Жили-были…

После революции 1917 г. и во времена НЭПа (1921-1928 гг.) семья распалась на отдельные семьи. Бабушкины братья, Степан, Осип и Прокофий, отделились, четвёртый брат, Иван, младший, был ещё не женат, поэтому остался в семье отца вместе с сёстрами Верой и Евдокией.

Братья бабушки проживали в деревне Петровское (или, как говорили у нас в семье: «в Петровской», «в Петровских») до самой своей смерти. Осип Иванович умер от сердечного приступа в январе 1962 года на свадьбе своего сына Валентина. Эту горестную весть и привёз со свадьбы отец, Иван Васильевич, который на ней был.

Я очень хорошо помню эту поездку, отец и меня взял с собой. Был очень сильный туман, поехали на наших домашних санях-розвальнях. Но уже примерно через два километра я почувствовал, что дальше ехать не смогу – сильно закружилась голова. В деревне Путь Правды я и слез, возвратился домой.

Второй сын Осипа Ивановича, Василий Осипович, переехал из Петровского в Московскую область и жил в Узуново, в домах Московской селекционной станции, МСС (как у нас говорили – в Селекции). Сюда он переехал с семьёй по подсказке дяди Пети (Счастливого Петра Сёмёновича, бабушкиного брата, Ивана, Баранова Ивана Ивановича; но об этих перестановках в именах – несколько позже). Дядя Петя уже давно жил в этих подмосковных краях. Василий Осипович много раз бывал в гостях у моих родителей в Яковлевском и в Узуново со своей женой Анной, кажется, Николаевной. Две их дочки, мои троюродные сёстры, переехали из Узуново в Москву и жили где-то недалеко от нас, на Новокузнецкой улице (тогда мы жили ещё на Пятницкой улице, в доме 76).

Родилась бабушка 26 сентября (по новому стилю, так в паспорте было записано, а если по старому стилю, то 13 сентября) 1896 г. и крещена была в честь ближайшего церковного праздника Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Она была третьим (живым) ребенком в семье Ивана Николаевича и Евфимии Андреевны…

Наделы земли в те времена давали только на мужчин, на членов семьи мужского пола, с учётом дальнейшего в последующем отделения в самостоятельное хозяйство. Поэтому земельный надел в семье Барановых был сравнительно большим (на одного человека мужского пола причиталось в тех местах примерно по полтора гектара пахотной земли). Всё необходимое для семьи получали с этого надела. Разное было время, и разные были годы, голодные, сытые, но в любое время в семье было полное согласие, основой которого было единоначалие, трудолюбие, почитание старших, которое воспитывалось и в детях. Скорее всего, по-другому и выжить-то было бы невозможно.

Правильно было, неправильно – пусть каждый судит по себе, но о почитании старших я приведу случай, который произошел в их селе, бабушка Вера об этом рассказывала. Да, я думаю, это и не единственный такой случай. Идет как-то к своему другу почтенный старик, за восемьдесят лет. А ему навстречу как раз сын этого друга, лет шестидесяти. Да возьми он и не поздоровайся с этим знакомым дядькой, шапку не снял, не поклонился. Обидевшийся на это восьмидесятилетний старик и рассказал своему другу о непочтении его сына. Так вот, тоже примерно восьмидесятилетний отец потом вожжами учил своего шестидесятилетнего сына, и об этом знала вся семья, в том числе дети и внуки наказанного…

Во времена НЭПа (с весны 1921 г. до середины 1928 г.) семья Барановых стала зажиточной. Купили молотилку, маслобойку. Сами использовали и давали в аренду. Это длилось не так уж и долго, подошло другое время, отменившее завоевания НЭПа, их раскулачили (где-то осенью 1929 г.), всё это отобрали, но самих не тронули, никого не сослали в другие края. Более подробный рассказ об этом будет дальше, в главе о бабушкином брате Иване (для нас – дяде Пете, Петре Семёновиче Счастливом).

Умер Иван Николаевич в 1935 г., а Евфимия Андреевна умерла на год раньше его, в 1934 г. 12 лет она лежала парализованной. За ней ухаживали её невестки, жёны трёх сыновей, и дочки, Вера и Евдокия. Бабушка рассказывала, что, когда мужики приходили домой после работы, то в первую очередь спрашивали: «Как мама? Как себя чувствует?» Дедушка Василий в это время, когда умерли его тесть и тёща, находился в тюрьме, поэтому на похороны своих матери и отца бабушка Вера не ездила. И не только поэтому. Дело в том, что в то время общение с родственниками «врагов народа» не приветствовалось, даже если это отец или мать, братья или сёстры. Тем более, что и её брат, Иван, в это время был «в бегах», числился «врагом народа», пока не пойманным.

