Властелин 4. Мы наш мы новый мир построим

– Я не хочу ничего слышать об этом человеке, а уж тем более видеть его.

– Ну, хорошо, тогда я сам провожу вас,

– Не трудитесь, ваше величество, отправьте одного из своих адъютантов.

Как только кавалькада Александра скрылась из вида, король набросился на Талейрана:

– Объяснитесь, герцог, что это было? Почему русский царь еще недавно называл вас лучшим другом, шагу не мог без вас ступить, а теперь видеть вас не хочет?

– Не могу даже предположить, сир. Думаю, чей-то навет навлек на меня гнев русского императора, – опустив глаза, ответил Талейран.

– В таком случае, вам немедленно нужно ехать к императору и постараться объясниться.

– Это не лучшая идея, сир. Мне, действительно, лучше не показываться ему на глаза. Поэтому я прошу принять мою отставку.

– А кто будет отстаивать наши интересы на переговорах? Нет, я не могу принять вашу отставку.

– Думаю вам стоит назначить министром иностранных дел герцога де Ришелье, сир.

– Почему его?

– Он жил в России, даже построил там какой-то город, Одесса, кажется. Кроме того, он лично знаком с Александром.

– А вы уверены, что он справится?

– Лучшего кандидата вам не найти, сир.

– Хорошо, тогда отдохните пару месяцев, а потом мы решим, что с вами делать.

Талейран поклонился королю и направился к своей карете. Лакей распахнул перед ним дверцу и откинул ступеньку. Бывший министр уже поставил на ступеньку ногу, когда услышал оклик короля:

– Постойте, герцог! Вернитесь!

Талейран послушно подошел к королю.

– Да, сир? – смиренно произнес он.

– Скажите, вы действительно уверены, что только русские смогут защитить нашу государственность?

– Абсолютно уверен, сир.

– Хорошо, ступайте.

***

Арман маркиз де Коленкур, герцог Виченцы не был в фаворе у новой власти. Приближенные короля, да и сам король считали его бонапартистом. Что интересно, в окружении Наполеона Коленкура всегда считали аристократом и монархистом. Сам же он считал, что всегда служил интересам Франции: и когда радовался приходу к власти Бонапарта, и когда предостерегал императора Наполеона от похода на Россию, и когда ушел в оппозицию вернувшимся Бурбонам.

Коленкур к своим сорока двум годам успел пожить и при монархии, и при республике. От республики в его памяти остался только страх – страх попасть в тюрьму или на гильотину в любой день. Абсолютная монархия тоже восторгов не вызывала, потому что благополучие государства ставилось в зависимость от качеств государя. Хорошо, если стране повезет, как России с царем Александром. Но ведь обычно бывает не так. Обычно бывает, как у Франции с Людовиком Шестнадцатым или с нынешним королем.

Самой лучшей формой правления маркиз считал конституционную монархию, когда власть государя ограничена законами и другими органами. Вот если бы французский Парламент мог запретить Наполеону вторжение в Россию, Франция до сих пор занимала бы половину Европы и была процветающей страной.

Маркиз мог рассуждать и спорить сам с собой на тему власти беспрестанно. Он так и поступал бы, если бы не приходилось отвлекаться на текущие дела. Вот и сейчас от раздумий его отвлек лакей, доложивший о прибытии посланца короля.

Ничего хорошего Коленкур от короля не ждал и был приятно удивлен, когда посыльный объявил «высочайшую волю»: немедленно отправиться в Елисейский дворец в качестве сопровождающего генерала для русского императора. Такое приказание короля Коленкур согласился исполнить с радостью. Он быстро собрался и отправился в Елисейский дворец.

– Как мне вас недоставало, мсье де Коленкур! – обрадовался его появлению царь.

– И я бесконечно рад видеть вас в добром здравии, ваше величество, – поклонился Коленкур. – Король назначил меня сопровождать вас, и я с удовольствием исполню это назначение.

– Прекрасно! Тогда вечером жду вас. Мы вместе отправимся на ужин к королю, а пока не могли бы вы мне помочь? Нескольким офицерам моего сопровождения не нашлось места во дворце, и я буду вам признателен, если вы сможете разместить их на постой неподалеку.

– Я с радостью приму их в своем доме, ваше величество.

Коленкур со всей ответственностью отнесся к просьбе русского императора. Он решил устроить все так, чтобы его подопечные получили незабываемые впечатления от Парижа и французов. Он составил список мест, обязательных для посещения. В этом списке были музеи, театры, увеселительные заведения и откровенно злачные места.

Офицеры в свободное от службы время (а Александр не сильно загружал их дежурными обязанностями) ринулись во все тяжкие. Все, кроме одного, девятнадцатилетнего прапорщика Никиты Муравьева.

Этот юноша поначалу не отставал от своих товарищей, но скоро ему наскучило подобное времяпрепровождение. Он предпочитал проводить вечера в обществе хозяина дома за беседой с бокалом вина. Постепенно беседы скатились к одной теме – теме государственного устройства. Несовершенство российского государства для Никиты было очевидно, а вот подойдет ли французский опыт для России, он стремился для себя понять.

Видя столь нехарактерные для юного возраста потребности, Коленкур постарался их удовлетворить. Он приглашал в дом интересных собеседников. Среди них был и старейший сенатор Франции Жозеф Сийес. Многие во Франции считали его серым кардиналом революции, человеком, приведшим к власти Наполеона, создателем современного масонства. Его Коленкур решил пригласить, когда речь зашла о революции, как способе смены государственного устройства. Маркиз так анонсировал его визит:

– Ни один человек в мире не расскажет вам о революции правдивей, чем Сийес, мсье Муравьев. По правде говоря, все эти дантоны, робеспьеры, баррасы были лишь пешками в его игре. Интересно вам было бы с ним побеседовать?

– О, это было бы превосходно, ваша светлость, но захочет ли такой человек говорить со мной?

– Об этом не беспокойтесь. Я уже говорил ему о вас, и он сам выразил желание побеседовать с вами.

На следующий день прапорщику Муравьеву выпало дежурить в Елисейском дворце. Он механически исполнял свои обязанности, занятый мыслями о встрече с необыкновенным человеком. Едва закончив службу, Никита поспешил в особняк Коленкура. Прошли еще два часа томительного ожидания пока, наконец, не раздался звон колокольчика у входной двери.

В дом вошел подтянутый мужчина, на вид ровесник Коленкура, с резкими чертами лица, прямым взглядом карих глаз и копной вьющихся русых с рыжеватым отливом волос на голове.

Хозяин дома представил ему своего гостя, и Сийес, протянув руку Никите, спросил:

– Зачем вы, юноша, тратите свою молодость на скучные разговоры со стариками? Перед вами открыты все прелести Парижа. Когда еще вам представится возможность их познать…

– Меня более интересуют познания другого рода, мсье Сийес, – ничуть не смущаясь, ответил Муравьев.

– Какого рода, например?

– Как сделать жизнь людей лучше, как устроить более справедливое общество, нежели теперь.

– О, юноша… вряд ли на Земле есть эксперт по этим вопросам.

– А мне кажется беседа пойдет лучше за легким ужином и бокалом вина, – жестом пригласил собеседников в столовую Коленкур.

Никто от такого предложения не отказался, и все трое переместились за стол. Дождавшись, когда слуги подали блюда и наполнили бокалы, Сийес продолжил разговор:

– На чем мы остановились?