И умереть мы обещали

– Вон он, вытаскиваем.

Я заметил, как под медведем что-то шевелится. Федор схватил за руки, я за зипун, вытащили окровавленного Степана. Я едва не потерял сознание при виде крови.

– Что с ним? – закричал и чуть не расплакался.

– Да – ни хрена, – махнул рукой Федор. – Это кровь не его, мишкина.

Степан сел, схватил обеими руками горсть снега и обтер лицо, бороду. Собака подбежала и принялась слизывать кровь с его лба.

– Да иди ты, – отмахнулся он и тяжело поднялся. – Что ж ты, гад… – Набросился на Федора, – раньше пальнуть не мог… Он как прыгнет на меня…

– Ой, ты, – издевательски смеялся Федор. – Портки запасные не взял? А то всю дорогу ароматить будешь.

– Да, ну тебя.

– А где рогатина, – в свою очередь упрекнул охотник Степана. – Сломал? Что ж ты. Я же тебе говорил: в землю упри.

– Где я тебе землю найду. Вишь – снег кругом.

– Ладно, – успокоился Федор. – Надо шкуру снять. Ох, прости, Михаил Потапыч, но мы тебя разденем. Шкурка тебе нынче ни к чему, а барину – шубу справим. Ой, барин, а куда ж ты целился?

– В голову, как ты велел, – ответил я.

– В голову? – Федор нагнулся над тушей, внимательно ее разглядывая. – Так ты мишке в попу попал. Вот он от боли на Степана и кинулся.

Тут охотник расхохотался, за ним Степан и я.

– Лады, сейчас мы его расстегнём, – сказал деловито Федор, доставая широкий нож с костяной рукоятью…

Он чуть не выронил тесак… Жуткий утробный вой покатился по лесу. У меня у самого затылок свело. Что это?

– Ноги! – прошипел охотник, хватая оставленное ружье. – Скорее, вон к тому пригорку.

Мы кинулись вслед за ним, бросив медвежью тушу.

– Что случилось? – пытался я выяснить на бегу.

– Беда, – ответил Степан, помогая мне выбраться из сугроба. – Потом расскажу, если живы останемся.

– Сага! Давай! Пошла! – скомандовал Федор собаке, и та понеслась куда-то в сторону. Обернулся к нам. – Что вы там плететесь. Шевелите ходулями. Сага отвлечет их.

Мы бежали по лесу, увязая в сугробах, падая. Грудь разрывалась от холодного воздуха. Ног совсем не чувствовал. Сердце колотилось где-то в горле. Наконец, взобравшись на пригорок, мы чуть не кубарем скатились вниз по откосу. Небольшой домик едва виднелся в снегу на широкой поляне. Дощатую дверцу подпирала увесистая колода. Втроем еле спихнули колоду с места и ввалились в сторожку. Пахнуло сыростью и затхлостью.

– Дверь, дверь надо подпереть, – беспокоился Степан.

– Погодь. Сагу дождемся, – остановил его Федор.

Мы все, втроем, выглядывали свозь приоткрытую дверь наружу. Сумерки опускались на лес, и все стушевывалось серым. И чего мы переполошились? Удирали, сломя голову. Никого же нет. Вдруг с пригорка, с которого мы только что скатились, к нам метнулась черная тень.

– Сага! Давай! – закричал Федор.

Собака влетела в домик, чуть не сбив нас, забилась в угол и жалобно заскулила. А на пригорке показались серые силуэты.

– Что это? – не понял я.

– Волки, – коротко ответил Степан.

– Надо их отогнать, – предложил я.

– Как?

Я быстро зарядил ружье, отодвинул Федора от двери… Но на пригорке уже никого не было.

– Ага, – усмехнулся невесело Федор, захлопывая дверцу, – Сейчас они под дуло будут подставляться. Эти твари умные. Ты пороху сыплешь, шомполом скребешь, а они этот звук уже знают.

– Что будем делать? – спросил я.

– А я почем знаю, – Федор чиркнул кремнем, раздул лучину. – Сидеть здесь.

Убогую хижину осветил огонек лучины. Простой покосившийся сруб. Крыша, крытая тесом. Пол земляной. Что-то наподобие лежанок из тонких жердей у стен. Посреди круг булыжников с золой. В углу нашлись, припасенные, сухие березовые поленья. Степан развел костерок. Дым заполнил хижину, но быстро улетучивался сквозь щели в крыше и через дыру над дверью. Мы перекусили тем, что захватили в дорогу. Степан вынул трубку и принялся набивать табаком. Федор полез за своей. Принюхался.

– Чего, это, табак у тебя какой сладкий, – сказал охотник. – Дай-ка щепоть.

Он взял у Степана турецкий табак, нюхнул, деловито произнес:

– Не, не крепкий. С махрой надо смешать.

– Набей и мне, – попросил я Степана и протянул генеральскую трубку.

– Тебе, барин, с махрой или чистый табак?

– Давай с махоркой.

Я затянулся едким дымом. Точно, как будто ежа проглотил. Меня чуть не вывернуло от кашля.

– Аль не курил ни разу, барин? – усмехнулся Федор.

– Нет, – еле смог выговорить я.

– Осторожней с этой дрянью…

Он не договорил. Вой послышался снаружи, совсем рядом, протяжный, тоскливый, угрожающий. Ему ответил такой же, с другой стороны. Еще и еще голоса вливались в эту страшную песню.

– Она? – хмуро спросил Степан у Федора.

– Она, – невесело согласился охотник. – Марфа – тварь.

– Расскажите, что за Марфа? – потребовал я. Мне было страшно. На лицах моих товарищей я тоже видел страх.