Глава 3. Выгловский Василий Петрович

В 1899 г. двое хорошо знакомых друг с другом по купеческим делам, Пётр Выгловский и Дмитрий Истомин, устроили сговор о женитьбе своих детей, Василия Выгловского и Аксиньи Истоминой. Венчание и их свадьба состоялись в 1900 г.

Выгловские появились в Тамбовской губернии очень давно, примерно при Екатерине II, имя её в девичестве – София Августа Фредерика, принцесса Анхальт-Цербская. Во время царствования Екатерины наладились весьма добрые отношения с Польшей. Королём Польши стал Станислав Август Понятовский, давний друг и любовник (во время его посольской миссии в России) тогда ещё замужней Екатерины II (мужем её был Пётр III Фёдорович) и, как надеялся Понятовский в своих мыслях, будущий супруг любимой им женщины. Но Екатерина II, став императрицей (начало её правления приходится на вторую половину 1762 г., с октября месяца), не захотела стать женой этого поляка, но устроила в политике так, что Станислав Понятовский надолго стал королём Польши, что и обеспечило сравнительно длительное мирное сосуществование России и Польши. Хотя и тут не обошлось без кровопролития при очередных продолжающихся, практически непрерывных, разделах Польши. Надо сказать, что Польшу, на протяжении её истории, постоянно делили между собой Россия, Австрия, Швеция и Пруссия. Примерно о начальных её разделах писал К.Валишевский в книге «Первые Романовы». Но военные действия с этим государством были и раньше, ещё при царях-Рюриковичах. Кто прав, кто виноват в этих войнах – поди-ка разберись?! Ведь в истории сами поляки – народ весьма задиристый, и почти все его правители желали получить где-нибудь лакомый кусок. Их притязания часто касались Прибалтийских, Молдавских, Украинских, а также Российских земель. В истории известны их зверства по отношению к мирному населению на захваченных территориях. Примерно такие военные действия в те давние времена были описаны в повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба».

Вообще-то, после Августа III, польского короля перед Понятовским, корона должна была переместиться на голову его сына, Фридриха Кристиана Саксонского, который, кстати, и стал королём после смерти своего отца, но только королём Саксонии и всего на два месяца: он правил Саксонией с 5 октября по 7 декабря 1763 г. А королём Польши умелыми действиями Екатерины II и при поддержке прусского короля Фридриха II Великого стал Станислав II Август IV Понятовский. «Умелые» действия Екатерины заключались во введении в Польшу русского войска во время решения вопроса о троне (30 тысяч человек было введено в Польшу). Эти действия, можно сказать, и возвели на трон Польши Станислава Понятовского. Вряд ли ему было видать такой чести, если бы идти обычным путём, по тогдашним польским законам.

Впрочем, на польском троне посидела и некоторое время сама Екатерина. После подавления в 1794 г. восстания Тадеуша Костюшко (1746-1817) и проведения в 1795 г. третьего раздела Польши между Россией, Австрией и Пруссией, в Петербург был доставлен древний трон первых польских королей, Пястов. Из этого трона для Екатерины сделали «стульчак» в её личном ватерклозете. А после этих событий Речь Посполитая перестала существовать, в конце ноября месяца 1795 г., в день именин Екатерины II, Станислав Понятовский отрёкся от трона. В последующем он провёл остаток жизни в России, умер в Санкт-Петербурге через год после смерти Екатерины. А Екатерина так и скончалась на стульчаке, во время одного из ежедневных сидений на «польском троне древних Пястов».

Правление Пястов продолжалось практически четыре столетия. Началось в IX веке и закончилось в 1370 году, во время правления Казимира III Великого, которое началось с 1333 года.

