Властелин 4. Мы наш мы новый мир построим

– Что на Земле нет экспертов по справедливому устройству общества, – подсказал Муравьев.

– Да, но о попытке построить справедливое общество во Франции я могу рассказать.

– Прошу, расскажите, мсье Сийес! – воскликнул юноша.

– Прежде всего нужно усвоить простую истину: никогда и нигде в мире власть не стремилась создать справедливое общество для всех. Для приближенных к власти высших сословий – да, для остальных – нет. Поэтому единственной действенной мерой по устранению несправедливости является революция. Это понятно?

– Да, да прошу вас продолжайте!

– Для революции нужны четыре условия. Первое, без чего революция обречена на провал – это идея, способная завладеть умами людских масс. Всех тех, кто будет впоследствии на баррикадах защищать свои идеалы. Свобода, равенство и братство – вот та идея, за которую простые французы шли на смерть. Второе, нужен передовой отряд революции, те, кто должен повсеместно нести идею революции в массы, агитировать народ идти на баррикады, воплощать в жизнь план революции. В Франции эту роль исполнили масонские ложи.

– Масонские ложи? Никогда о них не слышал.

– Потому и не слышали, что это тайные организации. Хотя в России их множество. Кстати, кем вам приходится Александр Муравьев?

– Дальний родственник.

– Но вы с ним знакомы?

– Да, мы учились в одном университете. Правда, когда я туда поступил, он уже заканчивал обучение.

– Я сам посвящал его в очередную степень мастера. По-вашему, по армейскому это что-то вроде бригадного генерала. Я могу дать рекомендательное письмо к нему, и он вам поможет в вопросе тайных организаций. Хотите?

– Конечно!

– Тогда я продолжу. Третье, нужен мозг революции, орган, который составляет и при необходимости корректирует планы. И последнее. Все, что я перечислил выше не имеет никакого смысла до тех пор, пока существующая власть не потеряла способности управлять армией, полицией и жандармским корпусом.

– Простите, но разве у короля в 1789 году не осталось верных ему войск?

– В том и дело, что почти не осталось! Король прозевал момент, когда Генеральные штаты превратились в Учредительное собрание и одним из первых декретов взяли на себя вопросы войны и мира. С этим декретом наши Комитеты, преобразованные из масонских лож, прошли по частям королевской армии и переподчинили их себе. Верными королю остались несколько частей да несколько сотен офицеров, не пожелавших нарушить присягу королю.

– В таком случае, в России никогда не будет революции. Армия любит императора.

– Ну, императоры не вечны…

Никита понял так, что до смерти Александра революция в России невозможна. И это его никак не устраивало. Александр еще молод и вполне может править еще лет сорок-пятьдесят. Это сколько ж лет будет ему, Никите Муравьеву через сорок лет? Пятьдесят девять! Уже глубокий старик. Зачем ему в таком возрасте будет революция?

Чтобы скрыть свое разочарование, Никита спросил:

– Скажите, мсье Сийес, а правду говорят, что мозгом революции были вы?

– Скорее я был орудием мозга. Хотя… нас всех можно назвать орудиями мозга. Ладно, засиделся я у вас, герцог. Мне пора.

Когда Сийес ушел, Муравьев спросил Коленкура:

– Вот вы говорили, ваша светлость, что Сийес был серым кардиналом революции…

– Я говорил, что есть такие слухи.

– Пусть слухи. Но не на пустом месте же они возникли… Мне интересно, как такое вообще было возможно? Ведь ему во время революции было лет 13-15.

– Ха-ха, – рассмеялся Коленкур, – с чего вы так решили?

– Ему сейчас около сорока, по крайней мере, он не старше вас. Минусуем 26 лет с момента революции получаем 13.

– Ему 67 лет.

Эти слова произвели на юношу ошеломляющее впечатление. Он знал, как выглядят люди за шестьдесят. Это глубокие старики с седыми волосами и потухшим взглядом. Даже пятидесятилетние выглядели гораздо хуже Сийеса.

– Но как такое возможно?! – выразил он свои сомнения.

– Говорят, он продал душу дьяволу за возможность не стареть.

***

Наполеона с его небольшой свитой высадили в порту Джеймстауна – главного и единственного города на острове Святой Елены. Этот, продуваемый всеми ветрами, скалистый остров, расположенный в южной части тропической Атлантики, был собственностью Ост-Индской компании. Через него проходил торговый путь в Индию из Европы в обход Африки. На острове корабли компании пополняли запасы воды и продовольствия, высаживали больных матросов, забирали выздоровевших.

Джеймстаун, прибрежный городок в несколько сотен домов, был расположен в ущелье и защищен от ветров с трех сторон. Его скалистая бухта не позволяла швартоваться у причала кораблям с большой осадкой. Лишь лодки, да плоскодонные боты могли подойти к берегу. Остальные суда бросали якоря в полумиле от береговой линии.

