Кабаморсов и Лунная Тень

Кавал просто засиял от радости. Приятно, когда тебя понимают с полуслова. Ловким движением пальцев он распечатал конфету и, не разжёвывая, проглотил, заливая в глотку сладкую жидкость.

Лунни выждала пару минут, пока тот насладится процессом, а потом спокойно произнесла:

– Это была конфета из твоей золотой коллекции. Ну как, не сильно горчит?

Кавал поперхнулся, выронил банку из рук, и липкая жидкость потекла ручьём по полу. Его ошеломлённое лицо исказилось в уродливой гримасе, а безумные глаза залились кровью.

– Дура! Что ты натворила! – в приступе агонии он схватил себя за горло, пытаясь выплюнуть только что проглоченную конфету.

– А что такое? Разве с этой конфетой что-то не так? – Лунни притворилась, будто ничего не понимает.

– Там внутри яд очковой кобры! Если в течение часа мне не дать противоядие, я умру. Умоляю, отведи меня к доктору, я ещё слишком молод, чтобы так умирать! – Кавал упал со стула, продолжая плеваться, но ядовитую конфету уже было невозможно вынуть обратно.

– Ах, вот оно что! Ну прости, я не знала, а зачем же ты дома хранишь отравленные конфеты, неужели ты пытался ими кого-то отравить?

– Я всё расскажу, только умоляю, спаси меня! – диким зверем визжал Кавал.

– Хорошо, не нужно так кричать, словно тебя режут на части. У нас есть ещё целый час! Это уйма времени! Обещаю, что помогу тебе! Только сначала давай навестим нашего учителя Савву, я думаю, ему будет очень интересно послушать твой рассказ.

Глава 12. Самый дорогой подарок на свете

Филин Савва сидел на крыльце своего дома и внимательно изучал результаты анализов. Экспертиза подтвердила наличие в супе снотворного препарата. Это открытие не могло не шокировать учителя. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться, но внезапный грохот за спиной прервал его размышления. Шум был произведён телом Кавала, сброшенным с воздуха прямо на крыльцо.

– Так же можно все кости переломать, – возмущался Кавал, приподнимаясь на лапы.

– Твои кости тебе больше не понадобятся, если ты сейчас же всё не расскажешь! – долетел до ушей Саввы грозный голос Лунни.

Кавал поймал суровый взгляд девчонки, проглотил слюну и начал свой рассказ.

Он в деталях рассказал, как летал к Чёрному Коршуну, чтобы заключить с ним сделку, как подсыпал в суп снотворного, чтобы усыпить весь лагерь, как подсунул Кабаморсову под дверь коробку и убедил съесть отравленную конфету. Как привёл совят на поляну, где поджидал Чёрный Коршун, как напугал до смерти Лунни, а потом якобы спас её, прогнав злодея. Тут же выяснилось, что он не откусывал коготь у Чёрного Коршуна, а наоборот, чуть сам не сломал себе клюв, когда врезался в его лапу. Под конец рассказа он уже весь побелел от страха за собственную жизнь и стал умолять дать ему лекарство.

Филин слушал со слезами на глазах. Его сердце надрывалось от боли. Он теперь понял, почему поисковая группа не смогла обнаружить Кабаморсова. Он погиб в страшных мучениях, а его тело растерзали стервятники. Всё встало на свои места, кроме одной детали: каким образом Лунни удалось заставить этого мерзавца во всём сознаться?

– Теперь я всё рассказал! Ты обещала меня спасти! Дай же мне противоядие, пока ещё не слишком поздно! – хрипел Кавал, надрывая глотку.

– Тебе не нужно противоядие. Я разыграла тебя. Сначала я действительно хотела дать тебе ту конфету с полки, но испугалась: а вдруг она отравлена, а ты ни в чём не виноват. Ты съел самую обычную конфету, которую я нашла у тебя под кроватью, но теперь думаю, что надо было дать ядовитую.

Кавал поднялся с пола и безумными глазами посмотрел на подругу.

– Это всё ради любви! Я просто хотел, чтобы мы были вместе!

Лунни с отвращением отвернулась, и тут Кавал сорвался с места и умчался прочь.

– Стой, мерзавец! – крикнул ему вслед учитель, но тот быстро скрылся за колючими соснами.

