Суровая Родина. Кемерово

Суровая Родина. Нехороший путеводитель по Кемерово
Сергей Колков

Авантюрный путеводитель по городу Кемерово состоит из двух разделов—"Истории дикие, но привлекательные" и "Словарь разностороннего зрения". Вся столетняя история города разворачивается в нём как на ладони от первого упоминания до наших дней. Путешествуя по городу, автор останавливается у примечательных мест и рассказывает о них Истории, которые заводят его совсем не туда, куда водят обычные экскурсоводы. История Кемерово далеко не так проста, как её описывает, например, википедия. Многое её загадочные страницы до сих пор скрывают, создавая ему имидж «глухой сибирской провинции». Нехороший путеводитель поднимает завесу над кемеровскими тайнами. Что такое «культурная терапия»? Почему она проходит под музыку Баха на слова Роджера Уотерса. И главная интрига, впервые открыто – кто такой этот «человек из Кемерова», о котором уже двадцать лет поёт Борис Гребенщиков. Оказывается, вполне реальный персонаж. Кто бы мог подумать, что такая бурная жизнь идёт в этом Кемерово? Приезжайте, пожалеете!

Сергей Колков

Суровая Родина. Нехороший путеводитель по Кемерово

Кемеровчане, помимо деления на живущих в самом Кемерово и на Лесной поляне, разошлись ещё на две непримиримые группы – тех, кто не склоняет слово Кемерово ни при каких условиях, и тех, кто «из Кемерова».

Лингвистика утверждает, что русские названия городов с финалью -ино, -ово, -ево следует склонять, если рядом не употребляется родовое наименование (в Кемерове, но в городе Кемерово). Несклоняемым формам (живу в Кемерово) учёные-лингвисты отводят место в устной речи.

Многочисленные опросы горожан говорят о том, что «восхищен Кемеровом» и «благодарен Кемерову» звучит коряво и режут слух.

Для сохранения исторической идентичности, все цитаты, включенные в текст Путеводителя, сохраняют склонение Кемерово согласно приводимым источникам.

Автор путеводителя, как и большинство кемеровчан, придерживается лагеря – «человек из Кемерово».

Истории дикие, но привлекательные

Роддом№1 (улица Островского, 22): «Здравствуй, Кемерово!»

8 мая 1927 г. одновременно с Дворцом труда в Щегловске (с 1932 года – Кемерово) состоялась торжественная закладка здания окружной больницы, ставшей одним из первых каменных зданий левобережной части города. Строительство было завершено в 1928 году. В правом крыле больницы размещались родильное и гинекологическое отделение, в левом – хирургическое (сейчас это корпус № 3, смотрящий фасадом на Притомскую набережную). 19 апреля 1935 года Совет Народных Комиссаров РСФСР, рассматривая вопрос «О хозяйственном и культурном строительстве г. Кемерово», определил необходимость создания дополнительных корпусов Кемеровской больницы, что позволило бы к 1940 году открыть пять новых отделений и довести количество коек до 502. Решение было выполнено, и к первому корпусу пристроили ещё два, соединённых переходами. В годы Великой Отечественной войны здесь размещался эвакогоспиталь № 2495. В настоящее время все корпуса входят в комплекс зданий Областной клинической больницы скорой медицинской помощи.

…много раз приходил ты к рожденью,

но рождений ты прошлых не знаешь…

Бхагавад Гита

Я захотел появиться на свет ночью, в конце июня 1969 года. Почему именно в Кемерово? Для меня самого это до сих пор загадка. Может быть, решил поменять итальянский на русский или устал от шума столиц?

Рождение ребёнка, как бы старательно к нему ни готовиться, всегда связано со многими неожиданностями. Тем более если это происходит в ночное время в Кемерово.

Мои родители жили в частном доме со своими родителями в районе нынешнего Знаменского собора. Это, в принципе, считалось неплохим местом жительства. По улице Тимирязева (ныне улица Соборная) уже были проложены трамвайные рельсы и ходили трамваи по двум маршрутам: № 1 до Новой колонии – Кемеровского механического завода и № 6 до Ново-кемеровского химкомбината. По маршруту № 1 можно было доехать и до центра города. В радиусе 300 метров располагалось почтовое отделение с телефоном-автоматом. На него-то и рассчитывали, чтобы позвонить в скорую помощь для транспортировки в ближайший роддом № 1, который располагался в самом центре города – у Горсада. Но расстояние до него от дома составляло около пяти километров.

