Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

8. Эпилог к Возвращению

Пусть вы ровным счетом не добились ничего в этой жизни и пусть имя ваше после вашей смерти будут знать только те, кто лично вас знал, – но если вам на склоне лет вдруг покажется, что вы родились не в той стране, в какой следовало бы – потому что вы не можете представить себя в ней полноправным и счастливым гражданином – и не в той семье, в которой следовало бы – тоже по причине тонкой дисгармонии, сделавшей невозможным чувство постоянной и взаимной любви между вами и вашими домашними – и если это ваше странное убеждение постепенно станет вашей второй натурой и вы будете себя в нем упрекать – еще бы! ведь получается, что вы в жизни являетесь тем самым знаменитым танцором, которому, как говорится, яйца мешают, но ничего с собой поделать не сможете, – успокойтесь, еще не все потеряно!

Вам всего лишь следует задуматься над законом великого контраста: ведь согласно этому закону, понять столь основополагающие вещи, как соотношение собственной сущности со страной и семьей, в которых она призвана раскрыться, можно лишь пережив их полную противоположность, а это значит, что вам все-таки удалось, как бы вы это ни скрывали, познать и другую страну и другую семью, – и уже из этой, зеркально отраженной перспективы, вы осознали то, что осознали, но если так, значит, вы все же под конец жизни нашли то, что искали – ведь счастливая находка была бы невозможна без неблагоприятного исходного пункта.

То есть, иными словами, для того только вы и родились там, где родились, чтобы переехать туда, где вы сейчас живете более-менее покойно и счастливо, и для того только вы имели первый и несчастливый брак, чтобы создать второй и вполне гармоничный: но тогда следует с тем большей благодарностью отнестись и к городу, где вы увидели свет, и к семье, которая дала вам жизнь, и к первой жене, с которой все было не так, как должно было быть, и даже к вашему ребенку от нее, с которым у вас тоже нет, не было и никогда не будет полного взаимопонимания.

Короче говоря: не для того вы родились на этот свет, чтобы сделаться оплотом чего бы то ни было (в данном случае, страны или семьи), а родились вы на этот свет для того, чтобы стать вечным странником по жизни (и даже без религиозного пристанища, которое это странничество идеальным образом оправдывает), – в самом деле, разве можно сделаться истинным странником, родившись там, где надо? и весь вопрос только в том, обрели вы на склоне лет и при «втором заходе» надежную гавань или это всего лишь очередная временная пристань? потому как, чтобы стать «вполне своим» в любой гавани, в нее нельзя приплыть откуда-то издалека, но в ней нужно родиться.

И тогда тень предположения Ницше о «вечном возвращении» ложится на вас, и смутная догадка, что вам отныне всегда будет суждено рождаться не там, где нужно, зато еще при жизни с избытком компенсировать последствия не вполне «удачного» рождения, – она, эта догадка, никогда уже не позволит вам ни слепо надеяться на «природную доброту» матушки-жизни, ни тем более однозначно отчаиваться в ней.

9. Равноценный Вариант Возвращения

Если лет двадцать спустя вы решили в места возвратиться,
в коих, как в радостном сне, ваши детство и юность прошли,
вспомнить вам, друг, надлежит ту из классики дивную сцену,
где знаменитый герой в царство мертвых один снизошел.
В обликах явлено двух нам великое таинство смерти,
первый и главный нельзя человеку совсем пережить:
люди чужие вокруг, на его бездыханное тело
глядя, друг другу шепнут, что не жив он, а стало быть – мертв.
Тот же, о ком говорят столь несхожие с истиной речи,
может быть, слушает их, а быть может, уже далеко:
ибо астральных путей нам не счесть, как песчинок в пустыне,
и по какому ему после жизни пойти суждено,
кто это может сказать?.. Зато облик второй и расхожий
смерти нам слишком знаком: преходящесть всех в мире вещей, —
вот настоящая смерть, уникальны мгновения жизни,
всем им присуще лицо, но часы этих лиц сочтены, —
разве что память одна бытие их продлить в состояньи,
только ведь ясно для всех: это есть их вторичная жизнь.
Значит, не раз умереть суждено нам по жизни любезной,
всех же смертей и не счесть, – волновая природа времен
нас милосердно хранит от покосов той квантовой смерти,
но иногда остроту от косы мы почувствуем вдруг…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Так происходит, когда, двадцать лет проведя на чужбине,
снова в родные места возвращаетесь вы, точно гость,
встретите там вы друзей: тех, с кем в детские игры играли,
как изменились они… ведь теперь их почти не узнать!
внешность другая у них, но глаза еще чем-то похожи,
разве лишь только глаза… У них семьи и дети давно,
в поте лица своего они хлеб добывают насущный…
снилось такое ли вам? да и мысли иные у них,
также иные мечты, отношение к жизни иное.
Если из точки одной, но всего лишь под разным углом
в двух направленьях идти пусть не быстро, зато очень долго,
цели обоих путей мало общего будут иметь
с точкой исходной: вот так разошлись вы с былыми друзьями, —
чем-то похожи они на знакомых и близких теней.
Но догадались ли вы, что такими же точно глазами
смотрят друзья и на вас? вы для них тоже странная тень…
кто же спустился в Аид, – зададитесь вы важным вопросом?
вы или, может, они? но поскольку роль гостя на вас,
право имеете вы сопоставить себя с Одиссеем:
пусть лишь на крошечный миг… так и действуйте так же, как он!
Прежде всего надлежит принести вам священную жертву:
это уже не овца, миновали три тысячи лет, —
жертву бескровную мы да восславим в причудливой песне:
пусть это будет теперь о душевных делах разговор.
То, что сближало людей в годы юности памятночуткой,
будет сближать их всегда, как душевной природы закон,
если еще и ввернуть в разговор о минувшем детали, —
те, что известны лишь вам: мы интимными их назовем, —
то это будет как раз угощение жертвенной кровью,
вдоволь той крови вкусив, оживили вы юность свою,
вот уж блестят и глаза, и улыбка счастливая бродит,
лицам даря красоту, ночи б так говорить напролет…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но скоро выпита кровь: обсудили вы все, что возможно,
паузы стали встревать в незатейливый ваш разговор,
следом стесненье пришло, и глаза ваши поверху бродят,
точно подсказки ища у предметов, что слушают вас.
Там и прощания час наступил, но еще очень долго
стоя смущенно в дверях, вы расстаться не знаете как, —
Гложет вас тонкая мысль, что последнюю может быть встречу
вы на сутулых плечах прямо в вечность, как гроб, отнесли.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ровно в тот самый момент, когда угли от прежних событий
памятью вы и они перестали любя раздувать,
кончился древний обряд, – и как выйти из царства Аида
должен был славный герой, так придется покинуть и вам
пусть не родные места, но общенья святое пространство,
ибо уже на глазах превращаются в тени друзья
ваши, и тень вы для них. Но бывает, что вдруг напоследок
веское слово о вас вам прошепчет загробная тень,
не было мысли у вас, что сказать вам такое возможно,
в голову вам не пришло видеть в этом аспекте себя.
Помните только одно: все насквозь видят тени в Аиде,
знают они и о вас то, что знать недоступно живым,
стало быть, вовсе не зря посетили места вы родные
двадцать годочков спустя… Вам открылся великий Гомер,
если ж под самый конец вы еще догадаетесь сами,
что за Гомером стоит ему равновеликий Будда:
в жанре немного другом аналитик и жизни и смерти,
плавный замкнется тогда на себя вами пройденный путь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Впрочем, закон есть один: ничего не дает без оплаты
этот загадочный мир, – так что если уж вам удалось