Полымя

– Ах, ты ж!

Правее, туда надо было смотреть. Там границу косогора очертила дрожащая рыжая полоса.

Олег слетел со ступеней и побежал мимо сторожки, мимо беседки, мимо кустов смородины, превратившихся в сугробы. Упал, покатился, приподнялся, смахнул с лица снег и увидел, как вспыхивает крыша стапеля.

Он соорудил ее летом, рассчитывая вести сборку корпуса и осенью, а если получится, то и зимой. Вкопал столбы, крайние для надежности укрепил растяжками с талрепами. Уложил лаги, а потом три часа возился с огромным полотнищем, прежде чем ему удалось натянуть на каркас упорно сопротивлявшийся пошитый в Москве купол. Ниже ската крыши купол спускался лишь на полметра. Стен как таковых не было, они бы только мешали, но в ноябре, в косые дожди, он несколько раз прошелся вокруг стапеля с рулоном прозрачной пленки, превращая сооружение в некое подобие теплицы. Потом еще и простучал пленку степлером. Сейчас от нее уже ничего не осталось – расплавилась, стекла маслянистыми ручейками. И купола нет – метель разбросала пытающие лохмотья.

Шуруп, последовав за хозяином, уже не лаял – постанывал от страха и жался к ногам.

А корабль горел. Янтарные языки облизывали отпрянувшее в испуге небо. Огненные ленты обвивали бимсы и стрингеры. Желтые с прозеленью ручьи, вопреки закону тяготения, текли по шпангоутам вверх. Порывы ветра поддавали и поддавали жару, как меха в кузнечном горне.

Тушить было бесполезно, такое не потушишь. Олег понял это, а следом понял и то, что так и сжимает в руке топор.

Пальцы разжались, и топор зарылся в снег. Олег невольно опустил глаза и только поэтому увидел пятилитровую канистру из-под воды. Откуда она здесь? Он поднял пластиковую баклагу. Без крышки, пустая. Понюхал… Солярка, ее запах ни с чем не спутаешь.

Он выругался и швырнул канистру туда, где, зеркалом отражая пламя пожара, стоял эллинг. Он оставался невредимым, ветер дул в другую сторону.

Ждать в бездействии, когда корабль со стапелем сгорят дотла, было так же глупо, как пытаться вызвать пожарную команду: пока еще доедут из райцентра – если проедут.

– Сидеть! – прикрикнул Олег на Шурупа, который уж точно был ему не помощник, и шагнул навстречу пожарищу, как в пекло.

Отворачивая от огня лицо, ухватил две доски, приготовленные для диагональной обшивки днища, и поволок их к эллингу. Сделал еще две ходки. В четвертую оттащил ящик со «скобянкой». В пятую – связку струбцин. А вот с шестой задержался, сбивая угли с валенка, затер тлеющий войлок снегом. Была и седьмая ходка, и восьмая… Он спасал все, что можно спасти: подготовленные к монтажу детали судового набора, какой-никакой инструмент, который держал на стапеле, не уносить же всякий раз в эллинг, если наутро понадобится.

А корабль горел. Но не как прежде. Ветер внезапно стих, и пламя уже не казалось таким ненасытным. И снег перестал быть крупитчатым, повалил большими мягкими хлопьями, засыпая человеческие следы, ведущие к стапелю со стороны озера. Чужие следы.

Олег помчался к дому. Поднял складчатую дверь гаража, выкатил снегоуборщик. Дотащив его до стапеля, пристроил рядом, опустил рычажок заслонки, открыл топливный кран и дернул заводной шнур.

Схватилось с третьей попытки. Движок взревел, набирая мощь. Олег переключил рычаг, меняя холостой ход на рабочий. Шнеки крутанулись, загребая снег. Из раструба выпускной трубы вылетело пышное облако, которое через несколько секунд, обретя плотность, превратилось в упругую струю. Толкая машину, Олег двинулся вдоль стапеля, забрасывая останки корабля снегом.

Бог весть, сколько понадобилось минут… часов… чтобы сбить пламя. Олег словно вывалился из времени. Так написано в рассказе, который он прочитал сегодня, и придуманная когда-то фраза оказалась пророческой.

Стапель теперь окружала широкая полоса, выбранная шнеками почти до земли. Он нажал кнопку «STOP». Движок послушно заглох.

Олег выпрямился. Запаха гари он не чувствовал – придышался. Тыльной стороной ладони протер глаза, не пытаясь разобраться, что за влага завесила их – пот или растаявший снег. Но не слезы! Мышцы рук, истомленные вибрацией, наливались свинцовой тяжестью.

Корабль теперь был не кораблем, даже не намеком на него, он напоминал фрагмент скелета, школьного пособия по анатомии, только не обвисшего на железных подпорках, а упавшего, и так неудачно, что отлетели в стороны руки-ноги, откатился в угол череп, осталась лишь грудная клетка.