Полымя

-–

Когда на белоснежном покрове озера впервые появилась цепочка волчьих следов, Шуруп пришел в неистовство. Хотя откуда ему было знать, шалопаю, что следы волчьи? Он книжку Формозова «Спутник следопыта», в отличие от хозяина, не читал, с рисунками из нее не сверялся. Что, память крови? Инстинкт, который не задушишь, не убьешь?

Шуруп носился колбасой, вздергивал нос и горбатил загривок. Весь его вид выражал недоумение: куда делся вражина?

Вообще-то было чему удивляться. Следы обрывались у берега, у причала. Словно волчара брел, дырявя лапами снег, а потом ему это надоело, и он воспарил, попирая закон тяготения, подставил мохнатый бок ветру, и тот унес его в даль.

Вероятно, нашлось бы и менее фантастическое объяснение, но Олег его не искал. Как-то совсем не до эзотерики, когда по твоей земле бродят волки. Между прочим, существа плотоядные.

Он хотел позвонить Егорову, а потом подумал: можно и съездить. И в магазин зарулить.

«Эй, брателло, карета подана».

Олег придержал дверцу «хайлюкса» в ожидании, когда Шуруп займет привычное место на правом сиденье. Оно было застелено старым джемпером, который Олег не выбросил, будто предчувствуя, что он еще послужит. Тогда рядом не было Шурупа, его вообще не было, распутной мамаше лишь предстояло его нагулять, а поди ж ты, так и произошло, нашлось дело – сиденье джипа оберегать от грязноватой, непоседливой, когтистой животины.

Шуруп запрыгнул, покрутил головой, тот еще лоцман, и нетерпеливо тявкнул: дескать, чего тянешь, газуй!

Дорога была вполне проезжей, иначе пришлось бы воспользоваться снегоходом. Но днями вызванный скрепер прошелся, почистил, навалил сугробы на обочины. И у дома было прибрано, для того имелись снегоуборщик приличной мощности, бешеная тарахтелка, и набор лопат от именитой фирмы Fiskars. Хотя Олег предпочитал жестяную собственного изготовления. Зачем, спрашивается, сделал при таком шанцевом изобилии? А захотелось.

Он покатил по белому-белому миру, мимо кустов, обратившихся в волны, мимо воспетых Есениным берез в подвенечных платьях, мимо укутанных в плащаницы елей. В воздухе клубились снежные искры, вздрагивающие от прикосновения солнечных лучей.

«Красота-то какая!»

Пес покосился на него с укоризной: что за сантименты, парниша?

«Красота, говорю», – настоял на своем Олег.

Шуруп обнажил левый клык, но упрямиться не стал, склонил лохматую башку.

«Так-то лучше, – удовольствовался этим Олег. – Старших нужно слушать. И почитать».

Тут джип повело, даже ABS подключился, так что стало не до разговоров. Олег выправил машину и, только повернув на большак, прибавил скорость.

В Покровском он остановился у дома Егоровых. Участковый был за столом, чаевничал после обеда. Усадил напротив.

«В соседнем районе тоже видели, – сообщил он. – Значит, теперь и у нас объявились. Из новгородских лесов идут. Много их там стало, жратвы на всех не хватает, вот и…»

«Мигрируют», – подсказал Олег.

«Точно. Хорошо, что предупредил. Надо людей оповестить, чтобы осторожничали. Думаю, не сегодня-завтра распоряжение поступит на отстрел. А нашим охотничкам только того и надо. Ружья у многих есть, даже у Тютелина старая «тулка» в сундуке хранится».

«В сундуке?»

«Ты еще об охотничьем билете спроси. Да, в сундуке. А ты в каком деревенском доме сейф видел? Правила, они городскими для городских пишутся, а у нас свои особенности. Приходится учитывать. Кстати, тебе и самому неплохо бы ружьишко купить. Живешь на отшибе, а тут волки, да и вообще, не помешает».

Олег отодвинул чашку:

«Пойду я».

«Что ж так коротко? – всполошилась мать участкового, появляясь в дверях. – Я бы блинов сейчас на скорую руку…»

«Потом как-нибудь, Анна Ильинична, обязательно. Шуруп, наверное, извелся весь».

«Нашел компанию, – хмыкнул Егоров. – Толку от твоего Шурупа – ни сторожить, ни за дичью. А о ружье все-таки подумай. Я помогу споро документы выправить. Волки – это не шутки, так что ходи и оглядывайся».

«Обязательно».

«Корабль-то как, строишь?»

«Помаленьку. Больше в мастерской вожусь».

«Ты его по весне как конструктор собирать будешь?»

«Вроде того».

«А как вообще, получается?»

«Стараюсь», – сказал Олег, поднимаясь. Признаваться, что получается не очень, совсем не хотелось.

Во дворе из-под наста высовывались зеленые еловые лапы – Анна Ильинична укрыла клумбы, навалила веток. Столбы забора примерили белые шапки, да так в них и остались. Сирень гнулась до земли под непомерной снежной тяжестью.

Холод обжигал. Замок «молнии» защемил край шарфа, так что пришлось повозиться, прежде чем справился. Тропинка, попираемая валенками, обиженно поскрипывала. А все равно, хорошо-то как!

Шуруп встретил его печальным взглядом: что так долго? И вообще, не по-человечески это, собаку взаперти держать.

«Сам виноват, – сказал Олег, усаживаясь рядом. – Овечкой не прикидывайся. Что в прошлом месяце учудил, не забыл, или напомнить?»

Да уж, Шуруп навел тогда шороху. Олег – в магазин, а этот непоседа – на поиски приключений. Всю деревню всполошил. Набрехался до хрипоты. Ну и нарвался, собравшись доказать собрату по породе, кто тут за смотрящего, а что соперник весом больше и статью вышел, того не учел. К магазину Шуруп приплелся помятый, понурый, скулил жалобно. Олег хотел наподдать чертяке, но сдержал себя, обошелся без пенделя. Однако проучить Шурупа следовало, и с тех пор на волю в Покровском и Полымени его не выпускали: смотри и облизывайся, глядишь, ума чуток прибавится. И судя по нынешнему безупречному поведению, урок был усвоен, вопрос – надолго ли?

Следующая остановка – магазин. Дверь, заиндевевшая у косяков, была плотно прикрыта. Ступеньки присыпаны песком.

Покупателей в магазине не было.

«Добрый день».

Люба стояла на табурете. Спрыгнула, ушла за прилавок.

С тех пор как Олег был здесь последний раз, ангелов прибавилось. Улыбающиеся и строгие, со сложенными за спиной и расправленными крыльями, в длинных хитонах и коротеньких рубашках, они висели под потолком на нитках и вращались в медленном танце. Сейчас их было десятка полтора, а на прилавке лежали еще две фигурки – и листы плотной бумаги, и ножницы, и цветные карандаши, и катушка ниток.

«Помешал? Извините. Давайте помогу, я все-таки повыше вас».

«Не надо. – Челка плотнее занавесила лицо. – Сама справлюсь. Вам хлеба?»

«Хлеба мне, Люба, не надо. У меня просьба. Не могли бы вы и мне таких ангелов вырезать. Парочку».

«Зачем вам?»

«Нравятся. Очень они у вас хорошо получаются. В доме повешу».