Но смерть Екатерины связана совсем с другими событиями. Задумала она поженить 17-летнего короля Швеции Густава IV Адольфа со своей любимой внучкой, 12-летней Александрой. Для этого Екатерине успешно удалось устранить с горизонта соперницу внучки, Луизу Шарлотту Мекленбург-Шверинскую, обручённую с Густавом в 1795 году. Густав приехал в Петербург в сентябре 1796 года, познакомился с невестой. Они друг другу понравились. На 10 сентября была назначена официальная помолвка. Помолвка должна была проходить в Тронном зале Зимнего Дворца. В торжественный день и час собрался в Тронном зале весь императорский двор, генералитет, Синод, дипломатический корпус, Сенат. Екатерина II при всех регалиях восседала на императорском троне, в короне и мантии. Рядом с ней стояла невеста Александра. Однако жених не появлялся. Послали за ним князя Зубова и графа Маркова. Они захватили с собой брачный контракт, в котором было записано, что Александра остаётся в православии и даже может иметь право на свою православную церковь при шведском дворе. Но Густав об этом и узнал только что, из этого контракта, которого раньше ему не показывали. Естественно, что он весьма обиделся на такую выходку императрицы и отказался от помолвки, сказав, что его женой может быть только протестантка, в соответствии с Конституцией Швеции. Великую Екатерину такое унижение и попрание её императорского достоинства привело к инсульту. Она тут же потеряла сознание и упала с трона. Через неделю, 18 сентября, случился повторный инсульт, после которого она стала несколько поправляться и приходить в себя. А 5 ноября и случился уже смертельный для неё третий инсульт на троне Пястов.

Расстраиваться от унижения у неё были причины, поскольку она начинала в государственных бумагах приводить такие свои императорские регалии:

Мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица всероссийская, московская, киевская, владимирская, новгородская, царица казанская, царица астраханская, царица сибирская, государыня псковская и великая княгиня смоленская, княгиня эстляндская, лифляндская, карельская, тверская, югорская, пермская, вятская, болгарская и иных государыня, и великая княгиня Нова города низовския земли, черниговская, рязанская, ростовская, ярославская, белозерская, удорская, обдорская, кондийская и всея северныя страны повелительница и государыня иверския земли, карталинских и грузинских царей и кабардинския земли, черкасских и горских князей, и иных, наследная государыня и обладательница.

Конечно, обидно, имея такой величественный иконостас.

Во время царствования Екатерины II сравнительно интенсивно стали заселяться степные места России. Практически первыми поселенцами стали северные жители России, искавшие вольный хлеб. Среди поселенцев были и люди с преступным прошлым. И не только северные. Много было беглых и из Мурома, Рязани и Владимира, где их довольно сильно притесняли феодалы. Но, поскольку стояла задача заселения степной чернозёмной части России между Москвой и южными краями (Кавказ, Каспийское и Чёрное моря), то беглых поселенцев, даже с преступным прошлым, по негласному указанию царицы-императрицы, не трогали. Первоначально мыслилось организовать степную дорогу (ямщицкие тракты) для связи севера с югом. Она и была организована, но не очень надолго. Поселенцы стали разбредаться по другим местам и заниматься собственным хлебопашеством на плодородных землях Черноземья, а не казёнными подачками с барского стола. Царице доложили, что народ надо чем-то заинтересовать. Заинтересовали собственным куском земли в степи на каждого ямщика, который усердно справляет своё дело. Ямщики получили землю, но сами её не обрабатывали, руки не доходили из-за ямщицкого дела, а сдавали в аренду другим поселенцам, которые занимались хлебопашеством. Да и по условиям получения этого земельного надела нельзя было бросить заниматься ямщицким делом. Так и образовался в степной зоне по ямщицким трактам вместе с ямскими слободами, класс мелких землевладельцев.

Заполнять пустующие земли необходимо было, вероятно, и потому, что Екатерина II в 1765 г., в начале своего царствования, своим Манифестом от 26 июля упразднила казачество, в результате чего слободское казачество было преобразовано в «войсковых обывателей», другими словами – государственных крестьян, как об этом указывается в словаре Брокгауза и Ефрона. Это, скорее всего, и послужило некоторым толчком к восстанию (1773-1775 гг.) под предводительством Емельяна Пугачёва, донского казака. Таким образом, вопросы снабжения казачьих семей продовольствием государство с себя снимало. Казаки должны были сами с этого момента обрабатывать землю и заниматься прочими сельскими делами, чего раньше никогда не было. Этому нововведению казаки сильно противились, поскольку хлебопашество для них являлось, по их мыслям, позором, недостойным занятием для вольного воина. Практически все доходы казачья семья получала от грабежа её казаков-воинов в завоёванных странах и государствах. Ведь слово «казак» раньше означало не только «искательприключений», «свободныйчеловек», но и «разбойник» и «бандит». Мало того, в начале правления Екатерины II были реквизированы и монастырские земли вместе с крестьянами, в том числе и крепостными. Бывшие крепостные крестьяне стали при этом тоже государственными.

