Держать носом на волну

Дмитрий обтер об оленью шкуру нож, спрятал его в ножны. Поднял голову и посмотрел на Олега, устало улыбаясь:

– Ладно, брат. Забудь. Правильно ты, наверное, меня остановил. Я, видно, в раж входить начал. Обалдел. Ведь, действительно, нам этих двух до лета хватит.

Из дневника Дмитрия:

«Наверное, приходит к концу мое терпение. Ведь любое действие вызывает напряжение, если годится это слово. Не знаю, как Олежику, а мне все труднее держать себя в руках. Чего греха таить, я бы палил по несчастным оленям, пока все патроны не извел.

У Олежика тоже сходная проблема, как я понимаю. Иначе, зачем ему было для нашей мясорубки чуть не в красном углу место отвести. Он же поместил сей агрегат на полочке в кают-компании, застеленной белым (неизвестно, где он его откопал) вафельным полотенцем. Я не знаю, что у меня вызывает больше ненависти: его подобное отношение к предмету или сама мясорубка. Господи, укрепи!»

Это произошло в начале марта, во второй половине дня, когда солнце, щедро раздает авансы еще не успевшей восстать от зимней спячки арктической природе.

– Митя! Ты слышишь?! – Олег буквально влетел внутрь помещения механки, где Дмитрий возился со сломанным ледовым буром.

– Чего ты орешь? – раздраженно отозвался тот, недовольный тем, что его отрывают от дела, которым он был всецело занят, – Что здесь может такого произойти, чтобы блажить на всю Арктику?

– Вертушка!

– Сам ты вертушка! До первого апреля почти месяц. Хватит пули лить, – отрезал Дмитрий.

– Кроме шуток! Вертолет! Геликоптер, если хочешь!

– Ты серьезно?! – Дмитрий отшвырнул в сторону, за минуту до этого, так заботливо починяемый бур, – Костер! Нам нужно разжечь костер! Лучше – костерище! Чтобы за двадцать кэ-мэ был виден! Ну что стоишь?! Бежим!

Они выскочили наружу и помчались в сторону метеоплощалки, где неподалеку были сложены в большую кучу различные предметы, способные гореть и собранные здесь как раз для такого случая.

– Мить! Спички!

– На вот! Или нет, давай лучше я! – Дмитрий сдернул кусок брезента и стал лихорадочно рвать номер «Литературной газеты», захваченной им по пути с полки в тамбуре. Он чиркнул спичкой. Она сломалась. Он достал другую. Та сломалась тоже. Дмитрий выругался.

– Возьми несколько.

– Сам знаю! – он вытащил из коробка три или четыре спички, как смог выровнял, и, чиркнув, зажег. – Слышишь, Олежик! Они приближаются! Они летят сюда!

– Да! Я их вижу! Разжигай скорей!

– Уже горит. Сейчас разгорится! – Дмитрий, встав на колени и сложив губы трубочкой изо всех сил дул на разгоравшийся костер.

– Осторожней! Ты его так затушишь!

– Нет, брат! Разгорелся!

Костер пылал. Шум двигателя нарастал, и маленькая точка на горизонте приближалась, на глазах превращаясь в вертолет!

– Митя, нам нужно взять все самое необходимое! Скорей! Вдруг они не будут нас ждать?

– С чего бы это? – возразил Дмитрий, но почему-то пошел, постепенно ускоряя шаг за Олегом.

***

Егор, уютно устроился в старом потертом кресле напротив русской печи на даче нашего друга Сергея Леонидовича. Сам хозяин сидел на диване и с аппетитом курил носогрейку. В печи в чугунке варилась молодая картошка. На столе стояла початая бутылка, разумеется, водки и тарелка с малосольными огурчиками. За окном шуршал по траве и листьям дождик. Я наблюдал, как малая синица и поползень соревнуются в скорости поедания семечек из кормушки по ту сторону неплотно закрытого окна.

– Мы возвращались с полярной станции N в восточном секторе Арктики, – рассказывал Егор, – Оказавшись на траверзе острова, я напомнил начальнику, что на острове тоже находится полярная станция, мол, будем туда заходить или нет. Этот простой вопрос вызвал необыкновенно бурную реакцию. Он подскочил и заорал, заглушая рев двигателя: «Япона-мать! Они же там всю зиму! Без связи и топлива!»

Я отвлекся от птичьего спектакля и, повернувшись к Егору, спросил:

– Что, такое может быть в наше время?

– Представь! Может! – и засмеялся, ухая словно филин.

Сергей Леонидович усмехаясь в усы, стал прочищать трубку, сопроводив это занятие, соответствующим междометием, обе птички упорхнули, а я, дождавшись, когда Егор закончил смеяться, взял со стола огурец. Мне было интересно.

– Мы круто повернули и пошли в сторону острова. Лететь было недалеко. Начальник всю дорогу причитал и матерился.

– Запричитаешь тут, – отреагировал Сергей Леонидович.

– Что же, неужели за зиму он ни разу не вспомнил о зимовщиках? – мне это казалось неправдоподобно.

– Я у него об этом спросил. Тот, чуть не плача, сказал, что ни разу. Вот так! – Егор опять заухал филином, – Больно на него было смотреть.

– Ну, а почему бы нам не принять за добрых начальников? – с воодушевлением вымолвил Сергей Леонидович, – Они так редко встречаются.

– Вам полрюмочки? – осведомился я у гостеприимного хозяина.

– Что мы, половинкины дети? – прозвучало в ответ, – Давай-ка по полной.

Егор тем временем достал чугунок с картошкой. Проверил готовность:

– Поспела.

Мы выпили и принялись за картошку. Егор поедал ее вместе с кожурой.

– Короче говоря, – продолжал он свой рассказ, – Вскоре показался остров. Вы не представляете, как обрадовался начальник, когда мы разглядели поднимающийся дым от сигнального костра. Как говорил мой сосед по бараку в Певеке: «Он подпрыгивал от радости на метр от пола», – Егор сделал паузу, обтер руки бумажной салфеткой, откинулся в кресле и погладил себя по наметившемуся брюшку.

Пестрая кошка Масява, мяукнув, спрыгнула с лежанки и важно прошествовав через комнату к столу, ловко запрыгнула на него. Она хотела устроиться поудобнее, напротив окна, чтобы понаблюдать за вновь прилетевшей синицей.