Смешная любовь

Людям нравится быть безразличными к чувствам, которые важны для меня.

Я ощущал себя обманутым. Нужно было скрывать слезы. Всему свое время. Мое время еще не пришло. Подумай о будущем. Попробуй заглянуть в завтра.

Потом я услышал свой голос, хриплый и резкий:

– Совсем не обязательно, чтобы кто– то учил меня, как поступать.

– Лучшее, что ты можешь сделать – это не делать ничего.

Пытался разными словами высказать одно и то же. Наташа не понимала меня.

– Какие же вы все ненормальные, – сказала она.

– Кто все?

– Да вы, мужчины.

Для каждой женщины очень важны ее заблуждения.

Я должен был разозлиться на Наташу. Нет подтверждения моей вины.

– Сейчас я вижу и чувствую только одно: ты меня не любишь, – я обидел себя недостаточно сильно.

– Ты или другой. Не все ли равно.

Никому нельзя верить. Ни о чем не следует жалеть.

– Ты никогда меня не полюбишь? – я не должен был уступать отчаянию.

– Думаю, что нет.

– Но почему?

– Разве это можно объяснить? Не спрашивай. Спроси о чем угодно. Только не об этом. Ты вынуждаешь меня почувствовать себя старой. Искренность женщины – это ее притворство.

– Я не требую от тебя любви.

– Снисходительность мужчины необходима женщине не меньше, чем его заботливость.

– Наверное ты даже не знаешь, за что делаешь мне больно.

– Ощущение превосходства над мужчиной очень важно для меня.

Я ничего не ответил. Испугался, что, если не замолчу, она встанет и уйдет.

Мы смотрели друг на друга с чувствами, не сближавшими, а отдаляющими нас. Мне было трудно говорить с Наташей. Я казался беспомощным не только ей, но и себе.

Я не сомневался, что перестану мучиться, если сумею довериться Наташе. Никогда не стремился разоблачить ложь в каждом ее признании. Не умею защищаться от женских обид. Меня никто не оценит. Я не надеюсь. Каждый человек может ошибиться. Хотел убедить Наташу в том, в чем не был уверен сам. Я не умею врать. Мне необходимо научиться очень многому. Я – человек без воображения. Время все расставит на свои места.

– Ты меня обманула, – я не мог понять, как мне относиться к своей любви.

– Перестань верить в чудеса. Почему ты так на меня смотришь?

– Как я смотрю на тебя?

– Со страхом. Это уже не любовь. Не настоящая любовь.

– Так сразу человека разлюбить невозможно, что бы он не сделал.

– Дурачок.

– Очень многое в моей жизни зависит от тебя. Иногда мне страшно от ощущения, что зависит все.

– Уверенность женщины в правдивости признаний мужчины может быть только самообманом.

Я не должен был обижаться. Не следует стараться объяснять женщине то, что она не хочет понимать. Мне никогда не нравились люди, которые боятся понять самих себя. Я казался себе старше Наташи. Она не могла унизить меня сильнее, чем я унижал себя сам.

Мне начинало вдруг казаться, что я со стороны вижу себя и свою любовь. Все мои поступки и слова как бы раздваивались, теряли свой истинный смысл и приобретали какой– то нелепый вид. Я уже не могу быть прежним.

Открыл рот, чтобы что– то сказать, и понял, что сказать нечего.

Я был побежден, раздавлен. Мне была необходима эта женщина. Я не знал почему. Рядом с Наташей я всегда оказывался в проигрыше. Я не понимал, как ей удавалось оказываться сильнее и делать мне больно. Я хотел, чтобы равнодушие любимой женщины перестало причинять мне боль.

Смотрел на Наташу и думал: «Ты меня не любишь. Ты меня предаешь».

– Я должен тебе кое– что сказать, – я смотрел на ее лицо, так похожее на ее прежнее лицо.

– На твоем месте я ничего не стала бы говорить.

– Не волнуйся, я знаю. Я должен смириться со всем.

– Перестань. Стоит ли расстраиваться. Ведь этого нужно было ждать.

– Я без тебя не могу.

– Не говори глупостей. Прекрасно проживешь и без меня.

– Я без тебя умру.

– Хватит дурить.

– Я говорю об этом только потому, что люблю тебя.

– Каждый влюбленный мужчина вынужден выдумывать любимую женщину. Никому не хочется разочаровываться очень быстро.

Я сказал себе, что это мне хороший урок. Влюбленный всегда воображает, что он и его любимая – одно. Это ошибка. Но я чувствовал, что у меня хватит любви на обоих. Я не взрослел.

– Ты для меня – самый близкий человек, – я говорил это просто и спокойно, не поднимая головы.