Несколько позже, в 1810 г., внук Екатерины II, Александр I, вместе со своим министром, по фамилии Аракчеев, придумали, чем занять казачество. Они образовали из указанных выше «войсковых обывателей» так называемые «военные поселения»: в населённом пункте строили на равном расстоянии друг от друга казённые дома одного типа и вида, заселяли их семьями казаков, которых называли поселенцами. (Вспомните маниловских «поселян и поселянок» из «Мёртвых душ» Н.В.Гоголя; об этом же есть и в воспоминаниях художника И.Е.Репина в его книге «Далёкое близкое» в разделе «Впечатления детства».) Поселенцы были обязаны обрабатывать землю (кормить себя и свою семью), а также по высочайшему повелению быть готовыми проходить военные сборы на своём коне и со своей амуницией стандартного военного вида. При этом военную форму поселенец должен был носить постоянно, даже при работе в поле, а также и содержать её в благопристойном виде. Отношение к военным поселенцам со стороны царя и его приспешников было весьма строгим. Женщинам, например, даже молодым девушкам на выданье, категорически воспрещалось носить одежду из дорогой материи. Если таковая обнаруживалась, то одежда у неё изымалась и уничтожалась. Казаки, естественно, этому сильно противились. «Тут драка и подтвердилась», поскольку они не только противились, но и бунтовали. Аракчеев очень примерно усмирял взбунтовавшихся поселенцев, розгами и шпицрутенами (поскольку они считались военными), до потери сознания, а часто – и жизни. Такое положение просуществовало до 1858 года, практически до отмены в 1861 г. крепостного права.

Примерно в это время, при Екатерине II, и начался приток в Россию иностранцев, которые продолжили заселение, начатое ещё с конца XVI в., с царствования Бориса Годунова при слабоумном царе Феодоре Иоанновиче, необжитых просторов теперешнего Нечерноземья, а больше – Центральных чернозёмных степных районов: между Окой и Доном, а также по среднему течению Волги. 22 июля 1763 года вышел высочайший Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах». Это тоже была политика Екатерины II – не только увеличить численность населения России, но и расширить пахотные земли, поднять экономику страны за счёт сельского хозяйства. Во времена же Бориса Годунова такое заселение пустующих земель больше было направлено на укрепление рубежей государства. Вот тогда-то, надо полагать, в Россию и прибыли из Польши два брата Выгловских (их имён не знаем). В Тамбовской губернии, недалеко от современной Токарёвки, они арендовали сразу у нескольких землевладельцев (вероятно – ямщиков) землю и решили заняться сельским хозяйством. Арендовали около тридцати десятин земли (порядка 33 гектаров). Но уже в первые годы их постигла неудача из-за неурожаев, они разорились, так что не осталось средств для возвращения на свою родину, в Польшу, да и неизвестно было, оставалось ли у них там то, к чему можно было возвратиться. Там тоже в те времена ничего хорошего не было. Обосновались здесь же, в Тамбовской губернии, женились, а потом дети их, не знавшие другой родины, кроме России, так и продолжили род Выгловских, к одной из ветвей которого оказались причастными и мы.

К оценке примерного времени появления Выгловских на Тамбовщине.

В XVIII веке неурожаи случались примерно один раз в десять лет. По Тамбовской губернии отмечены следующие неурожайные годы: 1767, 1772, 1778, 1786 и 1787 гг. Все эти годы входят в сроки правления Екатерины II. Особенно сильным по неурожаю считают 1772 г., год десятилетия прихода к власти Екатерины Великой. Неурожай в этом году захватил довольно большую территорию центральной степной зоны, и в некоторых местах наблюдался сильный голод. Но мы будем ориентировочно считать, что Выгловские появились в районе Токарёвки примерно в 1777 г. (но вполне возможно, что и в 1785-м), а на следующий год и случился неурожай. Только что «в районе Токарёвки», потому что Токарёвки тогда ещё не было, она появилась только спустя примерно тридцать пять лет, в 1805 г. В 1811 г. она насчитывала уже 42 дома, в 1866 г. – 90 домов, а с 1879 г. стала уже селом, поскольку в этом году в ней появилась церковь во имя Казанской иконы Божией Матери. Уже несколько позже Токарёвка становится большим населённым пунктом, особенно после того, как через неё построили железную дорогу Москва-Царицын. (Другие, современные, названия населённого пункта Царицын – Сталинград, Волгоград. Название Царицын, как полагают исследователи, произошло от тюрского «сарычин» – жёлтый остров. Раньше на этом месте, на острове, было ордынское поселение, не имевшее названия, но в народе его именовали как Мечётное городище.) По сведениям 1911 г. в Токарёвке проводились по субботам еженедельные базары, летняя и зимняя (в феврале) конные ярмарки, овощная и щепная ярмарки.