Лунни опустилась на колени и горько заплакала. Савва хотел успокоить девочку, сказать, что иногда в жизни случаются страшные вещи, но нужно это принять и жить дальше, но язык словно окаменел во рту. Он молча обнял Лунни и отвел в дом. Кабаморсов умер мучительной смертью, и ничего уже нельзя было сделать.

Внезапно в дверь постучали.

– Простите, я вас не сильно побеспокоил? – в дверной проем просунулась голова черепахи.

– Тилла?! Не может быть! Как ты здесь оказался? – произнесла Лунни сквозь слёзы.

– Я к вам не с пустыми руками, вот, держите подарочек, – в комнату въехала огромная коробка от торта.

– Что происходит? Я что-то не припомню, чтобы сегодня у кого-то был день рождения! – удивился Савва.

– Тут такое дело, я сейчас всё объясню, только дайте мне немного отдышаться. Непросто было ползти по вашим ступенькам.

Совы уставились на гостя в полном недоумении, а тот загадочно посмотрел на часы, что-то пробормотал невнятное и принялся рассказывать.

– Я, знаете ли, не люблю далеко уходить от дома, ноги уже не те, устают, сами понимаете. Но в тот день, дай верблюжий мозг памяти, я сидел на берегу болота и сочинял стихи. Вдруг слышу, кто-то протяжно стонет, не то волк, не то медведь. Так с ходу не разберешь. Ну не даёт мне никак сосредоточиться, воет, как раненый слон. Ну, я полез в кусты посмотреть, кого туда занесло. Облазил все бугры и кочки, измазался в грязи, чуть не застрял в яме – вокруг ни души. Только кочка какая-то лежит, и перья из неё торчат. А я как раз искал новое перо, чтобы записать рифму про болото. Подполз я поближе и дернул за пёрышко. Кочка как ухнет мне в самое ухо, я думал, что оглохну. Я пригляделся и ахнул: да это ж мой друг Кабаморсов лежит.

– Значит, вы его нашли! Но где же он? Он жив?! – воскликнула Лунни.

– Да погоди ты перебивать, я ж рассказываю. Лежит, значит, совёнок прямо на земле, весь бледный, глаза навыкате, язык свисает с клюва, еле дышит.

– Ой, бедненький!

– Ну я к нему, мол, родной, ты живой? Он повернулся и давай меня крыльями хлестать: «Убери от неё лапы», – сипел. Ну совсем белены объелся, не соображал ничего. Погрузил я его на спину и потащил к себе домой. Торти, как увидала беднягу, сразу сообразила – отравление. Уложили мы его в постель, дали тёплого чая из ромашки и накрыли одеялом. А вскоре ему совсем худо сделалось. Лоб горячий, как сковородка, глаза мутные, и плачет всё время. Я говорю жене: «Что делать будем? Помирает наш мальчик». «Срочно беги за Муртом!», – невнятно пробормотала она. «За каким ещё фруктом?», – переспрашиваю. Ну она и рассказала мне, что на той стороне болота живёт старый доктор-крыс по имени Мурт. Она у меня всё знает, повезло мне с женой.

– Тилла, ну, пожалуйста, не трать времени, расскажи, где сейчас Кабби? – умоляла Лунни.

– Ну, вы дослушайте до конца, времени ещё вагон, сейчас будет самое интересное. Нашёл я этого крыса, хотя сложно сказать, кто из нас кого нашёл. Я только подошёл к его норе, а он уже выходит и спрашивает: «Почему так долго? Я тебя заждался». Вот и не верь после этого в телепатию. Рассказал я ему, что совёнок отравился и умирает. Он схватил какую-то склянку с полки и сунул за пояс. «Бежим», – говорит, – «У нас мало времени». И помчался, как верблюд на ракете, а я ещё полчаса пылью плевался, пока назад возвращался. Нет у меня сзади моторчика, чтобы так бегать. В общем, дал он больному той самой жидкости. Не знаю, что это было за зелье, но жар у совёнка как рукой сняло. Затем он велел наблюдать за больным, а утром сытно накормить и желательно здоровой пищей. Мы с женой всю ночь почти глаз не сомкнули, дежурили у постели по очереди. Я буквально на минуту растянулся под столом, и тут больной как завопит: «Лунни!». Я от страха вскочил, головой об стол, забыл, что на полу уснул. Шишка до сих пор не прошла, вот потрогайте.

– Тилла, пожалуйста, ближе к делу, что было дальше? – попросил Савва.

