Полымя

«Да как же ей можно верить, ведьме?»

«Помилосердствуйте, Анна Ильинична, то она у вас ведьма, то не ведьма, то хорошая, то плохая. Вы уж определитесь, а то у меня мозги набекрень».

«Это потому, что я старая, а у старух в голове каша пшенная. Но слушай, что дальше было».

Олегу захотелось закурить. Или выпить. А лучше и то и другое. Так захотелось, что запершило в горле. Он кашлянул.

«Что такое? – забеспокоилась Егорова. – Водички?»

«Нет, все нормально. Так что было дальше?»

«Не знахарке – Люба старцу поверила. Когда с монастырского острова вернулась, сказала матери, что терпеть велел».

«Утешил, называется».

«Не понимаешь ты, Олег. Терпеть – это ждать».

«Чего?»

«Чуда. И человека. Чуда без человека не бывает».

«За чудесами – это к волшебникам. Еще святые их творят. Мученики разные, страдальцы».

«Они за людей страдают, потому и могут других больше. Только не они творят – Господь по их молитвам».

«Пусть так».

«Так и есть».

Исходя из услышанного от Егоровой, Олег сомневался, что получит согласие продавщицы сельмага вырезать ему из бумаги ангелов. Но, должно быть, он и впрямь был на особом счету. Чем еще объяснить?

«Спасибо, – еще раз поблагодарил он. – Только вот что, Люба…»

Девушка и прежде была настороже, а после его слов напряглась, готовая и защищаться, и нападать.

«Вы не будете возражать, если я вашим даром поделюсь? Дурного не думайте, я о Славке Колычеве. Он ко мне приходит, увидит – попросит, а я отказать не смогу, так что уж лучше сам».

В ответ он услышал тихое:

«Славе можно. – А затем продолжение, на которое рассчитывал: – Я вам еще сделаю… – И совсем шепотом: – …Олег».

Этого он не ожидал – чтобы по имени. Есть контакт! Теперь его надо закрепить, упрочить.

«А какого отдать – этого или этого?»

Люба наклонила голову, и челка-завеса сдвинулась в сторону.

«Какого хотите».

«Тогда этого, с кудряшками. Как считаете, понравится?»

«Не знаю».

«Обязательно понравится. Прямо сейчас к Славке и заеду, чего тянуть, верно?»

«Верно».

«Остановись, – подумал Олег, – на сегодня достаточно».

«Все, погнал. А к вам опять дня через три».

На крыльце Олег улыбнулся: прокатило как по маслу, даже лучше, словно смазки ED-40 не пожалели, это которая в синем баллончике, напрыскали от души.

С козырька над крыльцом сорвалось несколько капель, простучали по ступенькам. Стоит подморозить, они обратятся сосульками, а крыльцо затянется льдом, и Люба будет его скалывать, присыпать песком.

«Й-эх! – выдохнул он. – Эй, Шуруп, бродяга, заждался?»

Пес расплющил нос о стекло двери «хайлюкса», вид при этом у него стал уморительный.

«Едем к Славке!»

И они отправились в Полымя, держась колеи и рассыпая брызги.

Славка оказался дома, и как же он обрадовался ангелу! Сложил огромные лапищи ковшиком и принял, как птенца в гнездо. И это было чудо, то самое, о котором говорила Егорова, которого без человека не бывает.

Вечером Олег порылся на полках и нашел «Алые паруса». Хорошее собрание у Воронцова, богатое.

Он помнил слова капитана «Секрета» о чуде, которое подвластно человеку, но помнил, как эти слова звучали в фильме, изреченные до неприличия красивым актером Лановым. А как в книге?

Олег сел в кресло у камина. Нет, сначала он достал из конверта бумажного ангела. Куда бы повесить? И повесил, закрепив нитку скотчем на углу каминной доски. Только после этого открыл книгу. Стал листать – и не обнаружил нужные слова там, где им полагалось быть, в финальной сцене. Он даже растерялся, но потом наткнулся на них несколькими страницами ранее. И были они какими-то путаными, хотя и хранили главное: если душа человека хочет чуда, подари ему это чудо, и новая душа будет у него, и новая у тебя.

Не об этом ли толковала Анна Ильинична? Отчасти. Только атеист Грин не стал вплетать в свой пассаж Господа. Но эти слова были и о нем, Олеге Дубинине, обещавшем себе сторониться всего и всех, зарекавшемся и позабывшем о зароке. Но еще не поздно сделать по-ленински: шаг вперед, два шага назад. И вероятнее всего, так и будет. Он отступит.

Олег перелистывал страницы. К началу – когда моряк Лонгрен отказал человеку в спасении, пускай и не заслуживавшему его. Потом в конец – когда Ассоль вошла в море, протягивая руки к Грэю. И поразился тому, как диаметрально противоположно подана эта сцена в книге и фильме, как по-разному показаны жители Каперны. Злобные, испуганные, ненавидящие, они отшатнулись от девушки, дождавшейся своего принца. Так у Грина. И они защитили ее от кабатчика Меннерса, облагороженные творящимся на их глазах чудом. Так на экране. Наверное, писатель был честнее, но в фильме смотрелось лучше.

Он закрыл книгу и вернул ее на полку.

Проходя мимо камина, Олег коснулся пальцем фигурки ангела, и ангел повернулся к нему.

* * *

Сейчас их было три. В потоках теплого воздуха, поднимавшихся от углей, ангелы тешили взор изящными пируэтами. А тот, в чьих крошечных ручках был горн, казалось, еще и дрожал от нетерпения, готовый возвестить наступление Рождества.

– Рано, – успокоил его Олег. – Сначала Новый год. Елку нарядим, куранты послушаем, водочки хряпнем, отметим, проспимся, тогда и о Рождестве подумаем. Так, Шуруп?

Веки хитреца затрепетали, но глаз он не открыл. Лукавое отродье!

Олег вмял сигарету в пепельницу. Щедро плеснул в бокал, отхлебнул. И снова вернулся к папке, лежащей на коленях. Или хватит на сегодня, а то глаза замылились? С другой стороны, лучше пережечь, чем недожечь, тем более что слабенькое нынче аутодафе получилось. Вот когда он роман жег, ну чисто Гоголь второй том «Мертвых душ», тогда знатно полыхало.