Но даже лодки не могли швартоваться и отчаливать в темное время суток. О наступлении такого времени возвещал выстрел из пушки. Если бы кто-то рискнул после выстрела выйти в океан, он был бы немедленно уничтожен орудиями береговой батареи, не успев отвязать причальный канат. Кроме того, любой человек, рискнувший появиться в бухте не при дневном свете подвергался аресту. Днем же всех пассажиров и все лодки тщательно досматривали. Таким образом полностью исключалась возможность побега бывшего императора с места своего заключения.

Однако, оставалась еще возможность штурма острова. А вдруг сторонники Бонапарта снарядят военную эскадру и нападут на остров, чтобы спасти своего императора? Полностью исключить такой вариант нельзя. Поэтому для усиления гарнизона острова английское правительство выделило три пехотных, один артиллерийский батальоны и саперную роту. Пушки и сторожевые посты расставили по всему периметру острова. В таком составе гарнизон мог выдержать любой штурм и длительную осаду до прибытия подкрепления. Теперь мир мог спать спокойно. Самый главный возмутитель спокойствия надежно от него изолирован.

Сам же Наполеон не собирался никуда бежать. Он смирился с судьбой. У него осталось единственное желание: оправдаться перед Благодетелем за провал великого проекта объединения Европы. Он не считал, что совершил хоть одну фатальную ошибку, приведшую к столь печальному результату. Он считал, что лишь цепочка случайностей не позволила ему воспользоваться плодами побед над русской армией. Но разве не в том суть случайностей, что они случаются, когда их никто не ждет? Невозможно предвидеть все! Он всего лишь человек и никак не мог предотвратить ни болезни, косившие солдат его Великой армии на пути в Москву, ни пожары и погромы в Москве, ни мороз, ударивший на две недели раньше обычного.

В его поражении в русской кампании нет его вины. Да, он потерял почти полмиллиона солдат, но он не потерял армию и не проиграл ни одного боя. Неужели нельзя было дать ему еще один шанс? Почему Благодетель списал его со счетов еще до решающей битвы?

С этими мыслями Наполеону предстояло прожить на острове оставшуюся жизнь.

***

«Разные воспоминания всплывают в моей памяти вместе с теми эмоциями, которые Я испытывал в реальных событиях. Когда Я разыскивал и карал учеников Иисуса, Я испытывал азарт охотника.

После смерти Иисуса его ученики поделили между собой земли и отправились проповедовать. В Иерусалиме остался проповедовать лишь Иаков, сын Иосифа, сводный брат Иисуса. Через него ученики Иисуса намеревались держать связь и координировать места своего паломничества. Поэтому Я не видел трудностей отыскать их всех в скором времени. Однако на деле все оказалось не так просто.

Мои помощники, отправленные к Иакову, чтобы раздобыть нужные сведения, вернулись ни с чем. Он даже под пытками ничего не рассказал им о своих товарищах. Будь Я в полном сознании, Я все узнал бы без всяких пыток. Я умею выведывать правду. Но в мозгу ребенка мое сознание еще не обрело полную силу. Поэтому Я решил действовать хитростью.

Мои помощники подкупили служку, который заведовал почтовыми голубями у Иакова, и, благодаря этому Я читал всю его переписку. Тем не менее понадобилось шесть лет, чтобы отыскать следы всех десяти оставшихся учеников. После этого Иаков мне стал не нужен.

На праздник Пасхи перед самой проповедью один из моих помощников пришел к Иакову и предложил мешок денег за то, чтобы он в своей пасхальной проповеди разоблачил Иисуса. Дескать, никакой он не сын божий, а обычный человек. Иаков оттолкнул моего помощника и побежал по лестнице на крышу Храма. Оттуда он начал кричать, что Иисус – сын божий, что он сидит на небесах рядом с Всевышним, отцом своим, и скоро вновь сойдет на землю, чтобы вершить суд божий.

К этому времени мой помощник опомнился, поднялся на крышу и столкнул оттуда Иакова. Крепко ударившись о земь, проповедник, однако, не умер. Он начал подниматься, и в этот момент второй мой помощник кинул в него камень. Стоящие рядом люди, сначала несмело, а потом все увереннее стали подбирать камни и бросать ими в Иакова. Сквозь град камней, ему удалось подняться на колени, и он, вознеся руки к небу взмолился:

– Прости их Господь, ибо не ведают они, что творят.

Чтобы он еще чего не наговорил, мой человек взял со стола у одного из торговцев валик для стирки белья и размозжил им Иакову голову.

С одним было покончено, но оставалось еще десять. По их следу Я отправил своих помощников. Я не ограничивал их в выборе способа казни. Я положился на их фантазию. К сожалению, их фантазия оказалась на уровне между посредственностью и убогостью.