три дня за мной прибыла чёрная карета и тройка породистых вороных лошадей. Стояла полная луна. Высокая карета с очень высокими и крупными лошадями прибыла в полночь. Над её дверью висел один единственный фонарь, с тусклым оранжевым светом, горящей масляной лампады. Света луны было достаточно, чтобы всё хорошо видеть в ночи. Кучер, укутанный в длинный чёрный плащ, с высоким стоячим воротником, закрывающим лицо и голову широкополой шляпой, молча кивнул нам. ХайСыл открыл дверь, поставил мою походную сумку внутрь, а потом предложил зайти самому. Мы молча пожали друг другу руки. Обнялись на дорогу, как родные братья.

– Готов? – спросил он.

– Да, – смиряясь с наставлением КерукЭде, сказал я.

– Тогда в добрый путь.

Карета рванула с места неожиданно быстро. Так что я едва успел помахать на прощание ХайСыл рукой, сквозь разноцветное, расписное стекло дверцы. Стремительное её движение, по инерции бросило меня на сиденье. Ставшая почти родной, деревня Малахоня, быстро исчезла из виду. За ней замелькали чёрные в свете луны, стволы деревьев, наступившего на нас леса. Всю дорогу нас сопровождали крики совы. Будто одна и та же сова преследовала нас или как если бы по пути было расставлено огромное количество сов в ряд. Примерно каждую минуту я слышал совиный крик. Скорость кареты росла, с невообразимо высокой скоростью. Сначала тряска усилилась неимоверно сильно. Мне стало некомфортно сидеть, хоть сиденья были мягкие. Вскоре крик совы пропал. Вместо него мои уши наполнились свистом ветра и мелким дребезгом стекла в окошках. Я приставил руку к окну и через пальцы, мне передалась мелкая вибрация. За цветным стеклом уже ничего нельзя было рассмотреть, кроме размазанного сияния полной луны.

Мне стало холодно. Изо рта у меня шёл пар, хоть на дворе был тёплый сентябрь. Укутавшись с головой во всевозможные меха и пледы, которые я нашёл при лунном свете, на сиденьях напротив, понемногу стал согреваться. Мне снилась Вильгельмина. Она радостно смеялась. Это была наша совместная прогулка года три назад, по Малахоне летом. Мы держались за руки. Я ей рассказывал про наши очередные похождения с ХайСыл, это всегда её сильно забавляло. Смеялась надо мной, над ХайСыл, над ситуациями, в которые мы постоянно влипали. Она вообще часто смеялась. Я смеялся вместе с ней. Это был первый раз, когда я её поцеловал в губы, прижав к молодому тунгитному дереву в стороне от дороги. Она назвала меня чудаком. У них не принято целоваться в губы. Это конечно делают, но не многие. Этот жест у них заменяется нежным поглаживанием запястьев. Мы еще долго простояли так, целуясь, а потом она сказала, но не то, что я от неё ожидал. Не то, что было в действительности, три года тому назад.

– Берегись снега Лууч. Берегись снега.

Я прижал её сильнее, чтобы она не говорила внеплановые речи. Я ожидал услышать, как она начнет смеяться и закрывать мне глаза ладошками. Как было когда то. Она действительно закрыла мне глаза, а когда убрала ладони, я увидел тусклый свет и услышал отчетливо её смех. Хоть я уже проснулся, звонкий весёлый смех её застыл у меня в ушах. Свет шёл сквозь плед на моём лице. Легко встав, я огляделся. Сумеречно и холодно. Проспал до утра. Где же мы, уже приехали? Я выглянул в окно, вокруг меня везде лежал снег. Белый ровный снег. Из-за большого обилия заснеженных молодых и старых, елей и сосен, я не видел дальше двадцати шагов. Белая стена, вперемежку с хвойными ветками и редкими замерзшими чёрными кустарниками преграждала обзор, с двух сторон дороги.

Я вышел на улицу, прямо с клетчатым пледом на плечах. Небо серое, плотно затянуто облаками. В летнем самохвате и сапогах, стоять на дороге было весьма холодно. Я обошел карету вокруг, но не нашёл никаких следов. Кроме своих, когда замкнул круг. Идя мимо лошадей, я хотел погладить одну из них по морде, поправить ей длинную смолянистую чёлку, лежащую на глазах. Когда я протянул руку к одной из них, она привстала на дыбы и заржала так враждебно, что я отскочил. Извозчика нигде не было. Позади нас были две ровные глубокие полоски в снегу. От колес кареты. Они были достаточно высокими, чтобы не тонуть в снегу, хоть на моей исторической родине, такое не практиковалось, при таком большом уровне снега. Между углублениями от колёс, отчётливо различались, ровные углубления от копыт тройки вороных лошадей.

– Чтобы это всё могло значить друзья мои? – заговорил я с лошадьми и принялся наглаживать подбородок.

Кучера нет. Следов его тоже нет. В пути он что-ли затерялся? А лошади по инерции пробежались вперед, не заметив потери хозяина, а потом устали и встали. Эти не устанут, видно по ним, с них станется ещё пару дней бежать. Тогда почему встали? Стало быть, выучка у них такая. Так не пойдёт. Надо вернуться и найти потерянного кучера.

