Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Определить насколько Конотопчанин преуспевает в жизни не сложно – спроси: а есть ли у них домик на Сейму?

Чуть выше по течению от пляжного Залива, на полкилометра ближе к железнодорожному мосту, заросли Ивняка на правом берегу прорезала длинная затока. В конце её, как попадя, между гибких Ив, стояли четыре-пять десятков домиков дачного товарищества «Присеймовье».

Хотя тут требовался определённый полёт фантазии, чтобы назвать «домиками» эти будки со стенками из доски-вагонки и жестяными крышами… Размер вполне минималистский – на две-три железные койки увязшие в глубоком песке пола. Окна тоже ни к чему, приехав для отдыха на лоне природы, хозяин день-деньской дверь держал настежь, чтобы она, природа, смелей заходила.

Но если владелец – рыбак, то он запрёт дверь и спустится к затоке, где ряд длинных плоскодонок стоят на недвижной воде, прикованные к столбикам и деревьям на берегу. Уложив снасть на дно лодки, он отомкнёт висячий замок цепи, усядется на единственное сиденье—корма плавсредства—и, загребая коротким веслом, выйдет из затоки на речную ширь Сейма, чтобы направить чёлн в своё излюбленное место, где он издавна прикармливает рыбу кусками макухи, она же жмых.

Иметь домик – это громадное удобство, идёшь купаться на Залив (всего двести метров через ивовую чащу), возвращаешься и готовишь обед на примусе, что гудит бензиновым пламенем на столе врытом в песок возле домика. Многие члены товарищества или члены их семей, выезжали на Сейм вечером пятницы, а возвращались последней воскресной электричкой, тогда как Конотопчанину без домика доставались лишь субботы и воскресенья, по отдельности, утром – туда, а в 17.24, или 19.07 обратно, электричками с Хутор Михайловского…

Когда Куба приехал летом, после первого года обучения в Одесской мореходке и какой-то там ещё практики, мы, конечно же, решили рвануть на Сейм. Только надо подождать до выходных, ведь у меня работа на Овощной Базе и кроме того только по выходным грузовик-будка ОРСа приезжал на Пляж продавать мороженое.

– Чепа говорит, ты с Григоренчихой крутишь, а?

– Скажи Чепе, что её зовут Натали?.

– Ладно, замнём для ясности. Так ты и её позови.

Натали? согласилась сразу же запросто и мы отправились вчетвером – Куба, Чепа, я и Натали?. Когда мы сошли с электрички и решали куда: на пляж Залива или на Озеро возле Сосновника? – Натали? предложила переплыть на ту сторону Сейма, где не такой дурдом, как на Заливе.

На противоположном берегу тоже стояли домики, чьи владельцы, прибыв вечером пятницы, на следующее утро встречали своих с электрички, чтобы перевезти на отдых. Попросим так и нас переправят… Всё случилось как она предсказывала, наверное потому, что сама и обратилась к мускулистому качку с плоскодонкой.

Денёк отличный выдался. Мы нашли песчаную полянку в Ивняке, за сотню метров от домиков. На мягком белом песке расстелили единственное покрывало, потому что только Натали? догадалась его привезти. Когда она переоделась в свой бикини, то затмила весь Film a Divadlo – настолько стройная—впридачу к пышной груди и округлому заду—у неё оказалась талия.

Купаться мы ходили на маленький пляж возле домиков и лодок привязанных к берегу. Натали? предпочла сидеть в одной из них, но Куба, Чепа и я отрывались как в старые добрые времена на Кандёбе, по полной…

Потом мы съели бутерброды, выпили лимонад и начали принимать солнечные ванны. Покрывала хватало лишь на двоих – для Натали?, потому что его она привезла, и для меня, ведь это я с ней встречаюсь.

Она лежала на спине в широких противосолнечных очках, а я рядом с ней на животе, перевернуться не получалось из-за вздыбленных до упора плавок. Наши плечи чуть-чуть соприкасались.