Появились Выгловские в районе теперешних Жаворонков, Троицких Росляев, Малого Росляя, Громушки, Старогрязного и Эртиля. Все эти населённые пункты непрерывно переходят один в другой по дороге из Токарёвки на юго-запад, в сторону Полетаево (тогда Полетаево называлось Ново-Архангельским). Во времена, о которых сейчас здесь говорится, то есть о женитьбе Василия Выгловского и Аксиньи Истоминой, Выгловские жили в Троицких Росляях.

Троицкие Росляи впервые упоминаются в Ревизской сказке 1834 г., в которой указывается, что в них проживают в 72 домах государственные крестьяне в числе 393 человек. Эти крестьяне переселились сюда в период 1816-1834 гг. из одноимённого села Троицкий Росляй нынешнего Сосновкого

Района Тамбовской области, который находится севернее Токарёвского района.

В описи населённых пунктов 1897 г. Троицкие Росляи входят в состав Кочетовской волости: Кочетовка, Карповка, Антюфеевка (Троицкое), Малая Даниловка, Знаменка, Ертиль (Жаворонки), Корели, Малый Росляй, Громушка, Троицкий Росляй, Старая Грязная, Безукладовка, Калинина, Радостная, Божий Дар (Подвиталовка), Тимофеевка, Ястребовка, хутора купцов Потапова, Щукина, Кожевникова и Шанина (этот последний хутор был в местности, в которой примерно в 1910-15 гг. появилась наша деревня Красный Куст). В это время, по описи 1897 г., в Троицких Росляях проживало 703 человека. По состоянию на 1914 г, в них проживало уже порядка 3600 человек, большую часть из которых составляли мужчины, (1843/1754). Таким образом, прирост населения в Троицких Росляях за 17 лет составил 2900 человек, в среднем по 170 человек в год. Но здесь, понятно не прямая арифметическая зависимость, а геометрическая. В годы, близкие к 1914 г., прирост составлял заметно больше, чем в начальных годах, близких к 1897 г. Уже по описи 1911 г. число жителей составляло 3366 человек. Практически произошло насыщение прироста населения, поскольку за 3 года он составил всего 234 человека, т.е. примерно 80 человек в год. Совсем даже и не геометрическая прогрессия, а неизвестно какая, криволинейная, с максимумом, вероятно, в революционные 1905-е годы.

В селе, тоже по состоянию на 1914 г., имелись земская и церковно-приходская школы, которые были открыты в 1866 году, мелкое кредитное товарищество. Сам населённый пункт расположен по берегам речки Эртиль.

Истомины, предки по другой ветви, – коренные жители Тамбовской губернии. Они жили в селе Вольные Петровские, в том же селе, где жили и наши предки Барановы (предки по ветви Чекалины-Барановы). Истомины были купцами. Чем они торговали в давнее время – неизвестно, но перед революцией 1917 г. они были, как тогда говорили, красноторговцами, то есть торговали тканями, мануфактурой. Истомин Егор был довольно крупный мужчина. Богато одевался. В село выходил непременно в соответствующей его положению одежде, в шляпе, с тросточкой. В какое время – неизвестно, но Егор пешком ходил в святые места, в Иерусалим. Как он говорил: «Год шёл туда, да год обратно». Думаю, что паломник он был не бедный, вряд ли питался в дороге только подаяниями. От его сына, Дмитрия, в 1873 г. родилась наша прабабушка Аксинья. Своё купеческое дело Дмитрий передал своему сыну, Мокею Дмитриевичу, который в дальнейшем смог значительно расширить торговлю.

По данным 1911 г. в Троицких Росляях находилась деревянная тёплая церковь, которая была построена в 1826 г., а перестроена на средства прихожан в 1873 г. Церковь была двухпридельной. Первый, главный, во имя Пресвятой Троицы, второй – во имя Покрова Пресвятой Богородицы. В Троицких Росляях в то время было 452 двора с числом жителей обоего пола 3366 человек. В приход церкви входили деревни: Громушка (128/476/433) в одной версте от церкви, в которой была приписная Покровская церковь; Ертиль, Заворонка тож (70/236/238), находившиеся в трёх верстах от церкви; в четырёх верстах – Малые Росляи (12/50/60); в шести верстах – Корели (29/91/97); в полуверсте – Старые Грязные (68/243/259). Кроме того, в пяти верстах от церкви находилась экономия Потапова площадью 700 десятин.

