Собрались, проводились и ушли они быстро, минуты за две. Еще через минуту Ася вернулась на кухню, обратилась сразу же ко мне:
– Иди в ванную, снимай носки, вешай сушиться. Я тебе там тапочки подготовила. Не надо простывать.
Я не стал возражать. Сменил носки, обулся в тапочки.
***
Электрочайник уже начинал гудеть.
Ася сидела за столом, на том самом месте, где восседал ее отец, когда я был там в прошлый раз. Я занял стул напротив нее. Молчал, не знал с чего начать беседу.
Она тоже молчала, смотрела куда-то в пространство мимо меня. Обратил внимание на ее бледность, темные круги под глазами, и в целом на нездоровый вид; удивительно, но она казалась мне еще милее.
Вода в чайнике вскипела, он отключился, громко щелкнув, Ася вздрогнула, встала, пошла заваривать чай. Закончила, поставила на стол две чашки, сахарницу, вазочку с конфетами и какими-то печенюшками. Заметил, что у нее сильно дрожали руки.
– Как все случилось? – наконец, решился я спросить, когда она уселась.
– Вчера днем папе стало плохо с сердцем, – начала Ася с отстраненным видом, – Я вызвала скорую, папу сразу в больницу увезли, я с ними поехала. Там приняли, послушали, кардиограмму сделали. Сказали, что инфаркта нет, но есть угроза. Насколько я поняла, его в обычную палату поместили, не в реанимацию. Врач наговорил мне с три короба, настоял, чтоб я домой отправлялась, сказал, что ничего критичного, его жизни ничто не угрожает. Ну я и поехала. А в девять с чем-то вечера из больницы позвонили и сообщили…
Ася закрыла глаза одной рукой, опустила голову, почти беззвучно заплакала, сотрясаясь всем телом. Я пересел на другой стул – к ней ближе, взял ее за свободную руку; она была ледяной. Вдруг почувствовал непреодолимое желание обнять ее, даже ощутил, как меня притягивает к ней, словно магнитом, сердце заколотилось, еще бы секунда – и…
Но удержался, отстранился немного.
– Крепкий алкоголь дома есть? – вдруг спросил я строго.
Ася ответить в голос была не в состоянии, но пару секунд подумав, кивнула утвердительно, указала в сторону холодильника.
Я встал, открыл его, на дверце стояла бутылка водки, начатая, но отпито из нее было не больше ста граммов.
«Наверное, – предположил я, – Это ее подруга, Ксения (или как там ее?) приволокла вчера, стресс снимать. Умно».
Я плеснул ей прямо в чай, хорошо так – граммов пятьдесят, всыпал ложку сахара, начал мешать, одновременно приговаривая:
– Ты ж не мусульманка?.. Хотя, что это я? Даже если и мусульманка, Аллах сейчас с пониманием должен к этому отнестись…
Заметил, что Ася уже убрала руку от глаз и с любопытством следила за моими действиями, на предположение в отношении ее возможного вероисповедания, отреагировала едва заметной улыбкой.
– Пей! – приказал я.
Она обхватила обеими руками чашку, как бы греясь об нее, отпила глоток – Асю передернуло.
«А хрен с тобой, будь что будет!» – подумал я, и повторил все то же самое и со своим чаем.
Прошло минут пять-семь; Ася кое-как, морщась, допила приготовленное мною зелье (свое я проглотил едва ли не залпом).
– Между первой и второй… – проговорил я, убедившись, что ее чашка пуста, и плеснул ей еще граммов тридцать водки; себе не стал.
– Пей залпом все!
Ася послушалась, выпила. Ей перехватило дыхание, она закашлялась.
– Ну как? Лучше?
– Да, лучше, – ответила Ася, отдышавшись.
– Тогда продолжим разговор… Инфаркт?
– Предположительно. Сегодня вскрытие должно быть.
– Похороны когда планируются?
– Не раньше, чем послезавтра.
– Так… – почему-то я начал злиться, – А от меня что нужно дальше?
– Нам нужно ехать в Спаси, – почувствовала мое раздражение Ася, зажалась.
– Зачем? – не унимался я.
– Я боюсь…
Я хлопнул ладонью по столу, не сильно, но Ася вздрогнула. Не удержался, плюхнул в свою чашку водки, опрокинул тут же ее в себя. Стало жарко, снял пиджак, повесил на спинку стула.
– Так, – продолжил я допрос после паузы, – Я так понимаю, ты хочешь свести все к тому, что смерть твоего отца как-то связана с тем местом, правильно я догадался?
– Да, – очень неуверенно ответила Ася.
– Но постой! Когда я узнал о смерти твоей мамы, а потом выяснилось, что умер еще и друг твоего отца – ты ведь сама мне заявила, что это просто случайность! Почему две смерти – случайность, а три – уже нет?
– Четыре, – парировала Ася, и перешла в контратаку: – Четыре, и пятая на подходе. У жены покойного папиного друга – онкология. Ей осталось жить полгода, максимум год…
– А кто четвертый? – переборов оторопь, уже спокойным тоном поинтересовался я.
– Андрей Григорьевич, председатель сельсовета, уже бывший. Из восьми человек, которые туда ездили, четверых уже нет, пятый на подходе…
– Ох-ох-ох… Это уже действительно похоже на закономерность… А как ты узнала про председателя?
– Папа решил ему позвонить, чтоб предупредить о возможном твоем приезде. Не дозвонился на мобильный – номер другому человеку уже принадлежит. Набрал ему на домашний, его жена ответила; сообщила, что все, нет его больше, в марте прошлого года умер.
– А от чего умер, удалось выяснить?
– Да. У него сахарный диабет был. Поранил ногу, началось заражение. Ногу отняли, но поздно.
«Да уж, – задумался я, – Не удивительно, что она боится. Столько смертей. Нет, мистики, естественно, тут никакой быть не может, но совпадения пугающие».
– Я тоже не верю в мистику, – словно услышала мои мысли Ася, – И тоже бы подумала, что это просто стечение обстоятельств, но тут еще кое-что есть. Моя мама перед самой смертью жаловалась на мучащие ее кошмары; Павел Иванович – покойный друг папы – тоже про кошмары говорил. А позавчера, получается, на следующий день после того, как мы узнали про смерть Андрея Григорьевича, папа рассказал мне утром, что ему последних несколько ночей снилось, будто бы кто-то закрыл нас всех восьмерых в старой деревенской хате и не выпускает; вроде как какой-то бородатый старик…
– Пиздец… – вырвалось у меня, мурашки побежали по всему телу – свой сегодняшний сон вспомнил; потом опомнился, извинился за плохое слово.