Тесей

Не глядя на Алфею своими черными пустыми зрачками, в которых зияли космос и вечность, Лахесис взяла принесенное с собой тонкое сухое кедровое полено и молча положила его в огонь. Подождав, когда полено разгорится, Ткачиха, как всегда, не шевеля своими тонкими бесцветными от старости губами, бесстрастным голосом, как бы нехотя, провещала:

– Срок одинаковый в жизни этому полену и тебе, новорожденный Алфеей, даю.

Мойре, в отличие от бессмертных богов, было чуждо сочувствие, равно как и все другие человеческие чувства и потому в ее бездонных глазах ничего не отразилось. Она видела своим взглядом, пронзающим время, как в Алфее, знающей теперь ее прорицанье о сыне, через много лет будет исступленно бороться мать и сестра и победит, конечно, сестра, ведь братьев и сестер греки любили больше детей. Поэтому одетая в белое величественная старуха с ромбической короной на седой голове исчезла из спальни Алфеи так же внезапно, как и появилась, так и не удостоив недавнюю роженицу ни словом, ни взглядом. Ведь она явилась не для общенья с калидонской царицей, а для объявления ей участи сына, чтобы, зная ее, Алфея способствовала ее исполненью.

Фестиада слышала от слепого прорицателя Терисия, что старая Мойра Лахесис часто посещает смертных, вещая им прорицания и потому, хоть еще и не вполне оправилась после родов, быстро вскочила и выхватила из огня полено, которое уже успело немного обгореть. Окатив обильно полено водой из большого кувшина, она завернула его в тонкую ткань и спрятала как высшую драгоценность в сундучок, который отнесла в потайное место.

Некоторые, подобно Гигину, о вещании Мойры рассказывает иначе: когда с Алфеей, дочерью Фестия, в одну и ту же ночь возлегли Ойней и Арес и у них родился Мелеагр, во дворце внезапно появились все три никогда не дремлющих Мойры Клото, Лахесис и Атропос. Они по очереди провещали ему его судьбу: цветущая красавица Пряха голосом сладким пропела, что он будет благороден, старая Ткачиха – что он станет доблестным и храбрым, а юная Неизбежная – что он будет жить, пока не сгорит самая большая кедровая головня в горящем очаге, и только тогда она перережет его нить жизни своими адамантовыми ножницами. Когда Алфея услышала это, она вскочила с ложа, выхватила голыми руками из очага головню, потушила водой и зарыла ее, роковую, среди дворцового двора, чтобы она случайно никогда не попала в огонь.

Калидонцы же говорят, что три Мойры явились на пышный пир, устроенный Ойнеем для всех горожан в честь рождения долгожданного наследника Мелеагра.

219. Молодые годы Мелеагра. Плаванье с аргонавтами

Пролетели годы, как бурные воды особенной невидимой глазу реки, непрерывно, безостановочно текущей из прошлого в будущее, и Мелеагр превратился в прекрасного и могучего юношу, которым могли бы гордиться всякие родители. Он вел самую простую жизнь, воздерживаясь от пьянства и прочих пресыщений, включая пищу, женщин и сон.

Некоторые говорили, что был Мелеагр не очень большой, но многих превосходил в быстроте владенья оружием, а копьем превосходил всех в Элладе, гордящейся своими копьеборцами. Выше его головой меж эллинов были и другие, но никто не видал такого красивого мужа, на скипетроносца, питомца Зевеса, гордой осанкой похожего. У него были большие, лучистые и чистые глаза, говорящие о чувствительной душе, умеющей сильно любить. Плотно сжатые губы и почти всегда стиснутые зубы говорили о его настойчивости, целеустремленности и решимости.

Аполлоний Родосский поет, что из Калидона уйдя, не замедлил прибыть в Иолк сын калидонского царя Ойнея, храбрый герой Мелеагр, которому во младенчестве Мойра Лахесис отмерила срок жизни как кедровому полену. Сам же был Мелеагр таков, что никто из откликнувшихся на клич Ясона героев не превзошел бы его в силе и доблести, не считая, конечно, Геракла, если бы год лишь один тот пробыл среди этолийцев. Как считали сами его товарищи по плаванию на корабле Арго за золотым руном, по силе Мелеагр уступил бы немного Гераклу, но метал он копье и дрался мечом, благодаря не силе, а своей быстроте, еще лучше Амфитрионида.

