Пастель для Галатеи

Продавщицы вполне учтиво встретили ненужного посетителя, поднялись со стульев. Розовая толстуха разложила пышную грудь на кассовом аппарате, – ей больше других надо было. Она одна не вписывалась крупными габаритами в общую стройность девичьего коллектива.

Марат поводил взглядом по стеллажам с книгами, по витринам с канцелярщиной, с тюбиками красок. Первой отметил прелести продавщицы Вики. Имя «Виктория» на высокой груди пластиковой карточкой бейджа позвало к штурму явно приступной крепости.

Вздёрнутый курносый носик в пунцовых щёчках, блеск чёрных серпов каре, упругий объём груди, прелестная тонкая талия для такой пышечки, ножки с круглыми коленками, с приятными округлостями бёдер. Года двадцать три девушке, не больше. Всё прилично, всё подогнано, под сияющий прилавок магазина «новых». Букинистов.

Опытный волокита тут же развернул томительную, вялую разминку перед настоящей игрой, игрой на выдержку, на поле соперника, вернее, соперницы. Пока ещё соперницы. Марат близоруко склонился к прилавку, нахально полюбовался сквозь стекло стройными ножками девушки. Ах, этот изумительный переход бедра из-под короткой юбочки в круглую чашечку коленки! Для Марата ножки являлись самым эротичным и обожаемым местом в одетой женщине.

Вика нервно подвигала коленками, поскрипела лайкрой. Марат заурчал в удовольствии от этого чудесного и призывного звука.

Господа-товарищи, вы-то когда-нибудь слышали в тишине скрип женских чулок, коленка о коленку? Нет? Так прислушайтесь, а если будет возможность ещё приобнимите под колени желанную женщину, – ощущения испытаете невероятные. При условии, конечно, что ножки и чулочки будут на уровне. На высоком уровне. В данном случае, всё было на уровне. На очень приличном.

Марат проскользнул следом за девушкой вдоль витрины. Вика отошла к окну, злясь на беспардонного, назойливого клиента. Марат томительно развлекался. Разминка прошла успешно. Теперь нужно было дожимать.

Минута – другая и Вика окончательно перегрелась от продолжительной наглости клиента, когда тот ещё и за прилавок перегнулся, шумно набрала воздух для ответной дерзости.

– Белую, – потребовал Марат. Он точно рассчитал момент, когда девушка разозлится.

– Акварель, гуашь, темперу, масло. Всё. Покажите.

– Что? – не поняла изумлённая Вика, спуская пары.

– Покажите всё, – нагло настаивал Марат.

– Что всё? – растерялась Вика.

– Всё своё. И всё с прилавка. Белила.

– Белила? Ах, пожалуйста.

Марат выбирал краски долго, мучая тюбики, разложенные на прилавке, уродуя их металлизированные тельца, выдавливая на обёрточную бумагу белых червяков. Под масляным расползлось жирное противное пятно. Марат брезгливо поморщился. На Вику глаз не поднимал, прекрасно понимая её разбереженное состояние, едва сдерживаемое бешенство. А сам всё заглядывал за витрину, любовался претенденткой в любовницы по самые туфельки.

Вика тихо и сдержанно бесновалась, ругалась шёпотом, отошла к кассирше, ища сочувствия.

– Тело сводит на таких, – проворчала она и громче для беспардонного клиента добавила:

– Платить-то есть чем?

– Платить или есть? – патетически воскликнул Марат.

– Платить придется за всё, – процедила Вика злобно и враждебно. Сквозь зубки. И облизнула сизый «металлик» губ, от волнения. Проняло. Пусть даже раздражение, пусть злость боевая, но проняло девушку, не оставило равнодушной.

– За всё?! – возмутился Марат, чем напряг всех за прилавками и охранника в униформе – ах, пижон, так у него и денег-то при себе нет.

– Оформляйте, – достойно выдержав паузу, заявил Марат.

Вика выдохнула облегчённо, долго и трудно заполняла бланк чека. Ещё раз, но уже покорно вздохнула, что ж, клиенты бывают разными, даже такими веселыми идиотами. Терпеть-то надо всех. Она стрельнула искоса глазками на Марата. Хотя… этот-то ничего попался. Большие карие глаза, длинные ресницы как у девчонки, но вот уши растопырил мальчишечка, как слоник. Да-а-а, уши великоваты, за прической прятать надо, а не выставлять напоказ. И ростом клиент не вышел. Но, в принципе, – ничего… ничего. Парнишка, похоже, не глупый и наглый. Наглыми без причины не бывают. У наглых или деньги по карманам водятся, или дома всё в полном порядке, оторваться на свободе хочется!

