Держать носом на волну

– Ты как винтовку ее собираешь. Лучку бы зелененького, – мечтательно протянул он.

– Ты, вроде бы арбузов хотел недавно? Хватит! Не деморализуй общество! Обойдемся медвежатиной! Пригодилась нам, однако ж, мясорубочка! Жевать, говоришь, нечем. Эх! Полярники цинготные! Живем! – он прикрутил инструмент к столу и сунул первый кусок в раструб, – А знаешь, дружище, голубь, которого мы зажарили с Сергуней и Цыпой у меня в сарае был жестче…

– Это про что? Ты, прям, душегуб какой-то, все божьих тварей изводишь. Сначала птичку-невеличку, теперь голубя… Вот те раз… А чего это он жесткий, голубь-то, чай птица медведя нежней будет. Во всех букварях об этом писано.

– Это как приготовить. У нас тогда опыта не было, в шестом классе учились.

– Ты уж по порядку. Не то совсем меня запутаешь.

– Ладно, Олежик, раз уж проболтался, расскажу об этом грехе.

Олег, не отрываясь, смотрел, как Дмитрий крутит ручку мясорубки, и как в миску шустро выбираются «макарошки» пропущенной медвежатины.

– Это Сергуня нас подвиг с Цыпой, друг мой школьный, мы с ним подружились в конце первого класса, когда на птицеферму ходили. Очень уж нам цыплятки там понравились, пушистики такие желтенькие, чудо, лучше, чем в мультиках! Мы тогда в одной паре в строю оказались. Вот шли мы так с Сергуней, держа друг друга за руки, и беседовали о цыплятах. С тех пор и дружим.

– Вы что же, уже тогда их слопать замыслили?

– Кого? С чего это ты взял?

– Сам же начал…

– Нет, я про голубя, а цыплята нам нравились, можно сказать, платонически. Я вообще-то люблю животных.

– Я заметил.

– Ладно, не перебивай. Идея возникла в начале учебного года – уже не лето, но еще и не осень. Я это время в наших местах особенно люблю. Сергуня вообще-то, всегда был не прочь поесть, он и теперь такой. Мы шли из школы через базарную площадь к рынку, а туда всегда много голубей слеталось, семечек подсолнечных, зерен пшеницы и ржи поклевать. Птицы взлетали из-под ног. Не помню, в какой точно форме, но Сергуня выдал идею: приготовить жаркое из голубя. Кто будет ловить? Конечно Цыпа, искусный и непревзойденный в этой области, тоже наш друг и одноклассник.

В этот же день мы изложили наш план Цыпе. Он не возражал. Только усомнился в том, что нам удастся незаметно приготовить жаркое в сарае средь бела дня.

Его опасения, как мне кажется, были навеяны недавними событиями, о которых знала вся школа. Минуло не так много дней с тех пор, как Сергуня очень удачно запалил газовый баллон на кухне у своей бабушки. Никто, можно сказать, не пострадал, если не считать Сергуни – его выдрал отец посредством домашних тапок и офицерского ремня. Да и сгорела только летняя кухня, а дом отстояли два пожарных расчета.

Мы заверили Цыпу, что это возможно, так как никого, кроме старушек-соседок, в это время поблизости нет, обещали сделать очаг и припасти дрова. А он внушил нам уверенность, что за его часть работы переживать не стоит.

Никто из нас не голодал. Что касается меня, то мои родители даже переживали из-за моего, как им казалось, неважного аппетита. Так что вся авантюра была основана только на жажде к неизведанному и представлялась нам весьма романтичной. На деле, сомнений нет, здесь орудовал враг рода человеческого.

– Ты, Мить, на чертей-то своих грехов не вешай. Им и так не по заслугам воздают, – с печалью в голосе провозгласил Олег.

– Полно-ко, Олежик. Ты за них не беспокойся. Они дело свое знают, от работы не отлынивают и без премиальных, я полагаю, не остаются, – усмехнулся в бороду Дмитрий и, взяв в рот щепотку фарша, медленно пожевал, – А так-то, брат, получше будет! Какой чудесный инструмент мясорубка!

– Да ладно…

– Действительно! Может, это самое важное из всего, что у нас осталось!

– А карабин?

– Ну, это само собой. Но мясорубка – это вершина умственных усилий человечества, можно сказать, удачный пример заботы о наименее приспособленных.

– Заботы об обжорах, – засмеялся Олег.

– Скучным ты человеком становишься, Олежик. Чертей защищаешь, поэзии не признаешь. Материалист, одним словом.

– Вообще-то, я могу представить себе материалиста признающего нечистую силу, только в одном случае, если таковой пребывает в состоянии длительного запоя, переходящего в белую горячку. Дай-ка и мне попробовать. – Олег выхватил из миски немного пропущенной медвежатины, – а, может, ты и не совсем не прав. Ладно. Отвлеклись. Что с голубем-то?

