Шаги в глубину

– Мило, но это не ответ. Зачем она тебе понадобилась?

Дональд вздохнул:

– Т-тебя там не было. Ты не п-поймешь.

Ну, моя очередь вздыхать. Куда уж мне.

– Ясно. Допустим. Почему она в криокамере?

– Она заб-болела.

«Насморком», – закончила я про себя. Ржать хотелось ужас как, но поскольку мое состояние попахивало истерикой, приходилось сдерживаться. Тем более что обормот соизволил продолжить. Глядя на мерцающие приборные панели, он просто говорил, говорил, говорил…

– Какая-то особая лучевая б-болезнь. Через час ак-ктивной жизни она слабеет, еще че-через час впадает в к-кому на месяц.

– И ты захотел ее вылечить?

– Н-ну… Да.

Жалок и безнадежен.

– И ты, конечно, в курсе, что Лиминаль формально мертва? – с надеждой в голосе спросила я.

– П-первый Гражданин формально уже в-восемь тысяч лет как издох, – огрызнулся Дональд. Видимо, состояние его драгоценной убийцы-неудачницы было очень больной темой. Так и запомним.

– Сравнил, еретик. Думаешь, можно найти лекарство от болезней жизни после смерти?

Он пожал плечами:

– З-знаешь, я не верил, что выпотрошу счет Его М-меча. Да в-вот хоть мы с тобой. Скажи, так бывает?

Странный у него взгляд. С другой стороны, а какой взгляд может быть у человека, чья наивная вера и глупость получают оправдание на каждом шагу? Это взгляд везунчика, и я буду не я, если не повожу его мордой в грязи.

Но – потом.

– Итак, зарабатываем деньги на нас всех, бегаем от твоих преследователей, ищем лекарства для твоей Реи. Я ничего не попутала в заданиях?

– Хм. Заб-была своих преследователей.

А, ну да. Я снова расслабилась.

– Ладно, плюсуем это.

– И лекарства – это г-главное.

– Но-но, не борзей. Зачем тебе так понадобились лекарства? Вам часа в день мало?

Дональд ничего не сказал, но выражение лица у него было крайне нецензурное, даже кончики ушей порозовели. Милый малыш. Милый и страшный, потому что я его не понимаю.

– Не дуйся. Лучше дай мне капитанские полномочия.

– Чего?! Зачем тебе полномочия?

«Спасибо, я уже поняла, что ты не заикаешься, когда взбешен или взволнован».

– Потому что обшивка уже почти восстановлена, а значит, нам пора лететь. А значит, нам нужен лучший пилот. Намек ясен?

В рубке стало очень тихо, в глазах у Дональда плясали отблески приборных панелей, там были негодование и обида, а еще – сомнение. Он просто не понял, что у него нет выбора.

– Давай быстрее, мы на кино и так много времени извели. Командуй виртуалу.

– «Т-телесфор».

– Слушаю, Дональд.

– Передать летные п-полномочия…

Он запнулся и посмотрел на меня. Ах да, я невоспитанная девочка.

– Меня зовут Алекса.

Дональд кивнул вместо «будем знакомы» или «очень приятно». Он тоже невоспитанный мальчик, но, впрочем, ситуация и не обязывает.

– П-полномочия – Алексе.

– Принято, Дональд.

Я уселась на ложемент. Поерзала.

– «Телесфор», низкоуровневую настройку реактора на второй экран, векторные данные возможных прыжков – на пятый. Остальное обсуждаем уже в синхре. И интерфейс синхронизации давай сразу, ага?

– Принято, Алекса.

Я тонула, копье легко пробило мне разум, и ускользающим краем человеческого сознания я зацепилась за картинку: Дональд вышел из рубки. Извини, парень, зато у тебя есть цель жизни и корабль. Унижение в обмен на сохранение того и другого – не самая крупная плата.

Ты уж мне поверь.

Глава четвертая

Незнакомый фрегат кипел – мощный, великолепный. Бурлящая сущность машины вливалась в меня, насыщая болью и восторгом, скрепляя намертво человека и корабль. Я висела в огромном силовом пузыре, я ощущала чужую мощь, и на языке вертелся горький привкус одного-единственного слова:

«Измена».

Прости, Алый, но это слишком великолепно.

Наверное, так изменяли любимому в ночь после его похорон – черт, красивым, наверное, был мир, когда были кладбища и обряды. Восторг от краха условностей, горечь собственных противоречивых чувств, страсть – все это заменил мне космос.

Звезды и я.