Ясон узнал о том, что надменный царь колхов Ээт приказывает ему на двух быках медноногих, изо рта выдыхающих жаркое пламя, вспахать твердую ниву Ареса, взрезая стремительным плугом и потом засеять ее крепкими зубами ужасного змея, из которых вырастут мужи в военных доспехах и с ними нужно биться. Когда вождь аргонавтов, охваченный страхом, об этом товарищам рассказал, Мелеагр долго думал, а потом, когда все разошлись сказал ему голосом твердым:

– Друг Эсонид! Неужели Ээт тебя так подавляет, что страх этим приказом своим в тебе вызывает? Страх возникнуть может у каждого, но остается в душе он и пугает только трусливых. Если хочешь я пойду к тем быкам вместо тебя, и Ээт узнает копье мое мощное! Им я в сраженьях славу себе добываю. Мне даже не требуется, чтобы Зевес Громовержец осенял мне копье губительной своей дланью. Если ж Необходимость на подвиг именно тебя идти принуждает, то труд твой не будет напрасным, коль Мелеагр пойдет за тобою, нам не противник Ээт! Таким меня борцом мать и отец воспитали!

Однако, несмотря на свою силу и храбрость Мелеагру не суждено было Роком отличиться в плавании аргонавтов в Колхиду за золотым руном. Свою силу он сумел доказать на погребальных играх по Пелию, устроенных Пелидом Акастом.

Урна с прахом Пелия была опущена в могилу, прикрыта тяжелым камнем, и над всем этим был насыпан высокий курган, на котором воздвигнута была колонна. Древние греки считали, что душа покойника, не преданного земле, обречена на бесконечные блуждания по берегу Стикса и нигде не сможет успокоиться. Поэтому эллины считали своей священной обязанностью хоронить мертвых, в крайнем случае, можно было бросить на покойника хотя бы горсть земли или песка, как это сделала печально знаменитая эдипова дочь Антигона, похоронив брата Полиника. Лишь самых закоренелых преступников и предателей родины порой оставляли непогребенными, как сделал фиванский правитель Креонт по отношению к сыну Эдипа Полинику. Погребение Пелия закончилось пышным пиршеством и вошедшими в историю погребальными играми.

220. Мелеагр побеждает в копьеборстве на играх по Пелию

Как рассказывает Гигин, Акаст устроил погребальные игры по Пелию. Это были двенадцатые общеэллинские игры. На этих играх Зет, сын Борея, победил в длинном беге, Калаид, его же сын, в двойном беге. Кастор, сын Тиндарея стал победителем в простом беге, его любимый брат Полидевк, сын Зевса, лучше всех показал себя в кулачном бою. Теламон, сын Эака, победил в метании диска, Пелей, его же сын, в борьбе, Геракл в панкратии, Кикн, сын Ареса, убил в бою с оружием Пила, сына Диодота. Беллерофонт, сын Посейдона победил в скачке на коне, а в беге на колесницах Иолай, сын Ификла, победил Главка, сына Сизифа, которого разорвали свирепые кони. В стрельбе из лука победил Эврит, сын Гермеса, в стрельбе из пращи Кефал, сын Деиона. Олимп, ученик Марсия был признан лучшим в игре на флейтах, Орфей, сын Эагра и Аполлона, в игре на кифаре, Лин, сын Аполлона, в пении, Эвмолп, сын Посейдона, в пении под флейты Олимпа…

Как видно из перечисленного, даже ни на одних из четырех общеэллинских играх (Олимпиады, Истмиады, Немеады и Пифиады) не было такого разнообразия состязаний и столь прославленных героев. Поэтому тем более почетной и доблестной была победа Мелеагра, сын Ойнея, в метании копья. Акаст вынес копье для состязаний и сделанный мастерами Иолка серебряный с позолотой двуручный кубок ценой в трех взрослых быков, инкрустированный драгоценными камнями, и положил на арену. И вышли на плотно утрамбованную большую площадку знаменитые метатели копий: первым бросил копье племянник Геракла Иолай, вслед за ним появился Кастора божественный брат Полидевк с мощной десницей и много дальше Иолая метнул копье. Прославленный копьеборец герой Теламон, благочестивого сын Эака, уже победивший в метании диска, рассчитывал победить и в метанье копья. Пока выходили и копья метали другие копьеборцы Ясон, Пелей, Иолай и Эврибот, пожелавшие тоже состязаться в метанье копья, Акаст Теламону так молвил:

– Богоподобный герой Эакид, мы знаем, насколько ты всех превосходишь мощью, и точностью в копьеметанье. Драгоценную эту награду, учрежденную мной для победителя – копьеборца выиграешь, конечно, ты.