Мой отец тогда находился в длительной командировке-стажировке в Минске, где в этот период создавались первые отечественные ЭВМ. Их планировали установить в кемеровском угольном тресте и нужны были специалисты в этой сфере.

Когда я решил, что хватит жить на всём готовом, дома с моей матерью были её родители. Дед, многократно раненный участник Великой Отечественной войны, побежал к ближайшей почте, чтобы вызвать на дом скорую помощь. Но оказалось, что телефон-автомат сломан.

Решили они идти с матерью по направлению к следующему автомату, который размещался на базарной площади (теперь – Соборная площадь). Но и этот телефон-автомат также не работал. Пошли дальше к Искитимскому мосту, где и надеялись вызвать скорую помощь. С каждым очередным переходом всё больше укреплялось моё желание увидеть Кемерово.

Телефон-автомат у Искитимского моста почему-то оказался исправен и моему деду ответили из скорой помощи: «Ожидайте!». Ожидание сильно затянулось. Но не обманули, через час машина пришла, и все мы поехали в роддом.

Дело происходило в ночь с субботы на воскресенье. Врачу скорой пришлось долго звонить в дверь, чтобы передать беременную специалистам. Но сразу стало понятно, что люди здесь, как и правила их работы, очень серьёзные. Акушерка принимала неспешно и обыденно. Всю одежду и нижнее бельё у матери забрали и выдали больничное. Мыться в роддоме ни до, ни после родов было не принято.

После осмотра и первичной медицинской подготовки сказали, что ещё немного нужно подождать, и определили место в палате на четыре человека. Три места уже были заняты. И это ещё повезло! Были палаты, где размещали и больше десяти женщин. В родильной палате акушер-гинеколог и акушерка могли принимать роды одновременно у нескольких рожениц.

Каждой беременной хотелось внимания со стороны медперсонала, но он был очень суров и практически не реагировал на стоны и громкие просьбы подойти. С кровати вставать не разрешалось. Моя мать решила, что ей будет легче переносить ожидание родов в хождении по коридору. Это строго пресекли и предупредили, что накажут за нарушение режима. В те времена возражения не принимались, а если будущая мама упорствовала, такое поведение могли списать на невроз или расстройство психики. В воздухе витало «Господи, за что этот ад?», где не только не поддерживают, но и высказывают недовольство и что-то требуют.

О советской роженице как о невежественном и безвольном объекте манипуляций пишет и научно-популярное издание 1952 года «Гигиена женщины»: «По прибытии в родильный дом женщину подготовляют к родам: её моют, сбривают волосы на лобке, ставят клизму, одевают в чистое белье. В своём белье пребывание в родильном доме воспрещается».

Прошло пять часов. По ощущениям уже требовалась срочная медицинская помощь, и мать решила найти врача. Ей вновь равнодушно ответили, но сделали осмотр и, как оказалось, уже очень своевременно. Я захотел родиться в положенный срок. Повели в родильную палату. Дети появлялись в то время безо всякой анестезии – на энтузиазме роженицы и новорождённого. Я увидел Кемерово в 12 часов дня. Матери сказали, что родился мальчик, и передали меня другим специалистам.

У родивших могли быть большие разрывы. Сшивали также без обезболивающих, но это было терпеть уже легче, чем боли до родов. После этого повезли в палату для родивших. Разные виды анестезии были известны в советской медицине, но по негласному правилу считалось, что «получила удовольствие – теперь надо пострадать», а ещё говорили: «испокон веков бабы так рожали – и ничего».

В палате родившие постоянно слышали детский плач, и мамаши друг за другом пытались найти работника, приставленного к детям, чтобы навести справку о своём ребёнке, но это было строго запрещено. Новорождённых привозили на кормление группами на столиках с колёсами, которые страшно содрогались при движении по неровному полу. Все родившие сильно переживали, чтобы их детей не перепутали. Переживала и моя мать.

Впервые знакомство с малышом происходило на первом кормлении на следующий день. И это, с одной стороны, было правильно, так как после перенесённого тяжелого стресса организм, безусловно, должен был отдохнуть. И мамашам в данной ситуации не нужно было с первых часов заботиться о своих малышах.

