Ева

– Вот какого чёрта он с нами попёрся? – не выдержал Саша. – Наверняка ему не хватило ума вовремя остановиться и поплыть назад.

– Не паникуй раньше времени.

– То есть как, не паникуй? Нам через два, максимум, три часа нужно выезжать обратно, чтобы успеть засветло вернуться! А этого кретина след простыл.

– Послушай, а сколько метров трос у лебёдки на джипе?

– Ну, чуть меньше ста метров, а что? – Саша почувствовал назревающую авантюру и встревожился.

– Дотянется до этого дерева?

– Ты что задумал, Вениамин? Полезешь за ним? Так не факт, что он где-то на дереве. Может, в сторону уплыл. А ты рисковать напрасно будешь!

– Никакого риска. Я зацеплю страховочный пояс к лебёдке и поплыву, а когда крикну, ты меня вытащишь.

– Не нравится мне всё это!

– Доверься мне. В конце концов, если не найдем Георгия, то хоть узнаем, дерево это или скала.

Вскоре Вениамин со страховкой поплыл к «царь-дереву». Он быстро отдалялся от берега, а Саша, нервничая, ожидал команды в джипе. За несколько метров до дерева не было никакой необходимости плыть, столь сильным было течение. Вениамин расслабился и умело держался на поверхности. Однако вскоре он об этом пожалел. Когда начальник экспедиции оплывал дерево, его подхватил такой поток, что он, едва успев крикнуть Саше, понёсся, увлекаемый течением.

Искать водопад не пришлось. Вениамин в бурном потоке воды почувствовал, как проваливается в пропасть, пропасть прямо в середине дерева. Саша не услышал его крик и давно потерял его из виду, но заметил, что лебёдка раскручивается слишком быстро и решил её слегка затормозить. Сам того не зная, он спас жизнь своему товарищу.

Однозначно определить, скала это или дерево, так и не получилось. С виду это было похоже на весьма успешный симбиоз твёрдого и прочного камня, с цепким, а главное, растущим деревом. Причём твёрдость и цепкость Вениамин оценил сполна, когда в потоке несколько раз напоролся на части основания «царь-дерева».

Через несколько мгновений Вениамин болтался на страховочном ремне. Сверху на него падал огромный поток воды, так, что он едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь разглядеть. Он с трудом ухватился, за что смог и вытянул себя из-под струи воды. Отдышался и лишь тогда смог осмотреться.

Он висел в огромной пещере, только с места истечения воды было видно порядка двухсот метров разветвлённых тоннелей. Они были покрыты густой сеткой корней и частично залиты водой. Он несколько раз изо всех сил окликнул Георгия – в ответ тишина. Не было смысла спускать лебёдку дальше. Вениамин несколько раз подёргал за трос, и через мгновение его потащило через водяной поток к поверхности.

Добравшись до берега, он в красках описал Саше увиденное. А затем путники решили ещё раз проверить аппаратуру и пришли в ужас…

***

Две, три, и, наконец, четыре тысячи шагов в абсолютной тишине и темноте. Идущий впереди Фёдор вёл по стене рукой в ожидании спасительной верёвки, но её не было. Ещё пятьсот шагов, надежда на ошибку в подсчётах развеялась, сменившись леденящим ужасом. Фёдор развернулся и хотел было идти назад, но почувствовал сначала сопротивление, а затем достаточно мощный толчок в сторону подъёма. Едва устояв на ногах, он продолжил восхождение, вновь терзаемый сомнениями, кто и куда его толкает.

Верёвки не обнаружилось и ещё через пятьсот шагов. Паника достигла предела, Фёдор истерично перебирал в голове варианты исхода: развернуться и броситься вниз? Смысла в этом не было, он это понимал. Идти дальше? Куда? Оставленная ими верёвка осталась далеко позади, либо он ошибся на целую тысячу шагов. Ловушка, это подлая ловушка иноземной расы, которая хочет свести их с ума…

В тот самый момент, когда он решился, когда мрак стал невыносимым и возможность спуститься и вновь почувствовать себя живым, пусть и ненадолго, захватила его, в тот самый момент с его глазами что-то произошло. Слёзы потекли из глаз, которые словно что-то резало. Фёдор бросил Петровича, вырвал из его пятерни свою руку, так долго искавшую верёвку, и закрыл ладонями лицо.

Будто кто-то плеснул им в лицо кислоту, нет, словно кто-то острейшей бритвой полоснул аккурат по глазным яблокам. Но резь слабела, и сквозь слёзы виднелась абсолютно белая размытая пелена. «Это что, шутка?» – подумал Фёдор и вновь плотно закрыл ладонями лицо. «Может, я в раю? Или, быть может, я ослеп? Для слепого всё вокруг абсолютно чёрное? Или абсолютно белое? А, впрочем, какая разница?»