– В нашем случае белая горячка может только сниться. А с голубем все пошло по плану, – Дмитрий подцепил очередную порцию кусочков медвежатины и отправил в жерло мясорубки и энергично закрутил рукоятку, – Приготовили мы очажок.

– Печурку, что ли сложили?

– Да нет. Вырыли ямку в земляном полу посередине сарая. Сложили туда лучинок, немного дровишек и бересты. По краям поставили два кирпича, чтобы на них можно было установить сковородку, – я ее из дома притащил и масла сливочного кусок.

– Слушай, Дим, дай я немного поверчу, передохни, и рассказывать так удобнее.

– Ну, покрути, покрути, только, Олежик, ты поаккуратней – своими лапищами не сломай.

– Ты точно переутомился. Разве ее сломаешь?

– Кто знает? Она, может быть, на вид такая крепкая, а чуть что и капут.

– Да, – многозначительно произнес Олег и ритмично закрутил рукоятку.

Дмитрий тем временем достал курево, приоткрыл дверцу печурки, подцепил совком уголек, ткнулся сигаретой в сизо-малиновую поверхность и с удовольствием затянулся. Стряхнув угли в топку и, прикрыв дверцу, устроился поудобнее на венском обшарпанном стуле, неизвестно в какие давние времена завезенном на станцию.

– Цыпа появился вскоре после того, как мы закончили подготовку к действу. Он притащил уже освежеванную тушку птицы, которая выглядела совсем неаппетитно. Я разжег огонь, предварительно закрыв дверь на крючок изнутри, а Сергуня, выложив на сковороду кусок масла, подождал, когда оно растает. Когда масло злобно затрещало, наш шеф-повар брякнул тушкой о сковороду, при этом часть масла вылилось через край, огонь вспыхнул с утроенной силой. Не знаю, как долго готовилось блюдо, но мы порядком наглотались дыма, пока Сергуня не решил, что пища готова. На сковороде лежал уменьшившийся до размера среднего яблока темно-коричневый предмет.

– И что же, вас никто не застукал?

– Представь, нет! И сарай не сгорел. Мы потом еще с его крыши не раз зимой в сугробы прыгали, а летом, спустя несколько лет, готовились там к экзамену по литературе и распевали на мотив «Hard Day’s Night[4 - Песня группы «Битлз»]» стихи «Любви, надежды, тихой славы».

– Так съедобно было жаркое?

– Конечно. Только жестче и суше, чем медвежатина эта. Да и на вкус слегка горчила… Мы ожидали большего.

– Ладно. Не грусти, Мить. Давай порадуемся нашему деликатесу. Заслужили.

Из дневника Дмитрия:

«…Не надо было сразу столько мяса, теперь вот маемся… Наврали классики… Почему-то вспомнилось из детства. Болел. Лежал в кровати. На этажерке стояла книга со странным названьем „Лицом к лицу с Америкой“. Я прочитал с конца. Получилось: „Йокирема с уцил к моцил“. Мой папа спросил меня, что я там бормочу. Я сказал: „Читаю по-американски“. Он не знал американского языка и очень удивился. Я объяснил, как все просто. Папа мне не поверил: тогда была холодная война. Теперь – американцы наши лучшие друзья. Интересно, надолго? Что бы он сказал сегодня? Наверное, что и прежде: политики заваривают кашу по своему вкусу — хорошие политики для своего народа изо всех зол выбирают меньшее, а плохие – соответственно. Однако, как ни крути, после употребления каши навоз все одно убирать приходится простым людям».

Медвежье мясо пришлось, что называется, ко двору. Пропущенное через мясорубку оно легче усваивалось и, отчасти, это было причиной того, что настроение у наших героев несколько повысилось. А тут и другая удача подоспела. Ведь известно, что судьба посылает испытания соразмерно нашим силам. Правда, об этом невозможно все время помнить, да и умение напрягать эти силы в минуту жизни трудную не всем дается.

Олени пришли утром. Это было большое стадо. Они шли в поисках корма и преодолевали для этого огромные расстояния. Дорога пролегала через остров всегда и была частью их жизни в этом неласковом мире.

Дмитрий застрелил двух самцов. Он хотел застрелить еще, но Олег выскочил на линию огня и заорал:

– Пристрели лучше меня, сволочь ты такая!

Когда они уже заканчивали разделку убитых животных, уставшие и перемазанные кровью, не обронившие во время этого действа ни слова, первым нарушил молчание Олег:

– Мить, ну не сердись на меня. Жаль мне их. Ты же понимаешь…