В епархиальных сведениях так и записано – «Ертиль, Заворонки тож». Позже эти населённые пункты стали именоваться соответственно Эртиль и Жаворонки. Название деревни Жаворонки образовалось чисто населением. Просто легче было произносить Жаворонки (как степную птичку) вместо Заворонки или Заворонежские выселки, как это и было в истории. Дело в том, что недалеко от этих мест была и есть Воронежская губерния (область), по которой протекает река Ворона и крупный в то время населённый пункт Эртиль (город), вот в эти места и переселились воронежские крестьяне: выселки за рекой Вороной, Заворонские выселки, или выселки из Воронежской губернии, Заворонежские выселки. В архивных исторических документах присутствуют то и другое названия современных Жаворонков.

Выгловский Пётр занимался торговлей нефтепродуктами, дёгтем, собирал кожи и меха. Жили Выгловские непосредственно в деревне Жаворонки, которая находилась на юго-западе от Токарёвки. Жили они в большом деревянном доме с многочисленными хозяйственными постройками. По своей архитектуре дом Выгловских отличался от обычных деревенских домов тех мест. В нём было много комнат различного назначения: комнаты-спальни, кабинеты, столовая, которая занимала среднюю часть дома. Это была большая зала с настенными светильниками и люстрой посредине, освещаемая фитильными лампами, заправляемыми керосином. Впоследствии купеческое дело и этот большой дом перешли к Василию, сыну Петра Выгловского. Он тоже продолжил заниматься торговлей. Часто ездил за границу со своим товаром, продавал выделанные кожи, даже и меха какие-то. Известно, что он часто ездил в Польшу и Чехословакию. Но какие меха могут быть в степной зоне, не знаю. Зайцы и лисы там есть. Были, во всяком случае. Но купеческое дело – оно и есть купеческое. Мог ведь и на стороне у других покупать (перекупать) и отвозить за границу на продажу. А дополнительно продавал в своих местах, где проживал, нефтяную продукцию (керосин, солярку и др.), а также и дёготь.

Василий Петрович, в отличие от своей жены Аксиньи, был небольшого роста и плотного телосложения. Хотя поженились Василий и Аксинья будучи оба уже в приличном возрасте, в течение двадцати лет их супружества они произвели на свет одиннадцать детей, из которых в живых осталось девять, четыре сына и пять дочерей. Первый их ребёнок, Степан, родился в 1901 году, а последняя, Татьяна, – в 1917 г. Из всех их детей примерно такой же подвиг совершил их сын, Фёдор Васильевич, у которого было семь детей: три сына и четыре дочери.

Степан Васильевич женился в 24 года. В жёны он взял вдову Полину с сыном Ильёй (звали его тогда – Илинёк, да и до последнего времени так и называли в нашей родне; умер Илинёк в 2002 г.). Родился у них и общий сын, Александр. После этого Полина тяжело заболела, за ней требовался уход, да ещё и за маленьким Александром. Степан взял в дом для ведения хозяйства женщину, Прасковью, которая после смерти Полины стала второй его женой. Степан Васильевич погиб на войне в 1941 г., под Москвой, в народном ополчении, а вскоре после этого погиб на фронте и сын его, Александр…

Дочь Выгловских, Елена Васильевна, крёстная моей матери, Зинаиды Сергеевны, жила в Воронеже, а к концу её жизни – под Москвой, в Немчиновке. Там, в Немчиновке, у них с мужем, Рженко Константином, был свой дом. Константин долгое время работал краснодеревщиком, часто делал заказы для музеев Московского Кремля. Детей у Елены и Константина не было. В начале замужества родилась у них дочь, Ольга, которая умерла в шестимесячном возрасте. Похоронена Ольга в Москве, на Пятницком кладбище, которое находится недалеко от Рижского вокзала. После смерти мужа Елена уехала к своим племянницам в Воронеж. Там она и умерла, примерно незадолго до 1980 года. Оба Рженко, Елена и Константин, были у нас с Мариной на свадьбе 7 ноября 1975 г.