Нескончаемый поток панических мыслей Фёдора прервался, когда кто-то вновь достаточно уверено потянул его за рукав. Он попытался рассмотреть кто это, и увидел спокойного, улыбающегося старика в тёмных альпинистских очках. Фёдора захлестнула ярость:

– Какого чёрта? Ты не мог предупредить меня о необходимости надеть очки?

– Это очевидная вещь, мне даже в голову не пришло, что ты окажешься настолько недальновидным. Впрочем, когда ты снова сможешь видеть, тебе, поверь, будет не до выяснения отношений.

Старик вновь оказался прав. Когда глаза Фёдора, привыкшие к темноте, вновь смогли нормально видеть, его злость на более хитрого товарища ушла на второй план. Всё, абсолютно всё вокруг было заполнено непроглядной белой мглой. Даже собственные руки выглядели так, будто смотришь на них через непрозрачный целлофан. Силуэт Петровича, который стоял метрах в пяти от него и усердно всматривался в горизонт, был еле виден.

– Что это за чертовщина? – испуганно спросил Фёдор.

– Понятия не имею. Но дышать тут трудновато, попробуем выбраться из этого тумана, – ответил старик и наугад пошёл в неизвестном направлении.

Фёдору ничего не оставалось, кроме как рвануть за ним. Пару секунд, несколько шагов, и ты навсегда потеряешь из виду единственный источник спокойствия и надежды – больного на голову деда, который то ли что-то знает, то ли ему невероятно везёт. Путники прошли несколько сот метров – видимость не изменилась, но заметно ухудшилось их состояние: голова налилась тяжестью, ноги стали ватными и еле двигались.

– Похоже, здесь мало кислорода. Дышать нечем! – проворчал Тарас Петрович, кашляя и расстёгивая ворот.

– Или нас травят, как жуков, какой-то гадостью! – гневно бросил Фёдор, присев на корточки и тряся головой в попытках прояснить разум.

– Плохи наши дела, Федя, похоже, я погубил тебя, прости… – обречённо вымолвил старик и рухнул, как подкошенный.

Фёдор бросился к нему, приподнял его голову и, поняв, что его проводник без сознания, попытался привести его в чувства:

– Петрович, очнись!Очнись! Я без тебя тут сгину со страха! Петрович, прошу, очнись!

Забыв про свинцовую голову и ватные ноги, Фёдор стал что есть силы тащить Петровича, он не знал куда, но надеялся, что туман развеется и станет легче дышать.

– Ещё чуть-чуть, потерпи, Петрович, я тебя вытащу, а ты потом меня вытащишь, потерпи. Сейчас эта мгла кончится, – успокаивал он своего бессознательного друга, а, скорее, успокаивал себя, ведь остаться сейчас одному было хуже смерти.

Он тащил его несколько минут, хотя для него прошла целая вечность, прежде чем окружающая их мгла не стала чернеть. Вскоре стало ясно – чернеет не мгла, чернеет всё для Фёдора: взор, ситуация и, возможно, вся жизнь…

***

Не многие бы пережили то, что пережил Михей, и, наверное, никто не смог бы сохранить человечность и веру в доброту. Однако порой, когда в жизни что-то напоминало ему о былых временах, он становился сам не свой. Так и сейчас, сидя в кресле, туго обвитый дрессированными корнями, Михей орал так, что казалось у него, вот-вот разорвутся все жилы:

– Пусти, чёрт возьми! Я не приемлю такого с собой обращения! Пусти, я должен вернуться к товарищам! Пусти, ведьма!

– Успокойся, и я всё тебе расскажу. И не кричи, я тебя всё равно не слышу, а твои мысли становятся хаотичными, трудными к восприятию.

– Отпусти меня, и я успокоюсь! – продолжал рычать Михей.

– Хорошо, но ты всё равно отсюда не уйдёшь, пока я не закончу, – поддалась Анна, и корни в то же мгновение ослабили хватку, а вскоре и вовсе исчезли, не оставив ни намёка на своё присутствие.

Михей вскочил и попытался уйти, но обнаружил, что проём, через который они вошли, превратился в стену из густо сплетённых растений. Раздосадованный, он несколько раз сильно ударил кулаком по стене и обречённо уткнулся в неё лбом.

– Хорошо, что ты хочешь от меня? – спросил Михей, смирившись с поражением.

– Мне нужна твоя помощь.

– Ты действительно считаешь, что о помощи просят так?

– Нет, но иначе тебя было не остановить. Прошу, помоги нам, пожалуйста! – голос Анны стал мягче и развеял гнев Михея, как солнце – утренний туман.

– Нам? – спросил капитан, нарочно цепляясь к словам, чтобы не выдать трепетное чувство, внезапно зародившееся у него в груди.

– Нам. Нас тут много, мы долгое время не можем обрести покой. Мы устали, а вы – наш единственный шанс…

– Что конкретно я должен сделать? – уточнил разведчик, скрывая необъяснимую печаль.