Вика пригасила накладными ресницами озорство взгляда. Заинтересованно хмыкнула. Пробило девушку на более близкое знакомство.

Главное, какой прикольный парень! С такими весело, – должно быть думалось девушке.

Что клиент при деньгах она, конечно, угадала. При деньгах любой приличный мужчина светится рентгеном решительности, допустимой наглости, куража и страсти. О неприличных вспоминать не хочется.

– Дополнительной красочки, постели у вас не найдется? Для приюта одинокого странника? – тихо и доверительно спросил Марат, намеренно имея в виду не красочную «пастель», а «постель» через «о». Фотограф навалился локтями на хрупкое стекло прилавка, испытывал нервы, свои и Виктории. Заглянул в её синие глаза.

– О-о-о! Захлебнуться!.. какие глубокие, – мечтательно вздохнул он. – Одна беда: плохо умею плавать. Учусь! Знаете ли, упорно учусь.

Девушка затаила дыхание. Ей, наконец, игра понравилась. Она почувствовала в разминке прелесть. Но кукольное личико осталось в бесстрастной гримаске служебной сдержанности.

– Белой? – уточнила Вика. Шепотом, от неясного волнения в груди. – Постели.

– Очень белой, – прошептал Марат, нахально и проникновенно. – Хрустящей, ослепительной.

– Пастель… через «а», – только в наборе, – опомнившись официально заявила Вика.

– Через «а»? – расстроился Марат. – «А» с постельными принадлежностями?

– Дорого станет, – сопротивлялась Вика, готовая, впрочем, сдаться. Готовая. По всему видно: по пунцовым щёчкам в пятнах волнения, по бисеру пота на лбу, проступившему сквозь тональную крем-пудру. По трепетной, очаровательной родинке на груди. И по глазам, ускользающим в лукавом любопытстве: что же нахал ещё выкинет?

– Оформляем, – смело подытожил Марат.

Вика в растерянности записала… номер телефона отдела на бланке чека, опомнилась, зачеркнула, но выждала: сообразит ли клиент? – cкомкала бумажку в кулачок. Марат сообразил: аккуратно выковырнул из-под пальчиков девушки шарик бланка.

– Мерси, мадам.

– Мадемуазель! – тихо возмутилась Вика.

– Пардон, исправлю-с.

С глупой улыбкой на лице Марат пролез вихрастой головой в окошко кассы.

Таким же добрым идиотизмом встретила его радушная толстуха. Она нажала клавишу кассового аппарата. Поддон с деньгами сильно толкнул её в желе грудей.

– Ой! – колыхнулась она студенистым телом.

– Осторожней, пусик, – ласково оскалился Марат, – побереги себя для большой любви. Поверь нахалу, она обязательно случится.

С пакетом тюбиков и коробкой пастели воодушевлённый Марат решился на прессинг по всему чужому полю, даже в секторе для зрителей попытался набрать дополнительные очки. В свою пользу, разумеется. На будущее. Он отвернулся, надменный, от распалённой Вики, изумлённой внезапными переменами возможного ухажёра, побрёл к соседнему отделу на неясное бормотание. Заметил сидящую у подножия полок с книгами.

Нда, эта девчоночка попроще будет, скромнее, непритязательнее, но ничего, тоже можно расшевелить, разворошить на пылкие чувства скромнягу. Худенькая с виду. Лопатки под белым шёлком топорщились, как прорастающие крылышки. Спинка клавишами позвонков выгнулась. Да ещё грубоватый лифчик под кофточкой оказался. Не тонкий кружевной бюстгальтер, как у прочих сотрудниц букиниста, а дешёвенький, детского размера! Понятно, – или маменькина доча или приезжая, скромница-студентка на подработках.

Марат расстроился незначительности объекта, но не отказался от дополнительного раунда, наклонился к витрине, присмотрелся сквозь стекло. Удивился и возмутился. Юбка у девушки скрывала коленки аж до щиколоток. Это уж совсем допотопное воспитание! В руках девушка держала развёрнутую книжку с красными картинками обнажённых человеческих мышц. Понятно, но неприятно, медичка-сестричка. Отвешиваем чувства пипетками.

– Оу! Веди, вини! Вини-вини. Пух! Привет, Пятачок! – выдал Марат на едином остроумном дыхании.

– Что вам угодно? – строго спросила из-под круглых очков продавщица «Галина», судя по надписи на бейдже.

– Сурово, – возмутился Марат. – Как думаешь, Пятачок, твоя серьёзная книжка соответствует моему глубокому интеллекту?