– Слышите? уважаемые лошади! Так не пойдёт. Мы сейчас вернёмся и отыщем вашего хозяина, – на этом напутствии я вскарабкался по лесенке, на место кучера.

Взял поводья, слегка дернул. Лошади никак не прореагировали. Дёрнул сильнее, ноль внимания. За мной, на сиденье, висел кнут. Им я не стал пользоваться из морально этических соображений. В силу любви к животным. Я решил сменить тон.

– Ну же, родимые. Нам надо спасти вашего хозяина. Он сейчас лежит, где-нибудь в снегу, со сломанной ногой, или веткой в груди. Замерзает, ждёт, когда мы явимся за ним. Пошли мои хорошие, – казалось, они к чему-то прислушиваются, поводя ушами в разные стороны, но только не ко мне.

Послышался тихий шелест и глухой хруст мягкого снега. За окном примерно нулевая температура, потому можно по снежному покрову, можно ходить почти бесшумно. Шаги тонут, гасят с собой все звуки. Я натянул поводья сильнее. Ожидая сопротивления, слегка подергал. Поводья натянулись, и карета пришла в движение. Вороные сдвинулись с мёртвой точки, перешли на лёгкую рысь. Теперь донёсся отчётливый скрежет когтей по камню. Я даже схватился за рукоять кинжала. Напряжение растет сильнее и быстрее с каждой секундой, когда не знаешь чего ждать.

– Вот и хорошо, родимые. Только нам с вами в обратную сторону, – нехотя сказал я им, останавливаться, а тем более возвращаться, мне совсем не хотелось

Я стал стопорить поводья, но они абсолютно не слушались моих бессловных команд. Напротив набрали скорость, а через пару минут остановились. За поворотом, рядом с огромными валунами, обрушившимися справа, стоял кучер. Было видно, что он расчистил нам путь. Он убирал последний камень с дороги. По величине он был с дикую козу. Глядя на то, как он легко и ловко его приподнял, а потом закинул в груду других таких же, и даже в пару раз больших размером камней, я не вольно, шумно выдохнул. В этот момент кучер посмотрел на меня. Из-за высокого воротника я не увидел его лица, а из-за низко надвинутой шляпы – глаз. Представляю, какой не дюжей физической силой он обладал, раз играючи раскидал в одиночку весь завал. Он указал мне пальцем на карету. Всё верно, мое место там, а его здесь. Я быстро вернулся обратно и закутался в меха. Здесь действительно уютнее.

Карета тронулась, и мы поехали дальше. Был обвал, значит мы в горах. Обводя глазами место бывшего обвала, я вновь не смог найти следов кучера. Эта мысль насторожила меня. Я ведь видел его там, видел, как он ходил. Но почему не было ни единого следа? Продолжая наблюдать за окном лес, я заметил редкие парные жёлтые глаза. Волков я не боялся. Приходилось с ними встречаться весьма часто, за пределами Малахони. С Головусом и с его дочерью, и с ХайСыл, и в одиночку. С ними можно было договориться. Однако это были не волки. Одна тварь подобралась ближе, и я заметил, что её зрачки располагались горизонтально. А огромные глазные яблоки имеют скорее оранжевый цвет. Холодок забрался мне под самохват, а потом внутрь груди. Я бы запер двери, но на них не было замков. Тогда я достал ремень с походной сумки и обвязал им две ручки между собой, чтобы с наружи их нельзя было открыть.

Я обернулся назад, они преследовали нас. Не быстро, с нашей скоростью. Бежали промеж деревьев и почти не роняли снега с ветвей. Голову одного я успел смутно рассмотреть, когда он мелькнул неосторожно близко рядом с каретой. Неосторожно близко, потому что я мог, в любой момент поразить его выстрелом из рогатки. На его волосатой голове, были длинные острые уши, редкие длинные клыки свисали из под чёрных губ. Хорошо, что извозчик не пропал. Очевидно, они хотели напасть, но не решались.

Блеск глаз из сгущающейся темноты, вскоре мне надоел. Я перестал обращать на них внимание. Темнеет, следовательно, я проспал всю ночь, утро и день. Сонное настроение одолело меня. С чего бы вдруг, может взаправду, болен я? Решив не углубляться в эту тему и вообще не придавать ей значения, я принялся рассматривать открывающиеся виды. Карета пошла вверх. Наклоняясь все резче и резче. С такими успехами, мы скоро вертикально вверх будем ехать. Виды на горные заснеженные дали были потрясающими. К нам шла чёрная туча, закрывая собой весь горизонт. Она несла метель. Луна спряталась. Мощный ветер настиг нас. Мгла застлала все вокруг. Огромные хлопья, густыми массами низвергались с неба. Норовили засыпать и без того, заснеженную выше некуда дорогу. Мерцающий фонарик, над дверью шатался так сильно, что я думал, мы его потеряем. Но нет, он даже не потух. Скорее напротив, он светил ярче, с наступлением тьмы, освещая теплым жёлто-оранжевым светом, беснующиеся хороводы снежинок. Твари пропали из виду. У всего есть положительная сторона.

