Чревовещания души. Восемь пьес для театролюбивых интеллектуалов

Она мужик лишают сна

И брешут, не краснея.

Здесь жизнь нелепый и трудна,

Но лутче всяких стран она,

Поскольку, это не страна —

А милый труг – Расея!

Хочу! (Кто стучаться дверь моя?..)

Несколько положений для одной спальной комнаты и двух актеров

Действующие лица

Он – молодой мужчина, актер по профессии, исполняет все мужские роли:

– МУЖА (Никиту Петровича Шутихина), «рогатого» и немного сумасбродного, хотя весьма образованного и воспитанного;

– ПИЕРА д‘КРУГА (Петра Круглова), якобы «французского» любовника (без слов);

– ГОРАЦИО НЕЛЬСОНА, почти английского морского офицера;

– ГАРРИ, совсем английского дворецкого (только голос);

– OТТО фон ГАМИЛЬТОНА, немца, супруга и мавра в одном лице;

– -БЕСА-ИСКУСИТЕЛЯ, совершенно неудавшегося небесного исповедника и душеприказчика;

– ОМОНОВЦА, весьма жестокого и коварного;

– ДИКТОРА РАДИО, железным голосом читающего криминальные новости (только голос).

Она (Лариса Александровна Шутихина) – барышня с небольшим умом и большими претензиями.

Действие первое и оно же последнее

Действие происходит зимой в маленькой питерской спальне (хотя с тем же успехом может происходить и в какой-нибудь другой) без всяких перерывов и антрактов. В прочем антракт можно сделать, практически в любом месте, по произволению постановщика. Количество декораций сведено до минимума. Посредине спальной комнаты большая двуспальная кровать. С одной стороны кровати современное трюмо и дверь – выход на балкон, с другой входная дверь и массивный антикварный трехстворчатый шкаф для белья. Звучит лирическая музыка. На кровати поверх одеяла лежит Лариса – красивая молодая женщина в полупрозрачной ночной рубашке. Пред ней, вытанцовывая, как в стрипшоу, раздевается бородатый мужчина, лицо которого не видно зрителям, поскольку он стоит к ним спиной. Внезапно раздается пронзительный звонок.

ЛАРИСА: Тсс! Le… d’alarme, quelqu’un tente d’ouvrir la porte! Твоя сигнализация сработала, кто-то пытается открыть дверь… (с ужасом вскакивает с кровати) Это муж! C’est le mari! Быстро на балкон! Vite pour le balcon! Скорее, скорее… Он сейчас войдет….

Лариса открывает балконную дверь, оттуда валит пар. Она выталкивает полуголого мужика на балкон, скидывает ему всю его одежду и дубленку, и шапку. Накидывает легкий халатик и садится к трюмо с немного растрепанной прической и ужасно раскрасневшимся лицом. Лариса пытается изобразить какое-нибудь дело, наконец ее озаряет и она начинает снимать косметику косметическим молочком… Входит Никита, не такой красивый, как жена Лариса, небольшого роста, худой, но жилистый, сильно сутулый, лысеющий молодой мужчина с немного кривоватыми ногами. Он одет в старое поношенное пальто и собачью шапку. Никита в веселом, приподнятом настроении, увидев жену на кровати, быстро скидывает верхнюю одежду и, подкравшись сзади, набрасывается на жену, как хищник из засады.

ЛАРИСА: (отталкивая его) Грубятина, когда ты, Никита, наконец, поймешь, что я – женщина, существо хрупкое. Мне требуется нежное обхождение, посему ко мне надо подходить с лаской… А не набрасываться сзади, как Паниковский, который пять лет женщин не видел…

НИКИТА: Паниковский этого, Лариса, не говорил, он сетовал на свою судьбу, жалуясь Шуре Балаганову: «Шура, меня женщины не любят!», а пять лет он в бане не мылся. Классику надо читать вдумчиво, а если уж берешься цитировать, то не надо перевирать.

ЛАРИСА: Ой-ой-ой, скажите пожалуйста, какой знаток классики. Нужны мне эти классики. Я уже выросла, чтобы в них играть, есть игры и позанятнее … (поправляет ночную рубашку на груди) Никиша, а ты чего так рано сегодня, спектакль, что ли, отменили?

