Сновидец. Трилогия

Хозяин салона ничего ему не ответил. Писатель понимал, что умирает от потери крови, но мысли путались, а тело сковала слабость. Усни он в тот момент, и пробуждение вряд ли наступило.

Голова была отпилена. Мастер вытер пот с лица, измазав его кровью жертвы. Писатель только сейчас заметил, что у самого татуировщика нет на теле рисунков. По крайней мере, на видимых участках. В его представлении люди такой профессии должны и выглядеть соответствующе.

Зашевелился один из кусков кожи.

– Ну, вот и все. Предсмертная агония.

– Что? – переспросил мастер.

– Кусок. Шевелится, – во рту все пересохло, от чего слова звучали чуть слышно. Но парень услышал его. Вскочив, он поскользнулся и снова оказался в луже крови. Кожа и правда двигалась. Это был тот самый фрагмент с изображением черта. Именно им совсем недавно восхищался мастер.

Изображение вытянулось и стало выпуклым. Рогатое существо пыталось покинуть поверхность кожи. Рыча и брызгая слюной, он скалил кривые желтые зубы, стуча когтями по бетонному полу. Вслед за ним возникли черепа и змеи. Обнаженная женщина с трезубцем в руках восседала на разъяренном волке. Кольцо из пламени окружило мастера. Монстры продолжали появляться, все больше обступая своего создателя. Собаки за дверью завыли, перестав царапать дверь.

– Ты! Ты создал нас! Зачем ты позволил так обращаться с нами? Зачем? – женщина шипела, как змея. Глаза ее налились кровью, губы сложились в зловещий оскал, обнажая острые клыки.

– Зачем? Зачем? – вторил черт, прыгая вокруг мастера. Взлетев до потолка, он приземлился на голову парню, укусив его за ухо. Мастер вскрикнул, швырнув нечистого об стену. Черт обиженно заверещал, но второй раз нападать не решился.

– Этого не может быть! Вы всего лишь картинки! Вы не живые! – вопил парень, вжимаясь в угол. Кровь текла из прокусанного уха, отчего черт довольно облизнулся.

– Разве? А он считал иначе! – женщина ткнула трезубец в мертвое тело. – Мы сходили с его тела каждую ночь, и он был счастлив. Он не боялся ада. Он любил его. Но ты убил его. Джокер был последним из нашей компании, но ты отказался его рисовать. Почему? Почему? Знай, наступит день, когда все черти мира сойдут с людской плоти, и на земле воцарится ад. А пока этого не произошло, мы поживем на тебе. Мы будем оживать каждую ночь, и ты будешь молить о пощаде. Ты даже умереть не сможешь, пока мы тебе не позволим.

Смерть, стоявашя в углу словно тень, медленно двинулась в центр полукруга. Приклонив колено, она прикоснулась к человеку без кожи, и его тело выгнулось и тут же вернулось в обычное положение.

Монстры двинулись к мастеру, и пламя вспыхнуло еще сильнее, заглушая его крик.

Когда огонь потух, не было уже ни чертей, ни мертвеца. Только хозяин салона лежал на полу, широко раскинув руки. Писателю показалось, что еще слышит гадкий голос черта. Холод окутал тело. Потеря крови дала о себе знать. Стены подвала дрогнули, унося Писателя в черную воронку.

Сон 16. Гробовщик

На поклон под косой!

Смерть выходит на покос!

Вот и все! Вызывай меня и мой

Черный гробовоз!

(с) Гробовая доска – Гробовоз

Они все твари

Твари у твоих белых ног,

А ты святая,

Ты святая, видит Бог!

А они не знают,

Они не достойны тебя!

А ты святая…

Ты святая…

Ты святая…

(с) Гробовая доска – Святая

Писатель чувствовал приятный запах цветов. Он знал, что как только откроет глаза, начнется новый сон. Да и лежалось ему удобно, смущало только то, что лежал он в позе мертвеца. Руки, скрещенные на груди, положение ног, если лечь именно так и какое-то время не двигаться, мышцы начнут уставать, а судя по ощущениям, он лежал достаточно долго.

Только любопытство заставило Писателя открыть глаза. Высокий сводчатый потолок был украшен огромной люстрой, которая источала приятный мягкий свет. Почти под самым потолком по кругу расположены небольшие окна, украшенные мозаикой из стекла. Собранные из разноцветных кусочков лики святых казались усталыми и отрешенными.

– Церковь! – подумал Писатель и поспешил подняться. С ужасом обнаружив, что половина его тела закрыта крышкой гроба, он замер. Цельное дерево, покрытое блестящим черным лаком, позолоченные ручки, внутреннее убранство – все это говорило о солидной стоимости гроба.

Конечно, история знает немало случаев, когда людей хоронили заживо. Но, почему ему не поменяли одежду? Отправляющихся в последний путь, как правило, одевают должным образом. У Писателя было два соображения. Либо гроб предназначался не ему, либо это снова чей-то дурацкий сон. Он почти обрадовался, что его мучения закончились. Очнуться в собственном гробу – удовольствие довольно сомнительное, но скитаться по чужим снам – занятие тоже не из приятных.