Мои кореша растянулись на горячем песке (тоже на животах) примостив свои недальновидные головы на углы покрывала у нас в ногах… И – знойная тишь…

Конечно же, в следующие выходные на то место отправились только мы вдвоём…

И снова мы лежим бок о бок на покрывале посреди жаркой тишины. Безмолвны, не шелохнутся в насторожённом ожидании длинные листья упругих Ив вокруг овальной полянки, молчим и мы, как они, как беззвучный песок, и солнце замерло склонившись к нам из неба. Глаза мои крепко зажмурены, потому что у меня нет очков от солнца, но оно всё равно просачивается сквозь кровянисто-красный туман моих опущенных век и оборачивается чёрной болью.

– Голова болит, – чуть слышно выговорил мой вдруг осипший голос.

Кровавый туман темнеет и мне становится невыразимо хорошо – она положила свою ладонь на мои веки. Не открывая глаз, я нахожу её запястье и молча стягиваю ладонь ниже, к моим губам. Я благодарно целую нежную мягкую ладонь, что унесла мою боль, и растворяюсь в неизъяснимой неге, лучше которой нет ничего на свете.

Но тут она приподнимается на локте и, склоняя своё лицо над моим, сливается губами с моими, и я узнаю?, что всё-таки есть что-то и получше, только этому имени нет.

…«поцелуй»??

Когда ты расплавлено таешь в купели встречных губ и тонешь в их необъятности, а вместе с тем пари?шь в неописуемой выси… и целый океан невыразимых ощущений… всего три слога—«по-це-луй»—для беспредельности, что безграничней мира?. хмм, ну-ну…

Как бы там ни было, немало этих слогов сложили мы в тот день…

А когда мы уже шли к заводи для перевоза на ту сторону, чтобы не упустить электричку, я остановил её в тесном Ивняке и поцеловал. Прощально. Дальше уже нельзя целоваться, там же не кондукторы. Она ответила на поцелуй усталыми губами и, не глядя мне в лицо, сказала с грустью: —«Глупенький, тебе ещё надоест это».

Я не поверил ей…

(…некий Немецкий умник, фамилия его Бисмарк, сострил однажды: —«Только дураки учатся на собственном опыте, я предпочитаю учиться на чужих ошибках».

«… не поверил ей…» А ведь сколько раз на личном опыте я убеждался, что моя сестра Наташа, будучи на два года младше меня, превосходила мой запас знаний и не раз.

Да, далеко мне до Бисмарка при моём неверии чужим ошибкам. Немного утешает, что к дуракам я не причастен тоже, раз даже личный опыт мне не впрок. Интересно, в какую категорию подходит меня всунуть?

Ладно, не станем отклоняться, сейчас этот вопрос не в тему…)

Огурцы вконец обрыдли. Уже чисто механически привычная рука ухватит, от нечего делать, один из верхнего ящика, не глядя откушу разок-другой, и – зашвыриваю в ближайшие бурьяны на территории Овощной Базы. Короче, я тоже сошёл с дистанции и отправился в контору ОРСа рассчитываться за эти полтора месяца. Впервые в жизни я держал в руках сумму в 50 руб. А на мопед хватит? У кого бы спросить?. Разговор с матерью снял все эти вопросы:

– Серёжа, школа начинается. Тебе нужна одежда. Туфли нужны – тебе и младшим. Сам знаешь как нам приходится выкручиваться.

– Да есть у меня одежда! И я говорил тебе зачем иду на Базу.

– Те штаны, что я два раза уже перекрашивала? Это твоя одежда? В твоём возрасте стыдно в таком ходить.

Мустанг моей мечты!. Прощай!. Не мчаться нам с тобою по Проспекту Мира, обгоняя все те «Риги» и «Дёсны»…

Готовые штаны не покупали. Вместо этого, по настойчивому совету матери, я пошёл в ателье рядом с Автовокзалом. Портниха с длинным острым носом обмеряла меня и пошила брюки из серой материи. Синтетический Лавсан. Широкий пояс с парой пуговиц друг над другом. Клёш от колена. Пятнадцать рублей.

Обнова пригодилась ещё до школы, когда Владя принёс новость, что в Городском Парке Отдыха устраивают Конкурс исполнителей молодёжной песни. Желающие участвовать записываются в горкоме комсомола, но победа никому не светит, потому что Артур тоже примет участие.

