№ 3

– Тогда тебе правильнее будет ехать в Борисов или в Крупки, решим, куда лучше, и там я тебя уже встречу. Как тебе такой план?

– Да, наверное, так и поступим.

– Ты вообще как? Не передумала? – решил я уточнить, услышав некоторую неуверенность в голосе Аси.

– Нет-нет-нет! Ни в коем случае! – ответила мне она, – Я уже не смогу от этой затеи отказаться, даже если захочу. Просто мне страшно. И я не совсем понимаю, что мы там хотим найти, с чего начинать, вообще…

– А я уже кое-что придумал…

И я ей поведал о своем открытии в отношении того, что первая смерть произошла ровно на сороковой день после поездки ее отца с другом на рыбалку в Спаси.

– В общем, – подытожил я, – нужно будет выяснить, что там случалось восемнадцатого июля. Могу предположить, что именно тогда произошла первая смерть, о которой мы не знаем. В этом случае, и жертв – состоявшихся и потенциальных – становится в сумме девять; если это не так, то, возможно, именно я девятый.

– Вряд ли, – задумчиво произнесла Ася.

– Не исключено. И вообще, я хоть в это все и не верю, но, наверное, нужно будет пообщаться с каким-нибудь знахарем или хотя бы попом. В общем, с человеком сведущем. Я совсем от этого далек.

– Я тоже.

– А кто ты, кстати, по вероисповеданию, если не секрет? – решил я поинтересоваться.

– Никто. Атеистка. Меня родители даже не крестили.

– И меня, – доложил я, потом добавил: – Бабушка хотела крестить, когда мне уже семнадцать лет было – я наотрез отказался…

Когда она приблизилась ко мне, подавая завтрак, я почувствовал еле уловимый запах спиртного.

«Ах вот откуда у нее этот румянец!» – воскликнул я мысленно. Резко встал, подошел к холодильнику, открыл его. Подозрение подтвердилось: водки стало незначительно, но меньше; однозначно меньше – у меня в этом плане глаз наметан.

– Ася, – с укором обратился я к ней, – Ну зачем ты это? Этим проблемы не решаются…

– Я знаю, прости, – виновато проговорила она, опустив глаза, – Я совсем чуть-чуть.

– Больше так не делай, пожалуйста. Это очень быстро в привычку входит. Особенно, когда втихаря это делаешь.

– Не буду, обещаю.

Вид у нее был, как у ребенка, уличенного в проступке. Мне ее стало невыносимо жалко, захотелось обнять. Сдержался.

«И все-таки, – мысль посетила, – Особенно тяжело, когда тебе чего-то нельзя, но хочется этого значительно больше, чем тому, кому это можно».

– Ладно, – решил я смягчить ситуацию, – Ничего страшного, не оправдывайся. Лучше расскажи, какие планы на сегодня?

– Не знаю, – протянула она.

– Тогда, предлагаю тебе уже собрать некоторые вещи, я бы мог что-то прихватить уже, чтобы тебе потом легче было.

– Хорошо, я подумаю, что взять.

«Как же ее жалко, – крутилось в голове, – Она и боится, и стыдится, и грустит. И я еще тут, с нравоучениями своими. Вроде, правильный такой…»

– А у тебя, Ася, родственники какие-нибудь остались? – зачем-то я еще масла в огонь плеснул.

– У отца двоюродный брат в Молодечно.

– И все?

– В Казахстане, наверное, есть кто-то. Я даже и не знаю. Родители моей мамы от нее отреклись и категорически не желали общаться.

– Понимаю. Двоюродный брат отца, кстати, уже знает что произошло?

– Да, конечно, приедет завтра с семьей.

Она была как в воду опущенная, отвечала на автомате. Глядя на нее, сердце щемило.

– Ася, – не выдержал я, решил хоть как-то утешить, – Прости меня, если я что-то лишнее ляпаю…

– Да нет, Сереж, все нормально… – попыталась она вставить.

– …Я просто не знаю, что сказать и как, – перебил я, – Прекрасно понимаю, как тебе тяжело сейчас.

У Аси потекли слезы.

«Да, – корил я сам себя, – Утешил, называется. А ведь полчаса назад она шутила и смеялась».

Решил, что правильнее будет помолчать. Начал есть.

– Сергей, – обратилась вдруг ко мне Ася, неуверенно, совладав со слезами кое-как, – А твои родители как? Живы?

– Отец жив, наверное, точно не знаю, – ответил я спокойно, жуя.

– А мама?

– А мама погибла, скажем так. Давно уже, когда мне было шестнадцать. Меня бабушка воспитывала с того времени. Ее тоже уже давно нет, четырнадцать лет как.

– Так, а с отцом что? – продолжала она расспрос.

– Не знаю, – отвечал я, стараясь не проявлять эмоций, – Он с нами не жил никогда. Алименты платил более-менее исправно, пока мне лет четырнадцать не исполнилось, а потом просто пропал. Жив он, или нет – не имею понятия. Но думаю, почему-то, что жив…

– А ты был с ним знаком?

«Зачем ей это? – начинал я уже немного раздражаться, – Может, мстит? Я ее донимал, а теперь она меня?»

– Нет, ни разу не видел, – с показным равнодушием проговорил я, – Я про него вообще ничего не знаю. Только, со слов матери. По ее словам, он был эгоистом, негодяем и алкашом.

«Прямо-таки, как я сам», – подумалось.

– Пойду на перекур, извини, – не выдержал я и вышел…