Откинув крышку, Писатель сел. Большое просторное помещение было украшено корзинами цветов. Стены и потолки выкрашены в белый цвет. Даже на полу лежал ковролин светлого оттенка. Помимо писательского гроба в зале находились еще три. В дорогом лежал молодой парень с черными, как смоль, волосами. Писателю почему-то подумалось, что этот парень очень нравился девушкам.

Опустив ноги на мягкий пол, Писатель выбрался из гроба. Стоя, он смог разглядеть другие гробы. Обычный, украшенный красной материей и траурной окантовкой по краям, вмещал в себя пожилого мужчину, худого настолько, что на лице практически отсутствовали мышцы. Впалые щеки, ввалившиеся глаза, Писатель никак не мог понять, какое чувство в нем вызывает созерцание этого тела. Пожелтевшая кожа, похожая на пергамент, выглядела тонкой и, казалось, вот-вот лопнет, обнажив белые кости покойного. Третий гроб отличался от предыдущего только цветом. Материя была синей, а внутри лежал мужчина средних лет. Видимо, грим немного подтаял и перестал скрывать синяк под правым глазом и припухлость над верхней губой.

Писатель еще раз оглядел комнату. Маленький журнальный столик сиротливо стоял в дальнем углу. Он был заполнен различного рода косметикой. Писателя осенило, что он, скорее всего, находится в похоронном бюро. А это комната, где умерших готовят к похоронам. Стена позади него пришла в движение. Она плавно уходила вверх, монотонно жужжа подъемным механизмом. С первого взгляда было трудно определить, что это и не стена вовсе, а занавес. Материал был очень плотный и, наверное, тяжелый. Поднимаясь все выше и выше, он обнажал сначала белые ступени, подиум, седовласого мужчину в белом халате, сидящего лицом к длинному ряду блестящих труб. И когда занавес почти поднялся, его тело дрогнуло. Громкие, необычайно чарующие звуки заполнили зал.

Писатель вдруг вспомнил, как однажды в глубоком детстве, побывал на вечере органной музыки. Звуки проходили сквозь него плотными слоями воздуха, вызывая в душе и боль, и радость одновременно. Ему казалось, что еще пара нот, и он воспарит. Оторвавшись от кресла, он будет лететь над заполненным людьми залом. И когда это чувство пришло, ноги уже почти оторвались от пола, сухая костлявая рука пожилой женщины легла ему на плечо. Морщинистое лицо старухи было полно брезгливости и злости.

– Глупый мальчишка! Не можешь сидеть спокойно? Сядь смирно и не прыгай! – ее голос был сухим словно кожа, а слова как морщины легли на юное сердце, полное любви и радости.

С тех пор он не испытывал ничего подобного. До этого момента. Сейчас Писатель уже оторвался от мягкого пола на несколько сантиметров. Медленно, но он поднимался вверх, к яркому свету хрустальной люстры. Ему хотелось дотронуться до белого потолка. Заглянуть в глаза святым, чьи образа были собраны из цветных кусков стекла. Но музыка стихла. Люстра качнулась в глазах Писателя, и он рухнул вниз.

– Не ушиблись? – человек в белом халате засмеялся, склонившись над своим гостем. Это был мужчина лет пятидесяти. Седовласый, широкоплечий, крепкого телосложения. Гладко выбритый, аккуратно подстриженный, он походил на отставного офицера. Под белым халатом виднелся строгий костюм.

– Гробовщик! – мужчина протянул Писателю огромную шершавую на ощупь ладонь. Короткое рукопожатие вызвало хруст суставов и неприятное болезненное ощущение.

– А я…

– Мне известно: кто вы! И признаться, Вы первый Писатель, которого я вижу, так сказать, вживую. Конечно, я похоронил немало деятелей культуры, но Писателей среди них не было.

– О чем вы?

– Нет, нет, не беспокойтесь! Вы живы! По крайней мере, пока. Простите меня, я не удержался. Это я положил вас в гроб, пока вы были без сознания. И, заметьте, выбрал самый дорогой! Каково это: проснуться в гробу? М-м?

– Это страшно… – Писатель покосился на усыпанный цветами деревянный ящик, и по коже пробежал озноб.

– Разве? Странно, мне всегда казалось это забавным. Меня так разыграл отец, когда мне было семь лет. Он положил меня спящего, в маленький гробик. В то время умер сын судьи, утонул в местном пруду. Так вот, он положил мое тело в гроб, а когда я очнулся, он сделал вид, что не видит и не слышит меня. И я поверил, что мертв. Знаете, что было дальше?

– Нет.

– Я выбежал из мастерской и первым делом направился к дому Черной Вдовы. Противная злая тетка. Сейчас ее дом в запустении, а раньше это был самый дорогой особняк в городе. Она была трижды замужем и пережила всех своих мужей, каждый из которых умирал таинственной и загадочной смертью. Все были уверены, что она их и убила. Но сказать боялись. Богатая и злая, она обладала страшным даром проклятия. Я застал похороны ее третьего мужа.