Мутант

– Ивановна, ты ж знаеш! Нэ можна!

Бабка с внуком вышли и вскоре с улицы донеслись судорожные сморкания москвичёвского стартера, с третьей попытки запустившего мотор. Демьяновна с тазиком вышла вслед за ними, и минуты три её не было.

– Это что сейчас было? – спросил я, поражённый увиденным. – Он что, не ходил до этого?

– Да с кручи прыгнул неудачно, вывихнул сустав. Тут бы и я справилась, но меня ж две недели не было – с тобой в Мельниково сидела. И родители сразу повезли его туда же, в больницу. Там посмотрели, погрели, и назад. И так через день они с ним туда ездили. Безо всякого результата. Мальчик на ножку ступить не мог. Вот бабка с дедом и привезли сюда.

– Но как?! Я видел костоправов, они реально вправляют вывихи, особенно свежие, но крутят и дёргают конечность, пациент орёт как резаный. А тут и кость не вправила, и боль прошла!

– Кость через два дня будет на месте. Сама встанет, зачем крутить?

– И ты так можешь?

– Я ж её внучка – конечно, могу. Не всё могу, что она, но многое. Зато кое-что могу, чего она не может. Я же врач? – она с хитрой улыбкой посмотрела на меня.

Демьяновна вернулась с молодой семьёй. Но для нас кино кончилось.

– Посидите во дворе, – сказала нам бабка, и пришлось ждать окончания приёма на брёвнах.

А я и не расстроился. Мои душа и тело жаждали совсем других впечатлений, нежели чьи-то вывихнутые ножки и всякие другие неприятности. В больнице я и так этого насмотрелся на год вперёд.

Мы сидели на брёвнах, Марина прижалась ко мне, а я обнял её плечи. С нашего места, освещённая клонившимся к закату солнцем была прекрасно видна западная сторона злополучного глиняного холма, поросшего невысокими и частью уже выгоревшими степными травами – «святого места». И мы оба на него смотрели, но думал я, естественно, не о холме, а о Марине. Холм же просто мозолил мне глаза, пытаясь отвлечь от более приятных мыслей. И только ради того, чтобы он отвязался, я спросил:

– А что там за камни наверху торчат?

– Я думаю, они когда-то были ритуальными, – ответила девушка. – Бабушка мне что-то такое рассказывала. Наверное, что-то вроде капища. По крайней мере, само место не каменистое, ветром их сюда занести тоже не могло.

По интонациям её голоса я понял, что она тоже думала не о холме и не о камнях.

Демьяновна, отпустив пациентов, заставила нас перекусить хотя бы наскоро, нагрузила Марину харчами и больше не стала задерживать. И мы, наконец, отправились в Маринин коттедж.

Домик и в самом деле был неплох для сельского жилья. Большой семье в четырёх комнатах было бы тесновато, а для двоих это был просто рай. Хотя в тот вечер раем для нас был бы и шалаш, и даже его отсутствие. И была поистине райская ночь. Некоторым сюрпризом для меня оказалось то, что я у Марины был первым мужчиной. Это в наше-то раскрепощённое время! Впрочем, что-то такое я и предполагал. Мне уже попадались девушки такого типа – не то, чтобы замкнутые, но и не особо контактные. Пара обломов по молодости была. Но если б оказалось и не так, счастье не стало бы меньшим. Про вино и прочие гостинцы, которые я привёз из Мельниково, мы вспомнили ближе к утру, когда уже стало светать. Да и тогда не стали на них особо отвлекаться.

– На работу как не хочется… – вздохнула Марина, когда уже совсем рассвело и неумолимое солнце осветило кухню, где мы пили кофе.

– Сегодня же пятница, – стал я искать лазейку в трудовом законодательстве, – короткий день. Может, ну её нафиг, твою работу? Имеешь ты право сама заболеть, например? В крайнем случае, прибегут сюда, если кому срочно.

Она одарила меня любящим, благодарным и сочувственным одновременно взглядом:

– Нет, придётся идти. Хотя сегодня и правда короткий день.

Часам к девяти, когда Марина уже ушла в медпункт, я привёл себя в порядок и вышел во двор. Времени было навалом, я решил разобраться, наконец, со стояночным тормозом. Достал чемоданчик с ключами, стал разбирать панель в кабине, и тут услышал нетрезвым голосом произнесённое:

– Э, мужик!

Ну вот, началась смычка города с деревней. Не отвечая, я продолжал откручивать саморезы, но краем глаза посмотрел на визитёра: типичный алкаш в вылезшей из штанов грязной рубахе в клетку хватался, чтобы удержать равновесие, за штакетник. Общаться с местной шантрапой мне сейчас хотелось меньше всего. Может, пойдёт себе дальше?

Но алкаш оказался настойчивым:

– Ну ты шо, глухой? А, мужик?

Пришлось отложить отвёртку и выйти на улицу. Дружить я с ним не собирался, таких отшивать надо сразу.

– Чё ты тут орёшь? – рявкнул я на болезного. – И лапы с забора убери. Завалишь.

– Бз прблем! – алкаш закачался отдельно от штакетника и показал мне обе ладони. – Ты… это… На ы`скваторе ты был? Ну, шо завалился – ы`скватор?

– А тебе какое дело?

– Знач ты, – сделал вывод алкаш. – Дай на фанфурик, а?

– Тебе как – вежливо дать или понятно?

– Ты не понял, мужик! Я не прошу! Ты мне на фанфурик, а я тебе – `нфрмацию. Всё по чесняку.

– Какую нах информацию! Иди домой.

Алкаш сокрушённо вздохнул, выразив этим, что какие же тупые бывают люди – не понимают очевидных вещей! Что-то вроде того. Минуту он думал, и я уже собрался вернуться к машине, когда он выдавил:

– `нфрмация ж про тебя!

– Про себя я и так всё знаю. Гуляй дальше.

– Не! Не всё! – убеждённо заверил меня алкаш. – Такие люди пр`зжали!

– Какие такие?

– Сурьёзные.

– Ага, и привезли тебе информацию. Ты тут кто, начальник штаба?

– От ты дурнэ! – огорчился он. – Я, може, тебе жизнь спасу.

Ну что ж, он меня заинтересовал.

– Давай быстро, коротко и по делу.

– Так слухай. Были тут… вроде как начальство – не начальство, бандиты – не бандиты… А главный их сказал, – алкаш поднял вверх палец, – шо если ты тот, то тебя надо грохнуть.

– Какой тот?

– Ну, шо бугор охраняет!

– А я тут при чём?

– Так они ж про тебя! На ы`скваторе ж ты? Или не ты?

– Был я, а теперь не я.