Артур – это рядовой солдат Армянин из стройбата на улице Рябошапки, рядом с РемБазой, и Владя стал его фанатом. По его мнению, Артур играл как бог. Хотя и гитарист-правша, тот не переставлял струны снизу доверху, а брал обыкновенную гитару, переворачивал её в обратную сторону и играл! В дополнение к такому сверхъестественному чуду, Артур ещё и пел, так что Владя и не сомневался в победе своего кумира на предстоящем Конкурсе. Но мы решили всё равно участвовать. На пару, Владя и я…

Как комсорг школы № 13, я водил знакомство с дверями кабинетов горкома комсомола на втором этаже здания горсовета, вот мне и пришлось отправиться туда сделать заявку, а заодно уточнить время и место проведения Конкурса. Оказывается, осталось всего два дня до проведения его на танцплощадке в Городском Парке Отдыха. Времени в обрез, и мы начали репетировать…

Киномеханик Клуба, Борис Константинович, включил свет в пустующем в дневное время зале и два микрофона на сцене. Один из них мы засунули во Владину гитару через дыру в деке и из мощных динамиков по обе стороны сцены повалил настолько окайфе?нный звук, что Борис Константинович его не выдержал и ушёл. Вместо него, пузырясь от возбуждения, в зал вбежал Глуща, который проходил по Профессийной, но забыл куда и зачем шёл, как только в стенах Клуба грянул рёв и вой этой катавасии.

Мы решили сделать два номера. Сначала басовая партия из песни «Шоколадови крем» с долгоиграющего диска Польской рок-группы Червони Гитары, а следом песня из саундтрека в кинофильме Неуловимые Мстители.

На репетициях всё шло довольно гладко – гитара с микрофоном в корпусе выдавала классный рок-н-рольный рифф, после чего превращалась в обычную акустическую и подыгрывала пению Влади, что тропинок в поле много, а правда одна. Тем временем, ещё и я подтрынькивал сбоку на своей.

Сюрпризы поджидали нас уже на самом Конкурсе. На сцене под крышей-раковиной танцплощадки Городского Парка Отдыха был установлен один микрофон. ОДИН МИКРОФОН. Всего один! Это для начала. Кроме того, нашему дуэту нужно хоть какое-то название…

Второй секретарь горкома комсомола предложила на выбор: Солнце или Трубадуры. Второй из вариантов меня как-то не цеплял, наверно, показался слишком длинным.

Вставка микрофона в акустическую гитару через дыру в её деке процесс довольно трудоёмкий. Надо послабить пару тонких струн на грифе, хорошо послабить, по полной, а потом оттянуть их и впихнуть микрофон внутрь, после чего, ессесна, заново настроить струны.

Ну вот, шпарит Владя рок-н-рольный рифф и как теперь, спрашивается, мне доораться в дыру его гитары, что это мы тут – дуэт «Солнце»? Композиционно, настолько порнушная картинка, что такому ещё и названия нет…

Для второго номера, точно такая тягомотина, но уже в обратном направлении, с вытаскиванием микрофона из дыры.

Во что мы вляпались, дошло уже на сцене, перед лицом плотной толпы и фонарей надзирающих со столбов позади площадочной ограды. Владя запаниковал: —«Да пошли они со своим Конкурсом!» И я начал убеждать его, что обратного пути у нас нет раз уж выткнулись сюда с гитарами или мы их тут как бы выгуливаем, а?

В общем, он начал тот басовый рифф, поддёргивая гитару повыше к микрофону, в который я объявил, что мы дуэт «Солнце». Потом я опустил микрофон к его гитаре, чтобы толпа убедилась, что это рок-н-ролл, в конце концов. Вполне само собой, что удерживая микрофон я уже не мог поддерживать его басовую партию своей ритм-гитарой.

На втором номере всё вроде вошло в колею. Мы оба звенели гитарами, Владя пел, я смотрел поверх голов толпы, но пониже фонарей, как нас учила Раиса в Детском секторе. Но… После первого куплета с припевом Владя обернулся ко мне с круглыми глазами и выстонал: