И умереть мы обещали

– Это что у тебя за пужало? Кто разрешил?

– Староста дал, – ответил малец, снимая пистолет с плеча.

– И зачем он тебе?

– А позавчерась Дыбовы, графья, охоту в лесу устроили на лося, да медведя подняли из берлоги у Красной горки. Он по лесу теперь шатается.

– И что, ты этим пужалом убить его вздумал?

– Я, так… Вдруг на дорогу выйдет, так я его щас, – он сделал вид, как будто прицеливается в зверя. – У меня здесь жакан.

– Жакан у него. Дурень, – выругался Степен. – Ты хоть удержишь его?

– Удержу, – обиженно ответил мальчишка.

– Чертенок, ну-ка домой ступай быстрей. А старосте скажи: я ему голову сверну за то, что сопляку такому пужало доверил.

– Что ругаешься, дядь Степан? Думаешь, я стрелять не умею?

– Дурень, у тебя кремния нет в затворе. Как ты стрелять вздумал? Марш домой, тебе говорю.

– Че встала? Но! – грозно прикрикнул мальчишка на лошаденку, и широко зашагал дальше.

– Беда, барин, – недовольно покачал головой Степан. – Медведь-шатун дел может натворить. Поломает кого, а то и на почтовых набросится. Эй, малец, – обернулся он к маленькому извозчику.

– Ну, че? – недовольно откликнулся тот.

– Федор знает про медведя?

– Наверное. Ему-то первому сказали.

– Кто такой, Федор? – спросил я.

– Охотник наш, Березкин. Надо, барин, к нему заехать.

– Конечно, поехали, – согласился я.

За покосившейся плетенью курилась низенькая хата с соломенной крышей. Из хозяйственных построек – только кривая сараюшка да нужник в конце огорода из почерневших досок.

– Федор, пугало огородное! Ну-ка выглянь! – крикнул Степан.

Косая дверца скрипнула, и к нам метнулась черная лохматая собака, хрипло залаяв.

– Цыц, курва! – вслед за собакой появился невысокий, коренастый мужичек. – Чего орешь, как на пожар? – Недовольно крикнул он. Заметив меня, поклонился: – Доброго здавица, барин.

– Про медведя слыхал?

– А как же. Вот, собираюсь.

– А с кем пойдешь?

– Один. С кем еще?

– Сдурел?

– Так, кого брать? Дьяка, что ли? Или твоих лакеев ряженых из барского дома? Так они в рейтузах дорогих. Обделают, как косолапого увидят, потом не отстирают.

– А мужики где?

– Здрасте – нате, – развел руками мужичек. – Зима. Все на заработки подались: кто в Псков, кого в Петербург отрядили. Вон, на заимке дальней лес валят. Одни старики, да дети малые по хатам сидят.

– И что теперь?

– Что? Цыплячье какчто, простите, барин за мою латынь. Вот, ружжо навострил, пойду.

– Поготь, давай, хоть я с тобой. Рогатина[22 - Рога?тина (рогатыня) – славянское тяжёлое копьё для рукопашного боя или для охоты на крупного зверя. Отличается большим широким обоюдоострым наконечником. Согласно словарю Даля, «рогатина – род копья, долгого бердыша, широкий двулезный нож на древке; …с рогатиной ходят только на медведей, приделывая к древку, под копьём, поперечину, за которую медведь сам хватается, когда лезет на рогатину. Рогатенник, рогатник – воин либо охотник, медвежатник с рогатиною».] имеется.

– А как же. Сдюжишь? Штаны широкие?

– Не боись. Я перед янычарами не дрейфил. Те пострашнее твоего косолапого.

– Давай, – коротко согласился Федор.

– Дозволь, барин, тебя проводить, да… вот вижь, работенка подвалила, – начал извиняться Федор.

– И я пойду с вами, – решил я. Не хотелось мне в доме сидеть на этих нудных поминках. Взрослые сами с собой, а меня опять к сестрам подсадят… Кузины на меня будут таращиться, как овцы на сено, Маша приставать со всякими глупыми вопросами, Оленька хныкать…

– Что ты, барин, – заговорили разом мужики. – Мы же в лес. Пехом по сугробам. Да там зверя травить…

– Я с вами! – твердо сказал я. – Ружья есть в усадьбе?

– Так там целая оружейная, – почесал затылок Степан. – Мне-то немчура – управляющий не даст, а вам-то – другое дело… А че, Федор, в два ружжа – он спокойней, – обратился он к охотнику.

– Ой, смотри, барин, – предупредил Федор, – это не псами зайцев травить. Мядведь!

– Я не буду вам обузой, – пообещал я. – И стреляю хорошо.

***

Степан поставил лошадей в конюшню. Провел меня в дом с заднего крыльца. В зале все еще проходил поминальный вечер. Горели свечи, пахло жареным мясом и ладаном. Гости тихо переговаривались, стучали вилками и ножами по тарелкам.

– Зигфрид Карлович, – позвал я управляющего. – Откройте оружейную.

– Зачем изволите? – вежливо поинтересовался немец, с настороженностью взглянул на Федора: что, мол, еще затеял, непутевый?

– Мне нужно ружье для охоты, – объяснил я.

– О, как вы можете, – скорчил он плаксивое лицо и чуть не пустил слезу. – Все скорбят об ушедшем графе, а вы будете развлекаться охотой?