– Да… – медленно сказал Виктор и посмотрел на Шарова. – В старших классах был парень с таким именем и фамилией, но… это конечно же не он, однофамилец. В шестьдесят первом году тот Прокопьев, что учился в старших классах, еще не родился, не то чтобы книгу написать. – Он продолжал в упор смотреть на Шарова, но тот лишь едва заметно качнул головой. Спрашивать при всех, куда подевался Влад, Виктор, разумеется, не стал.
– Мне повезло больше, – сказал Денис, – мой отец буквально на следующий день или через день, я точно не помню, взял билет на самолет, и мы вылетели во Владивосток, там жили бабушка и дедушка по маминой линии. Дед был капитаном дальнего плавания, наверное, я в него пошел. Один единственный раз к нам домой пришел какой-то человек, что-то спрашивал про мое здоровье, но дед сказал, что я ничего не помню, на том дело и заглохло. Я и впрямь ничего не помню. Даже эту гранату – и то не помню. Единственное, часто снится будто я ослеп на один глаз – ни черта не вижу и это так страшно, что я постоянно просыпаюсь. А еще… – он посмотрел на Лизу и в полутемной комнате стало вдруг совсем тихо: – А еще мне все время казалось, будто с тобой что-то случилось… что-то не очень хорошее.
Лиза поджала губы.
– И поэтому ты ни разу не позвонил, не написал… чтобы узнать.
Денис наклонил голову.
– Прости. Я пошел в другую школу, в другом городе, закрутилось, завертелось… только изредка, где-нибудь посреди Тихого океана я смотрел на звезды и думал, – что же все это было? Но боялся даже начать вспоминать. Мне казалось, стоит погрузиться в эту яму и можно оттуда не выплыть, бездна засосет меня.
– А я знала, что тогда что-то было, – вдруг сказала Лиза и все разом посмотрели на нее. – Да, не удивляйтесь.
Она резко отодвинула стул, встала, отошла к выцветшей стене с изображением идиллической лесной картины, повернулась и резким движением стянув просторно теплый свитер, обнажила плечо.
– Господи, – прошептал Петр.
У Давида глаза стали круглыми, он даже отодвинулся слегка и поднял руки, будто прикрываясь ими.
На тонком изящном плече, спадая на предплечье был наколот кинжал, увитый розой с острыми шипами и пронзающий череп. Рядом с этим рисунком, выполненным синей допотопной тушью, красовались две буквы – «ЧК». Манера, в которой была сделана татуировка говорила о низком уровне мастерства исполнителя. Неровные линии, непропорциональные элементы и какая-то допотопная простоватость явно не соответствовали возможностям заказчицы.
– Кто ж тебе такие партаки наколол? – хриплым голосом спросил Шаров. Он повидал немало зековских наколок, но эта явно была словно из другого времени.
Зная, насколько богата эта женщина, даже в голову не приходило, как она могла умудриться сделать настолько ужасную наколку и что заставило ее пойти на этот шаг, когда сейчас даже в недорогом тату-салоне сделают в тысячу раз красивее, современнее и лучше.
– Ты что, срок мотала? – не выдержал Виктор. Он видел отдаленно похожие рисунки в колонии и как правило их носили очень старые зэки.
Лиза отрицательно покачала головой и вернула рукав на место.
– Это то, что я привезла на себе с «Зарницы», – сказала она.
– Ни фига себе… – потрясенно сказал Денис. – Как это так?! Ты шутишь?
– Нисколько не шучу. Я много над этим думала и как вы понимаете, никому и никогда до сих пор не показывала. Откуда она появилась, я не знаю.
– А что такое ЧК? Чрезвычайный комитет? – спросил Петр.
Лиза вздохнула и направилась было к своему стулу, но тут Виктор привстал и жестом остановил ее.
– А можешь еще раз показать?
Странное, давно забытое воспоминание пронеслось в его голове – оно явно было вызвано этой спонтанной демонстрацией, и он испугался, что не сможет удержать его в памяти.
Лиза решительно мотнула головой.
– Нет.
– Погоди, Лиза! Пожалуйста. Это очень важно.