И действительно, Теламон метнул копье дальше всех, не исключая и божественного Полидевка. Но с Акастом не согласился последний оставшийся копьеборец Мелеагр и Акасту, чуть приоткрыв плотно сжатые губы, сурово молвил:

– Ох, как разжег ты меня этими своими словами, что Теламон нас всех превосходит в метанье копья!

Так Мелеагр сказал и, плаща не снимая, схватил быстро такое же копье, которым до него состязались другие и, широко назад размахнувшись, его запустил мускулистой рукою. Из руки этой вылетев мощно, копье с протяжным победным свистом далеко за другими упало.

– Даже слепой отличил бы на ощупь место падения моего копья! Все видят, что воткнулось оно гораздо дальше их всех остальных.

Так Мелеагр доказал всем, что в метании копий из всех принявших участие в состязании он самый первый. Акаст вручил победителям всем венки, многим – треножники, котлы и чаши, а Мелеагру – драгоценный кубок двуручный с такими словами:

– Да, Ойнеид, ты победитель! Дальше копьем ты можешь достичь, чем иные стрелою.

Стесихор в поэме «Охотники на вепря» поет о Мелеагре, который копьем победил бойцов и за бурный их изгнал Анавр из богатого гроздьями Иолка.

Больше всего Мелеагр любил охоту, хотя в последние годы элевсинский царевич Триптолем, воспитанник и любимец благой богини Деметры по ее воле многих научил, и в том числе калидонцев, хлебопашеству, а Дионис – виноградарству и виноделию, и люди только зимой продолжали заниматься делами вечно юной богини охоты Артемиды, никогда не знавшей брачного ложа.

221. Роковая ошибка Ойнея на жертвоприношении [138]

В тот год урожай на калидонских полях был особенно обильным, и царь Ойней, совсем забросивший охоту, от имени страны приносил урожайного года первинки всем вышним. Пока он молился, слуги ячменем и солью осыпали жертвы, шеи высоко им подняли, закололи, тела освежили, бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли вдвое кругом и на них положили останки сырые. Жрец жертвы стал жечь на сухих дровах, багряным вином обильно их окропляя. Юноши, бедра сожгли и, вкусив утроб от закланных, всё остальное на мелкие раздробили куски и жарили осторожно. Целый день жертвенный дым вверх возносился, распространяя повсюду праздничное благоухание, люди наполняли вином доверху чаши и кубки и ублажали танцами и пением богов.

Бессмертные, принимая пышные жертвы, на блистательных высях Олимпа веселились блаженно, всем радуясь сердцем. Больше всех веселилась благая богиня Деметра, научившая смертных выращивать зерна пшеницы, а также Дионис, подаривший людям лозу и показавший как из винограда делать вино и, конечно, Афина, подарившая серебристую людям оливу, масло из плодов которой называлось жидким золотом.

Казалось, что все олимпийцы были довольны. И вдруг выяснилось, что без ароматных курений остались алтари стрелолюбивой дщери великого Зевса и кроткой, скромной богини Лето. Никто не вырезал ни у одной из жертв долю Артемиде, и воздух не наполнил запахом горевшего жира иль мяса. Юноши, медосладким багряным вином наполнив доверху кубки и чаши, всех не обносили для свершения возлияний. Никто в ее честь песен прекрасных не распевал, не ублажал ее хороводами, не славил ее, Стреловержицу.

Калидонцы же говорят, что царь их Ойней обошел Артемиду потому, что охотой в его государстве занимались все меньше и меньше, и он не захотел зря тратить время и тучных животных, не знавших ярма. На подаренной Триптолему благой богиней волшебной колеснице с плугом, запряженной двумя крылатыми быками, «Трижды пашущий», объехал весь обитаемый мир, вспахивая новые земли и засевая борозды пшеничными зернами Деметры. Радовались люди новой сытной пище, которая позволяла им делать запасы на зиму и не зависеть от рискованного занятия охотой.

– С тех пор как Триптолем, питомец Деметры научил нас хлебопашеству, нам нет нужды заниматься требующим удачи Артемиды делом кровавым.

Так высокомерно по отношению к Агротере заявил калидонский царь своим гражданам, собравшимся на агоре.

Некоторые говорят, что в случившемся виновата зеленоглазая богиня случая Тюхе, и царь просто случайно забыл о вечно юной богине охоты и дикой природы. Но, если это и так, то почему забывчивому владыке народа не напомнили о его священной обязанности жрецы Артемиды?

Свойственен гнев и богам. Особенно страшной в гневе бывала Стреловержица, не знавшая пощады к виновным, смерти причастным.

– Безнаказанность мы не никогда допустим! Пусть нет нам среди некоторых смертных почтения, но никто не посмеет сказать, что нет среди них нам отмщенья!