Воронежские племянницы Елены Васильевны, после смерти тёти, решили присвоить себе немчиновский дом. В оппозицию к ним выступила сестра Елены Васильевны, Клавдия Васильевна. На суде она смогла отстоять этот дом и оставить его за собой. Вернее – за сёстрами и братом (ещё наследниками выступали сёстры Александра и Татьяна, а также их братья Фёдор и Алексей), которые отказались впоследствии от наследства. Вернее, они не отказались от наследства, а после завершения судебных дел подарили свои части этого дома сестре Клавдии…

Сын Выгловских, Михаил Васильевич, крёстный моей матери, Зинаиды Сергеевны, был женат на Екатерине. Жили они в Воронеже, где находилась тогда с мужем Денисом (Даниловым) и малолетним сыном Виктором сестра Михаила, Клавдия Васильевна.

Жизнь в ветвях Кудиновых-Выгловских пошла наперекосяк, когда началось повальное раскулачивание.

В 1929 г. (эти годы характеризуются окончанием НЭПа и началом раскулачивания) Михаила Васильевича арестовали как сына «врага народа», купца Василия Петровича Выгловского. Самого Василия Петровича арестовывать не стали, был в возрасте, хотя помехой тогда это не было. Говорили, что за Василия Петровича заступились односельчане. Василию Петровичу (в это время ему исполнилось только 53 года) выдали «волчий билет», по которому он не имел права оставаться более одной ночи в одной деревне, кроме своей, в которую он вообще не имел права заходить никогда. А Михаилу Васильевичу дали десять лет. В заключении он работал на строительстве канала имени Москвы (примерно в 1932-1937 гг.). Как-то он приезжал в гости в Долгопрудный к племяннице Александре (моей тёте) и ходил смотреть на «свою работу» (канал имени Москвы проходит по городу Долгопрудный, по его северной окраине). Рассказывал, что очень много народа погибло на этом строительстве.

Когда наступила война, и немцы захватили Воронеж, то Клавдия и Екатерина были отправлены немцами в Одессу. Екатерина где-то работала в Одессе, вышла замуж за понравившегося ей человека, родился у них сын, Владимир. А Клавдия Васильевна попала в услужение к немцу, который принудил её к сожительству. После войны Клавдию разыскал её муж, Денис, отец Виктора, хотел снова сойтись и жить той же семьёй. Но Клавдия дала обет Богу, что мужа у неё либо мужчин, не будет до конца её века. Поэтому она отказала Денису и дальше воспитывала сына одна, оставив себе и сыну фамилию Выгловские. А Михаил Васильевич возвратился из тюрьмы, разыскал свою жену Екатерину, выгнал её второго мужа, Владимира усыновил, и всё стало у них на свои места.

Клавдия Васильевна в начале 80-х гг. проживала в городе Пушкино, что под Москвой. К середине 80-х она обменяла квартиру в Пушкино сначала в город Керчь, а потом в посёлок Сенной, тоже на Чёрном море, но с другой стороны Керченского залива. Поменяла она и веру – стала баптисткой, не знаю, какого направления, кажется – евангелистского, основные положения которых сродни молоканам (не молятся на иконы, которых у них вообще нет; не носят крестов и не поклоняются крестам и др.). На иконы она не молилась, это я сам наблюдал, а просто на белый свет, хотя священная книга у неё была та же Библия, что и в христианстве и православии. Когда мы жили на Пятницкой улице, то где-то в начале 80-х годов у нас почти две недели жила (тайно, неизвестно почему, от остальных её родственников) тётя Клава. Вот тогда я и увидел, как она молится, какую божественную книгу она читает. Эта Библия некоторое время была в нашем доме с пометками Клавдии Васильевны на словах «камень». Потом мы передали её внучке Татьяны Васильевны, Ольге. По-моему, читали эти баптисты не только Ветхий Завет, но и Новый Завет, из которого для своего обихода брали только то, что относится к Иисусу Христу. Весной 1985 г. Клавдия Васильевна умерла. Похоронена на Митинском кладбище. А мы в этот год летом жили с детьми в посёлке Сенном Краснодарского края в её квартире, можно сказать, распоряжались вещами как родственники. (Николай Николаевич, отец Марины, в этот год вышел на пенсию и дал нам на поездку в Сенной 1000 рублей.)…

Выгловский Виктор жил с семьёй в Москве (и сейчас ещё жива его жена, Светлана Фёдоровна). В 1986 г., на Пасху, задумал он собрать вместе всех Выгловских и всех, в ком течёт кровь Выгловских. Хотел перезнакомить тех, кто ещё не был знаком. Но собрал, как оказалось, на свои похороны – буквально за неделю до назначенного сбора скоропостижно скончался от инфаркта. Все, кто смог, приехали. Отпевали его в церкви в Сокольниках, что недалеко от метро. На похоронах я познакомился с сыном Виктора, Андреем, и тогда ещё маленьким его внуком, сыном Андрея, Выгловскими…