Лиза остановилась в нерешительности, копна ее роскошных рыжих волос колыхнулась, а на ушах вспыхнули маленькие бриллиантовые сережки.
– Ладно. Две секунды. Каждый раз, когда я вижу ее, мне хочется ампутировать руку, – сказала она несвойственным ей тихим голосом.
– Чего же ты ее не закрасишь, или не выведешь? – удивился Денис. – Сейчас ведь запросто такое делают.
– У нас есть что-нибудь выпить? – вдруг спросила она.
Прикрыв одну руку другой, Виктор незаметно нажал кнопку затвора телефона. Даже если фото выйдет нерезким, этого будет достаточно, чтобы изучить тату позже. Что-то ему подсказывало, что Лиза больше никогда не покажет зловещий рисунок.
Виктор посмотрел на Шарова, но тот лишь пожал плечами.
– Вроде… кроме чая…
Петр развел руками.
– Ну ладно, уговорили. Я взял бутылочку на всякий случай. Как знал… – он нагнулся, расстегнул спортивную сумку с эмблемой хоккейного клуба НХЛ «Washigton Capitals» и покопавшись в ней, извлек закупоренную бутылку виски «Чивас Регал».
– Что было в сейфе, то и взял… – смущенно сказал он, заметив устремленные на него взгляды.
– Ну, Петя… – восхищенно выговорил Денис. – Ты в своем духе!
– Ну… ладно. – Петр снова нагнулся, достал две плитки шоколада и пачку сушеных бананов.
Когда все, кроме Давида выпили по пятьдесят граммов и Петр снова разлил виски в пластиковые стаканчики, Лиза вдруг сказала:
– Наверняка ведь никто из вас не заметил, почему я с третьей четверти шестого класса носила майки и блузки с длинными рукавами.
Все, кто сидел в кабинете, переглянулись.
– Вроде бы ходили какие-то разговоры… что у тебя… прости, лишай какой-то, или герпес… да что только мы там не выдумывали в туалете на перекурах, – начал было Петр. – Но потом, насколько я помню, все решили, что ты стесняешься. И как-то устаканилось.
Лиза кивнула.
– Это был кромешный ужас. Ад. Мои родители чуть с ума не сошли. Они думали, что я вступила в какую-то банду, что меня завербовали зеки, что я стала преступницей… короче мне стоило огромных трудов уговорить их, чтобы они не рассказали про это тому мужику… который, в общем, вы поняли. В сером костюме. Я пообещала, что до конца школы не получу ни одной четверки. И это был наш уговор, который пришлось соблюдать. Мне было дико трудно. Вы даже не представляете… – Виктор заметил, как в уголках ее глаз блеснули слезинки. Железная женщина, миллиардерша, которая создала с нуля крупнейшую российскую игровую империю, сейчас сидит и чуть ли не плачет перед ними. А тогда… все шушукались и смеялись над ней исподтишка. Над ее странным поведением. Хотя… если вдуматься, каждый, кто там побывал, что-то скрывал.
– Я не знаю, готовы ли они были выполнить свою угрозу, если бы я провалилась и получила хоть одну четверку. Наверное… да. Они были такими людьми… – она впилась пальцами в столешницу. – В общем, это и не важно. Я не провалилась. Но… чего мне это стоило…
Петр медленно налил виски в ее стакан и замер с бутылкой в руке. Лиза даже не заметила его движения.
– Вот же черт… – прошептал он. – Ведь я тоже… говорил всякое… – рука его слегка дрожала.
Лиза положила свободную руку на его плечо.
– Ничего, Петя, дело прошлое. Вы спрашиваете, почему я не свела татуировку. Во-первых… тогда, в восьмидесятые относительно безопасных способов сделать это не существовало – только операция, после которой моя рука была бы навсегда обезображена. Родители так и хотели поступить, им было все равно, лишь бы не видеть этого позора. Но я каким-то чудом руку все-таки отстояла. Хотя проклятая татуировка жгла и свербила ежедневно, не давая мне ни секунды покоя.
– Бедная девочка… – едва слышно произнес Давид. – … не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмен. Я Господь Бог ваш.
Лиза повернулась к нему, сверкнула глазами и кивнула.