Так грозно изрекла Медвежья богиня, презрительно опустив уголки нежных девичьих губ, и выпустила на калидонские поля и нивы огромного вепря, верного слугу своего и оскорбления свирепого мстителя. Этот ужасный кабан был рожден Кроммионской свиньей Феей, убитой сыном Посейдона и трезенской царевны Эфры прославленным афинским героем Тесеем.

222. Вепрь – мститель медвежьей богини [138]

Вепрь, прозванный Калидонским, был огромен. Даже быков столь могучих и крупных в Эпире не было луговом, не увидеть таких было и в полях сицилийских. Кровью его всегда налиты были глаза и пламенем ярким свирепо сверкали; клинообразная голова переходит в шею крутую; часто щетина торчит, наконечникам медных копий подобно, – целой оградой стоит, как высокие дроты, щетина. Хрюкает хрипло кабан, а загнутых два клыка – бивням подобны индийским, молния такая пышет из уст, что сухая листва и трава от дыханья чудовища мгновенно сгорает. Вездесущие Мойры сумели заставить из пасти вепря бежать белую пену обильную и горящую траву заливать, чтобы не возникали часто лесные пожары.

Страшный вепрь калидонцам огромный вред наносил, постоянно он делал набеги на нивы, пастбища и сады.

Сначала он целые купы высоких дерев опрокидывал одни на другие, выворачивая их вместе с корнями, чтоб насладиться плодами. Затем необычный кабан этот принялся резво обширные посевы вытаптывать, чем губил хлеба на корню, златые Деметрины нивы. Дионисовы выворачивал с корнями он виноградные лозы и не давал оливам, посаженным Афиной вырасти и плодоносить.

Так же мститель Артемиды настоящие буйства в стадах учинял. В первую же неделю, появившись в Калидоне, вепрь задрал нескольких собак и убил пастухов, а остальных разогнал по окрестностям. Даже много лютых вожаков бычьего стада, вместе собравшись, не могли от этого кабана свои стада защитить. Завидев ужасного вепря, с налитыми кровью глазами, селяне, с криками убегали со своих нив, чувствуя себя в безопасности только за крепкой стеной городской, куда Калидонский кабан, руководимый Медвежьей богиней, пока не совался.

Отдельные охотники – смельчаки пытались убить ужасного вепря, но только сами лишились доблестных жизней – слишком сильным клыкастое было чудовище. И тогда народ взмолился, чтобы Ойней, как царь, снарядил большую охоту и освободил, наконец, страну от ужасного вепря. И калидонский царь не остался глух к народным мольбам, он стал приглашать героев Эллады на пышные пиры, где обращался к ним с призывом принять участие в охоте на страшного вепря.

Ойней и до появления вепря был широко известен своим гостеприимством: Диомед могучеголосый в «Илиаде» рассказывает, что некогда дед его Ойней безупречного Беллерофонта целых двадцать удерживал дней у себя, угощая в царских чертогах. При расставании они оба друг другу превосходные дали гостинцы. Дед его Ойней подарил Беллерофонту блещущий пурпуром пояс, тот же преподнес золотой ему кубок двуручный.

Согласно Аполлодору, Ойней принял кормилицу с младенцами Агамемноном и Менелаем, первый станет Микенским царем и предводителем войска ахейского в Троянской войне, а второй – спартанским царем и мужем Елены Прекрасной, из-за которой запылала эта война, охватившая полмира.

Павсаний рассказывает, что, когда Ойней пировал с Гераклом, герой нечаянно убил его виночерпия Киафа, но и это не испортило их дружбы.

Поэтому весь избранный цвет молодежи Эллады вскоре собрался по зову Ойнея, как когда-то в чаянье славы герои отправились в поход за руном золотым по зову русокудрого Ясона с честными голубыми глазами. Царевич Мелеагр встал во главе отборных юношей Греции для похода против Калидонского вепря.

223. Участники похода против Калидонского вепря [138]

После того, как калидонский царь оповестил всех, что тот, кто убьет вепря, получит в качестве трофея его голову и шкуру, прежде всех пришли Диоскуры: сын Зевса и спартанской царицы Леды Полидевк, искусный в кулачных боях и брат его любимый Кастор Тиндарид, известный в Элладе, как превосходный наездник, а также как несравненный бегун.

Прибыл в числе первых Ясон Эсонид, бывший вождь аргонавтов, который в Коринфе с женой молодой колхидянкой Медеей пока счастливо жил, еще не задумав на влюбленной в него юной царевне Главке жениться.