– Я говорю жене: «Дорогая, а что значит «здоровое питание»? Это когда съедаешь кого-то здорового?» Она хохочет, сама, наверное, не знает. И тут меня осенило: это ж сова, ей надо живность какую-то поймать, мышку или крыску. Жена у виска пальцем покрутила: «Ну иди, – говорит, – лови, а я пойду кабачки пожарю». Разозлился я на неё, а что делать, надо идти на охоту. Сам-то я мышей никогда не ловил, но много раз видел, как это делают совы. Взобрался я на дерево, переполз на толстую ветку и стал выжидать. И тут вижу, неспешной походкой из кустов выходит крыса: одета в длинный балахон, в лапе длинная палка, а на голове повязка. Я сначала подумал, что уже где-то видел её, но не стал тратить время на воспоминания, сиганул с ветки прямо ей на голову. Говорю же, у ваших братьев такой способ подсмотрел. И сработало! Крыса потеряла сознание. Приволок я добычу в дом, велел жене пожарить на сковороде, не сырой же больному давать. А она как закричит на меня: «У тебя что, верблюжьи кишки вместо мозгов? Это же дядюшка Мурт!». Я пригляделся – действительно он, и чуть не разревелся от досады. Но тот, слава верблюдам, пришёл в себя и целый час беспрерывно хохотал, услышав эту историю. А вы почему не смеётесь?

– Тилла! – чуть ли не плача, взвизгнула Лунни. – Что было дальше с Кабби?

– А дальше начались, как я это называю, чудеса в решете. Совёнок проснулся и первым делом спросил, где Лунни. Я ему объяснил, что с ней всё в порядке, а ему нужно немедленно принять пищу. Моя старуха, перепутав всё на свете, стала кормить его кабачками, а тот, потеряв всякий рассудок, облизывался и твердил, что вкуснее ничего в жизни не пробовал.

Тут Лунни впервые улыбнулась за всё время рассказа. Кабаморсов был жив, а значит, самое страшное было позади.

– Мы все обрадовались его выздоровлению, заварили чай и сели за стол. Кабаморсов опять стал сыпать вопросами о Лунни, на что Мурт лукаво прищурился и спокойно ответил: «У твоей подруги всё прекрасно, вчерашний вечер она провела в гостях у Кавала и выглядела вполне счастливой». Тут совёнок нахмурился, как туча над навозной кучей. Уставился в потолок, а сам шептал как безумец: «Не нужно было меня спасать! Лучше бы я умер». Разговорить его было не просто. Но моя жена поняла всё без слов. История стара, как мир. Мальчик влюбился в девочку, но та предпочла другого, и теперь жизнь для него потеряла смысл. Возвращаться в лагерь он наотрез отказался. Не зря говорят: «У влюблённого верблюда в голове развалин груда».

Лунни как бы невзначай прикрыла лицо крылом, но Тилла заметил слезинки на её глазах.

– В итоге Кабаморсов согласился провести у нас последнюю ночь, а потом собрался навсегда покинуть лесные края. Дядюшка Мурт даже не пытался его отговаривать. Он вообще вёл себя странно в тот день, говорил мало, постоянно о чём-то думал и поглаживал длинные усы, свисающие почти до самого пояса. А потом внезапно спросил: «А не найдётся ли у вас тортика к чаю?» Я сказал, что как раз коробка стоит в холодильнике, на что крыс хитро улыбнулся и протянул совёнку ещё одно лекарство «для укрепления иммунитета». После этого Мурт вывел меня на улицу: «Я только что дал нашему Ромео сильнейшее снотворное. Вещество должно скоро подействовать и проспит он не меньше шести часов. Собирайся, времени мало, а тебе предстоит проделать длинный путь…», – Тилла замолчал, проверяя, слушает ли его ещё хоть кто-нибудь.

Савва, как самый старший и повидавший многое на своём веку, давно догадался, к чему клонит гость, и теперь расслабленно сидел в кресле, улыбаясь до ушей. Но Лунни сидела в полном недоумении.

– А дальше, что было дальше? Где Кабби сейчас?

– Дальше всё просто: я привязал коробку к панцирю и потащил к вам. Пока карабкался по лестнице, всё думал, не лучше ли вам строить дома чуточку пониже, а то гостям очень неудобно добираться.

– Да зачем нам нужна эта коробка! Что мы, тортов не видели! Где мой милый Кабби? Я хочу его видеть! – не могла сдержать эмоций Лунни.