Где-то рядом… Стихи

покоем рисковал
и символы на жизнях
сознаньем рисовал.

Он пробирался жадно.
Он чуял сердцем путь.
И нервами расшатанными
боялся суть спугнуть.

И понимал бесплодность
молитв наедине.
Но быть хотел свободным
в своём хотя бы сне.

И подменял событий
блуждающий табун
желанным сном открытий,
объявленных табу.

«Я, мудрый По, листаю фолиант…»

И вышли жабы, и покрыли землю Египетскую.

Исх. 8—6.

Я, мудрый По, листаю фолиант
в полночном немом уединенье.
Безбрежие эпох и тайны дивных стран
мне будоражат разум с упоеньем.

И ворон чёрный с вечным «Никогда!»
мерещится в любом углу кромешном.
Неодолимо он зовёт туда,
где властвует покой – безмолвный, вечный.

И вдруг на стол, на желтизну страниц
взбирается урод зелёный – жаба! —
и жутко смотрит дырами глазниц,
расставив перепончатые лапы.

От ужаса почти оцепенев,
взираю на болотного пришельца.
И холод замогильный по спине
крадётся, проникая прямо в сердце.

Откуда? Кто? Зачем тебя послал?
Такая шутка жизни может стоить…
Но жаба замерла, как будто приросла
к странице бородавчатою кожей.

И в горле громоздится тошнота.
Реальное становится бесцветным.
В мозгу одно лишь слово – «Никогда!» —
пульсирует навязчивым ответом…

Остановилось время. Гаснет жизнь.
Немеют руки. Воздух полон яда.
Я, мудрый По, фантазии служил,
и вот Она сидит передо мною рядом.

Я тихо чахну, глядя в пустоту
её глазниц. Меня снедает бездна…
В полночной тишине по книжному листу
скользнула тень – и навсегда исчезла.

«Отверженный терял следы…»

Отверженный терял следы
на утренней росе.
И всё мерещилось: кресты
сжигают на Руси.

Он талисманом нёс обет
не разжимать перста,
готовый к истовой борьбе
за веру без креста.

Оскалились цепные псы,
нанюхавшись крови.
Испив языческой росы,
он веру окропил…

Но поздно! Выжигали лес,
чтобы наверняка…
А он кричал, и всё же лез
в огонь. И на века

покинул тело, сам из тех,
кто веру укрывал.
Ночами выла в темноте,
перста не разжимая, тень.

Надгробные кресты он тщетно вырывал
и проклинал:
– Не то! Не те!..

«Пространства мистики разнообразны…»

Пространства мистики разнообразны.
По ним скитаться – наслаждение одно.