Впереди замаячили редкие огни. Мы приближались. Дорога выровнялась. Высокие столбы, часто уставленные вокруг каменной крепости, горели настоящим огнём. Освещая всё вокруг. Наш единственный источник света померк на их фоне, на первых же подъездах. Нас встретили зажжёнными огнями у ворот и протяжным, низким трубным гулом. Мы приблизились, горнист повторил сигнал. Высокие, обитые толстым, кованым железом ворота, открылись. Карета въехала внутрь, развернулась и остановилась. Я развязал двери и открыл одну, сбив сугроб с приступка и ступенек. Спустился, осмотрелся. Кучер не спешил следовать за мной. Снег под ногами сразу стал таять. Внутри крепости было немного теплее. Около десяти градусов, не больше. На стенах, в факелах чадил огонь. Меня встретил высокий мужчина в длинной багровой хламиде. Лицо у него было вполне обычное, а голову и глаза покрывал чёрный платок. Он был умело, намотан в несколько слоев, закрывая глаза. Он дал мне знак рукой, чтобы я следовал за ним.

Следуя запутанными для непосвящённого тоннелями, я осматривал все в подробностях. Провожатый шёл не быстро. Факелы горели ярко, но не коптили. Скорее всего, пропитаны маслом. Звук пламени, перемешивался с эхом наших шагов. Постоянная капель, идущая с потолка и стен, сливалась в ручейки. В целом вода отводилась через специальные желоба, выточенные в камне. Потолки из тёсаного камня, сменились на естественные пещеры. Значит, крепость примыкала к горе, а не просто стояла особняком. В ночную метель, этого было не понять. Освещение закончилось. Провожатый снял со стены последний факел и вручил мне. Сам пошёл впереди, без факела.

Коридоры сменились на усыпальницы. Пламя высвечивало стены, и особенности плавно переходящих сводов в потолок. В первой усыпальнице, каменные гробы стояли на полу в два ряда. В следующей, гробы стояли вертикально, в округлых углублениях. Они были приторочены цепями к стенам. На случай, чтобы не упали, или чтобы содержимое не вылезло? Мне осталось непонятно. Спрашивать я не рискнул. Все равно не ответит, а за дурной тон приме, это вероятнее. По полу вился туман. Мы шли по колено в белёсом тумане. Следует предположить, что это самый нижний уровень в крепости. Сырость и холод заставили меня поёжиться, плесневелый запах, застоявшийся воздух, казалось, пропитали мои ноздри, волосы и одежду. Я шёл, стараясь не запнуться, о выступающие местами камни из пола.

По неясному чувству и холодку, пробежавшему по спине, я обернулся. Сзади меня заклубился тот самый туман и стал вырастать в высокую человеческую фигуру. Проступили развеянные, как под водой длинные волосы, полы длинного старинного платья, глаза. Туманное видение открыло рот. Я на момент обернулся, чтобы посмотреть, как далеко ушел провожатый. Он не далеко ушел, когда я повернулся обратно, видение потеряло ясные очертания и маленьким облаком опускалось на пол. Поспешив, я догнал сопровождающего и больше старался не отставать. Усыпальницы закончились, и мы долго шли по вертикальной, завивающейся, каменной лестнице вверх. Пока она не привела нас, в огромную парадную. За парадной, располагалась широкая застеклённая терраса. Интерьер был строгий, но уютный. Каменные стены, редкая, вычурная, деревянная мебель. Железная люстра, подставки под светильники. Огромный камин напротив, полыхал в полную силу, он и привлек мое внимание.

Сзади бесшумно, ко мне подошёл мужчина, возраста примерно тридцати пяти лет. Жестом отправил провожатого удалиться. Стоя у камина, я наконец немного стал согреваться и приходить в себя. Подошедший ко мне незнакомец имел длинную гриву, темно каштановых вьющихся волос и довольно свежую аккуратную бородку с усами. Глаза его были карими, ясными и большими. Он был одет в длинный до пола коричневый плащ, темно синий бархатный костюм, белую рубашку и старинный, сапфировый галстук поверх неё.

– Рад встрече с тобой дорогой друг, – подошёл он совсем близко ко мне и пожал мою руку одновременно двумя руками.

Сквозь свои замшевые и его велюровые перчатки я почувствовал его холодные руки.

– Я тоже рад встрече, меня зовут Лууч. Меня прислал к вам в крепость Керионен, КерукЭде.

– О, я осведомлён о твоём приезде, и ждал тебя, – он отпустил мою руку, предложил садиться в большое кожаное кресло, напротив камина. – Меня зовут Велимудр Ясный. Из письма от КерукЭде, я понял, что тебя настигла большая беда. Я готов и хочу протянуть руку помощи. Помочь тебе вылечиться от твоей болезни.

– Я не болен. Просто влюблён, в одну восхитительную особу.

– В самой любви нет ничего плохо. Но помешательство на любовной почве – дело другое. Вы люди, неправильно трактуете понятие любовь.

– Ты говоришь «вы люди», получается ты не человек. Смею предположить ты вампир?