Сын Василия Петровича Фёдор Васильевич, крёстный моей тёти, Александры Сергеевны, с детства был хроменьким. Жил он со своей многочисленной семьёй в Троицких Росляях. Да и не только со своей. Во время войны он взял к себе тёщу с её четырьмя детьми, внуком Виктором и тремя дочками. Работал Фёдор Васильевич в то время, да, по-моему, и позже, по различным заготовкам, по сбору налогов с крестьян-колхозников. Думаю, что от заготовок этих и ему что-то перепадало, иначе как в то время можно было прокормить такую ораву. Мужик, похоже, был сметливый, от советской власти, хотя и сын купца, притеснений не имел. Не досталось покупечествовать по отцовским дорогам, так продолжил это дело по другим…

Мария Васильевна, бабушка Маша, была выдана замуж в ноябре 1925 г. за Кудинова Сергея Егоровича, дедушку Серёжу (вероятно, что их свадьба состоялась на осенний праздник Казанской иконы Божией Матери, который отмечается 4 ноября по новому стилю). Против её желания. Любила-то она Василия, брата жены Михаила Васильевича, Екатерины. Василий жил тогда в Токарёвке. Но воля родителей была сильнее их любви. Несколько раз пыталась наложить на себя руки бабушка Маша, но потом всё понемногу улеглось, дети пошли один за другим. А может быть, и то, что дедушка Серёжа очень любил свою жену. Оба они не только с одного года, 1906-го, но и родились в один день, на летний праздник Казанской иконы Божией Матери, 21 июня по новому стилю.

Вероятно, дедушка Серёжа тяжело переживал эту первую нелюбовь к нему бабушки Маши. Может быть, поэтому, узнав, что сестру бабушки, Александру (Александру Васильевну), насильно, в прямом смысле, увели замуж, привязав к телеге, дедушка Серёжа запряг другую телегу, догнал и забрал Александру, тоже насильно, у умыкателей, к себе домой. Александра Васильевна позже вышла замуж за любимого для неё человека, лётчика Макарова. До войны он служил в Монголии, была там и Александра Васильевна. Во время войны муж Александры Васильевны погиб. После этого она жила в Воронеже. Мы с мамой в 1959 г. ездили в Воронеж к Александре Васильевне. Она ходила с нами к своему знакомому врачу-кардиологу. Приезжала и в Москву, и у нас в Узуново (в Яковлевском) была в 1972 г. на серебряной свадьбе моих родителей, Ивана Васильевича и Зинаиды Сергеевны. Она была хорошей портнихой. Концертные платья шила для известного воронежского ансамбля песни и пляски, в котором пела Мордасова. Сшила платье и маме к празднику…

У младшего из детей мужского пола Василия Петровича и Аксиньи Дмитриевны, Алексея, и его жены Зинаиды (Зинаиды Николаевны, в девичестве – Грязновой) было двое детей, Лариса и Алексей. С Ларисой я познакомился, когда приезжал к Татьяне Васильевне в период поступления в институт и учёбы в нём, а с Алексеем только на похоронах Алексея Васильевича в 1974 г. Он умер через две недели после смерти его сестры, Александры Васильевны. Александра Васильевна умерла в Москве, жила она перед смертью у Татьяны, дочки Татьяны Васильевны, на Кировоградской улице, дом 4, корпус 3, кв. 136…

Когда родители жили в Яковлевском, Алексей Васильевич один раз, в конце 60-х – начале 70-х годов, летом, приезжал к ним в гости. Я в то время учился в институте, у меня были летние каникулы, потому я и провожал дядю Лёшу на станцию от Яковлевского по полю, как у нас говорили – «по косовой дорожке». Мы ведь вышли на электричку довольно загодя, как и было у нас принято, часа за два. Электрички тогда ходили так: Москва-Ожерелье, а до Узуново можно было попасть на пригородном поезде Ожерелье-Павелец. И обратно такими же кусочками: Узуново-Ожерелье, Ожерелье-Москва. А у дяди Лёши, похоже, болели ноги, потому что он очень медленно передвигался. И даже прилёг у дорожки на траву. Вот когда я и наслушался его говора, отличного от всех Выгловских.

А вот что мне прислали его дочь Лариса и внук Станислав.