К кормлению нужно было подготовиться. Результаты подготовки проверял врач-педиатр, который сильно ругал мамаш, если прядь волос выбилась из-под косынки или торчали голые колени. Кормили нас строго по расписанию. Если кто-то описался или обкакался, то лежал в холодной пелёнке и начинал истошно орать. Мы подключались к его крику и орали уже всем коллективом, но выдержка у медперсонала была советская – закалённая как сталь, и до очередного пеленания-кормления по графику никто к нам не спешил.

В перерывах между кормлениями к роженицам приходила медсестра и выполняла процедуры. Матери сказали, что ей назначены уколы. Она ответила, что ей ещё ничего не назначали, но это не имело никакого значения. Укол поставили. Позже оказалось, что по ошибке (кто-то не получил своего лекарства). Никто не оправдывался и не извинялся. Но, хотя человеческая поддержка и тактичность не были в почёте, в целом люди в роддоме работали честно и совестливо. Просто времена и порядки были такими. И привкус горечи от них, к сожалению, остался навсегда и отзывается многие годы.

Было и хорошее. Родственники и знакомые писали трогательные записки и передачи. Наши мамочки общались, мечтали, подбирали нам имена. Актуальными именами мальчиков были «Андрей», «Максим», «Дмитрий». Что касается меня, то выбор моего имени был однозначен. Имя «Сергей» я получил в честь двух лучших друзей отца – замечательных людей: Сергея Макеевича Ощепкова и Сергея Александровича Вирского.

Прошла неделя. Всё, что произошло за эту неделю, перекрывал финал – моя счастливая встреча с родственниками и близкими. Пришла медсестра и благо, что по здоровью мамы и моему всё было хорошо, сказала долгожданное: «На выписку!». Нарядили, упаковали и вручили родным. Меня принял мой дед, Иван Григорьевич Болотов. Когда дед забирал меня из роддома, заглянул внутрь свёртка, перевязанного красной лентой, и сделал вывод: «Точно наш». Действительно, внешнее сходство с дедом с каждым годом проявляется всё отчётливей.

Работников роддома благодарили, дарили цветы и коробки конфет. Они приглашали посетить роддом вновь.

А дома ждал праздничный стол. Дед с гордостью потчевал собственным самогоном, а бабушка всяческими яствами. Стол ломился от доступных для того времени угощений. В частном секторе в то время с соседями жили очень дружно, как одна семья. И радость каждой семьи была общей. И это было настоящее счастье.

Так началась моя жизнь дома, где важнейшая задача состояла в том, чтобы набирать вес и расти на радость всей семье.

Отец в 1972 году получил квартиру в новом двенадцатиэтажном доме на проспекте Ленина. Одна комната стала детской. Моя жизнь налаживалась.

ДК «Москва» (улица Дзержинского, 2): «Человек из Кемерово» (святочный рассказ)

Дом кино «Москва» построен по проекту архитектора Д.Ф. Зезина. Оформление фасадов разработал архитектор Кемпроекта С.П.Скобликов. Габаритные размеры в плане – 42 на 65 метров. Площадь – 4809,5 м

. Открыт 15 июня 1937 г. Выбор названия кинотеатра был вынесен на обсуждение горожан. Предлагались варианты: «Буревестник», «Гигант», имени А.С.Пушкина, М.Горького и другие. Президиум городского Совета решением от 23 июля 1937 года присвоил кинотеатру название «Москва».

Кинотеатр располагал зрительным залом на 1000 мест, читальным залом, шахматным клубом и тиром. ДК «Москва» реализовывал концепцию мультикультурного городского пространства. В фойе и вестибюлях проходили художественные выставки, танцевальные вечера, торжественные сборы пионерских дружин и даже заседания партийно-хозяйственного актива, на которые собиралось до полутора тысяч человек.

В 1962 году проведена первая реконструкция здания кинотеатра. В 1969 году кинотеатр был переведен на широкоформатный показ фильмов. С 1 июля 2005 года ДК «Москва» заброшен.

У меня были проблемы

Я зашел чересчур далеко

Нижнее днище нижнего ада

Мне казалось не так глубоко

Я позвонил своей маме

И мама была права

Она сказала: «Немедля звони