НИКИТА: Нет, просто я не стал дожидаться окончания и сразу же после своего выхода свалил домой. Проходя мимо соседнего здания, я увидел в окне второго этажа какую-то пьяную грудастую алкоголичку, которая стоя нагишом у незанавешанного окна, смачно курила папиросу, отсутствующим взглядом глядя куда-то в неизвестность. Должно полагать, эта падшая женщина, втягивая в прокуренные легкие ядовитый дым, досмаковывала ощущения, пережитые при очередном, по всем видимостям, грубо проведенном соитии с ее бездарным полюбовником, кой, наверняка, уже давно дрых зубами к стенке. Хотя думаю, она была просто очень пьяна, и ей было все по фигу… И, тем не менее, вид этой похотливой бабенки так сильно возбудил меня, что я страстно возжелал тебя. Я почувствовал, что так сильно истосковался по тебе, Ларочка, что не в силах подавить в себе сластолюбивое желание… Ты знаешь, по тантре, мужчина и женщина, чтобы достичь гармонии и божественной нирваны должны потакать друг другу в плотских желаниях, должны стать жрецами в храме собственного тела. (тискает жену) Хочу тебя!

ЛАРИСА: (оттолкнув его) Точно – жрец! В смысле, ненасытный едок, жрун прожорливый, откуда такая африканская страсть, пигмей недоношенный? (поправляя растрепанную прическу) Какой сегодня вечер выдался – не вечер, а прямо телепередача «Играй гормон»… Не думаю, что тебя от задумчивого вида какой-то задрюченной шалавы на меня потянуло? Манька, поди, опять отшила, али Катька не так приветила?

НИКИТА: (оскорблено) Какая такая Манька? (задумывается) А это ты про какую Катерину?

ЛАРИСА: Про Вторую, конечно, Великую…

НИКИТА: Не Великую, а Великанову… А что ты против нее имеешь?

ЛАРИСА: Я ничего не имею, это ты ее имеешь, но может и не только ты, а я только ото всех и слышу: «Опять твой… (нарочито подмигивает глазом) это… самое… с Катькою-то…»

Он встает с кровати и начинает собирать разбросанную одежду и вешает ее в шкаф.

НИКИТА: Дурочка ты, Лариска, и больше никто. Ну, подумаешь, несколько раз в театральном кафе с Катькой-буфетчицей перебросился парой фраз, что мне теперь ни с кем не разговаривать что ли? А с Манькой у меня только производственные отношения. Ты же сама хорошо знаешь, что у меня с нею по действию постельная сцена в третьем акте, что же мне теперь прикажешь из театра уйти? А ежели бы я в порнофильмах снимался, ты бы меня к каждой партнерше ревновала бы?

ЛАРИСА: (ухмыльнувшись) Да тебя с таким аппаратом ни в какое порно не возьмут, тебе бы в мединститут на кафедру сексопатологи устроиться в самый раз…

НИКИТА: В качестве кого?

ЛАРИСА: В качестве ненаглядного пособия.

НИКИТА: Какого такого пособия?

ЛАРИСА: Сходи в туалет – увидишь, какое у тебя миниатюрное пас-с-собие…

НИКИТА: Мал золотник – да дорог.

ЛАРИСА: Конечно, золотник… от велосипедной шины…

НИКИТА: А причем тут велосипед?

ЛАРИСА: А притом… Во-первых, нечего тут шлангой прикидываться, будто бы у тебя с твоими бабами ничего кроме пустопорожних разговоров не было, а, во-вторых, велосипед, наверное, самое подходящее для тебя прозвище. Велос – сильный, а ты хоть и худенький, но жилистый, силенки у тебя хоть отбавляй, Но как говориться сила есть, ума не надо… А вот слово «пед» и переводить не надо…

НИКИТА: Ну, если я – велосипедик, то чего ты меня тогда к бабам ревнуешь?

ЛАРИСА: А ты – английский велосипедик…

НИКИТА: Это еще почему?

ЛАРИСА: Дело в том, несколько тебе это известно, Никита Петрович, по-английски велосипед звучит как bicycle…

НИКИТА: Ну и что с того, Лариса Александровна?

ЛАРИСА: (вертит пальцем у виска) А ты произнеси нараспев: бай-сикл, би-секл, бисексуал… Черт побери… угораздило же меня выйти за тебя замуж. Надо же было так промахнуться. Ты, мало того, что грубятина, еще и тупятина ко всему…

НИКИТА: Слушай, тебе не надоело меня оскорблять? Я все-таки мужчина, представитель творческой интеллигенции, актер, на худой конец…