Где-то рядом… Стихи

Где-то рядом. Стихи
Сергей Краснобород

Опытные ювелиры знают: стоит лишь слегка изменить углы огранки – и самоцвет несказанно преображается. Причём для выявления красоты каждого – своя форма. Характер дарования Сергея Красноборода оптимален для лирики духовной. Именно этот жанр, словно линза, концентрирует философский потенциал, рассеянный абсолютно во всём его творчестве. Квинтэссенция поэзии Сергея Красноборода – стихи, наполненные духовными озарениями.

Где-то рядом

Стихи

Сергей Краснобород

Дизайнер обложки Сергей Тихов

© Сергей Краснобород, 2018

© Сергей Тихов, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-8307-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наталья Иванова: В поисках неба

Где-то, среди обыденной суеты, в которой все мы погрязли, в обычном доме, в обыкновенной квартире – в общем, где-то рядом с нами живёт необыкновенный человек – Сергей Краснобород. Паранормальным является то, что время от времени ему открывается некий смысловой портал – из серых будней – в феерический мир поэзии. Будто бы материализуется, обретая объём и глубину, пейзаж с загадочным замком и благоуханными садами, что висит на стене малогабаритной квартиры, оклеенной унылыми обоями. И с нами вступает в контакт неведомо как заплутавший в лабиринтах пространства и времени странник.

Я похож на усталого странника.
В старом замке ворота скрипят.
Дождь проходит ворчливым охранником.
Гости спят, и хозяева спят…
(«Я похож на усталого странника…»)

Какова природа поэтического вдохновения? Что является стимулом, «спусковым крючком» творчества? Конечно, это сугубо индивидуально. Многие стихи Красноборода – рассказ о метаниях по грешной земле. («Я мог бы увлечься ею…», «Человек развалился и спит…», «Памяти Славы Емельянова», «Памяти Семёна Цедиковича», «Он дачи сторожил…», «Дожди оплакивают уходящий век…», «В подвале, ниже уровня земли…» и многие другие.)

Как, наблюдая социопсихоз,
В нём не увязнуть, словно воз в болоте?!
Народ-строитель создает колхоз
И грезит миром о ковчежном флоте…
(«Дожди оплакивают уходящий век…»)

Круговерть быта не даёт ощутить величие бытия. Вместо сакрального чтения Книги Судеб – копание в корзине с грязным бельём. Лирический герой Красноборода – из той среды, где

Рождённые меж двух миров
Без веры, без корней,
Мы пьём отравленный сироп
Нормированных дней.
(«Маргиналы…»)

Этот узнаваемый типаж – наш современник, человек, живущий в городе, но статусом горожанина тяготящийся и рвущийся из заточения в тесном крупнопанельном мирке.

По кухням тайно бродят тараканы.
Экраны манят в райский идеал.
Степенно (у соблазнов на аркане)
Хлебаем быт из расписных пиал.
(«А вот и мы – сугубо эклектично…»)

Значительная часть творчества Красноборода – городская лирика, но назвать его поэтом-урбанистом нельзя. Стихия современного мегаполиса чужда его творческой природе. Хитросплетения улиц и железобетонных громад воспринимаются как абсолютно чуждая, враждебная среда – как «городское насилие» над душой поэта.

В декабре под окнами коты
От мороза будто бы взбесились.
Голая земля, совсем остыв,
С городским насилием смирилась.
(«В декабре под окнами коты…»)

За непрестанным мельканием будней автор прозревает лик Смерти, которая, примеривая разные личины, не устаёт напоминать о неизбежном конце всего сущего.

Всё будет, как есть… Мы уверенно движемся к смерти.
Что слова говорят? И о чём несказанье молчит?
(«Всё будет, как есть…»)

Разрабатывая одну из вечных тем, автор проявляет себя как подлинный мастер философской лирики, создавая стихи, исключительные как по глубине размышлений, так и по мощи трагического звучания.

Священных тайн врата закрыты…
Но что есть мир? И что есть я?
В сиюминутной страсти быта —
Вся бесконечность бытия.
(«Священных тайн врата закрыты…»)

По сути дела, здесь даже не идёт речь об эскапизме – бежать некуда. «Сердечная тоска» практически не заглушается краткими всплесками «разгула удалого». Выхода из тупика будней нет. Пытаясь найти отдушину в природе, лирический герой всё же не может полностью раствориться в созерцании неповторимого мгновения. Вечные вопросы смысла жизни и конечности земного бытия не снимаются с повестки ни при каких условиях. Проникновенные, виртуозные стихи о природе проникнуты всё той же неуёмной грустью и тревогой. Автор никогда не говорит прекрасному мгновению: «Остановись!», непрестанно ощущая себя в потоке беспощадного времени.

Зелёный лук, редис и огурец…
У майского салата вкус восторга.
И кажется, что не придёт конец
И жить на свете будешь долго-долго…
(«Зелёный лук, редис и огурец…»)

В стихотворении «Гроза» нет упоения благодатным августовским дождём, столь желанным после изнуряющего зноя. Дробь капель – лишь напоминание о грядущих холодах.

Прильнув к оконному стеклу, приятно слышать,
Как барабанят капли по листве,
Как ветер жалобно скулит под крышей,
И вспоминать о скорой уж зиме…
(«Гроза»)

Поэт, по сути, не живёт «здесь и сейчас». Он весь – либо в размышлениях о прошлом, либо в предчувствии будущего. Он – ГДЕ-ТО РЯДОМ…

Потом придут похмелье и подсчёт
Упущенных возможностей и сроков.
А нынче… Нынче – с крыш вода течёт,
В пандан мечтам о счастье недалёком.
(«У живности любой весеннею порой…»)