Автомобильная фамилия

– Язык показывает! – возмутилась женщина, которую Егор не мог разглядеть из-за спин людей.

– А он не выберется? – испуганно спросил мальчик.

Ответом ему был дружный хохот очереди.

– Да куда он выберется! – Стерлигов поправил съехавшую с ушей шапку. – А если и выберется, я ему ка-а-а-ак дам!

– Говорят ему две сотни лет, – сказал Егор.

– Если не больше. Коли уж на то пошло, то никто не знает, какой сейчас год, – произнес Стерлигов.

– Две тысячи шестьдесят первый! – отчеканил Егор, заученную цифру.

– Верно, так говорят, парень. Но может и трехтысячный. Почем мы можем знать? Одному Богу это известно. Сколько времени одна сплошная катавасия была… А всё из-за этих проклятых колдунов. Таких, как тот, – мужчина кивнул в спину впередистоящему, но было понятно, что он имеет в виду того, к кому выстроились все эти люди.

Очередь двигалась медленно. Уже совсем рассвело, но, сколько точно было времени, Егор не знал – он пока так и не научился определять время по Солнцу.

– Долго еще ждать-то? – спросил Егор.

– Да пару минут всего, – подбодрил его Стерлигов. – Не больше. Колдуна огородили, столбики деревянные поставили, между ними натянули веревку, чтобы люди слишком близко не подходили. И смотри никаких камней. Бросаться запретили. Только плевать.

– Угу, – кивнул Егор. – Но почему мы должны плевать?

– Да причин полно, – задумчиво ответил Стерлигов. – Поля, которые светятся по ночам, все эти мутировавшие фрукты и овощи, бомбы, разрушившие наши города… Всё дело рук проклятых колдунов-ученых. Долгое время мы вели на них охоту. Переловили, пересжигали. А последнего вот решили провезти по городам, показать всему народу. Чтобы каждый плюнул в его мерзкую рожу.

Стерлигов рассмеялся густым облаком пара.

Солнце поднималось все выше, а конца очереди видно не было. Стало теплее, мужчины и женщины поснимали с себя шапки, разговоров в очереди стало заметно больше.

– …И страшный он такой! – донеслось спереди.

– Ага, голова вся белая, волосы седые – белее снега.

– Вон он смотри!

– Где… Да я не вижу…

Видимо очередь приближалась к завершению. Егор попробовал подпрыгнуть, но разглядеть что-то из-за высоких спин ему не удалось. Стерлигов предложил посадить мальчишку себе на плечо, но Егор боязливо отказался.

Наконец и они вступили на главную площадь. Огороженная площадка располагалась в центре. Егор краем глаза видел колышки с натянутой веревкой и какой-то наскоро сколоченный деревянный постамент.

– Теперь чуть-чуть осталось, – прошептал Стерлигов, потирая руки.

Сердце Егора колотилось часто-часто, стало очень жарко.

Наконец, впереди осталось человека три, и Егор, увидел, то, ради чего собралась такая толпа.

К деревянной доске был прибит большой лист бумаги. Егор, наверное, смог бы взять его только, если бы широко растянул руки в стороны. С листа смотрело черно-белое изображение.

Странный старичок, с густыми усами, и жидкими пышашимися на макушке волосами, показывал язык. Не злобно, а скорее, в шутку, как иногда дразнят маленького ребенка.

Егор ожидал увидеть совсем иное. Скрюченного злобного хрыча с длинным острым носом, непременно покрытым бородавками. В общем, именно таким, каким обычно и описывали колдунов.

Но больше всего Егора поразила полоса.

С палец толщиной она тянулась через все лицо – сверху вниз. По всей её длине изображение словно пропало, почти выцвело на фоне остального портрета.

А это был именно портрет, увеличенное изображение человеческого лица, а не какой-то портал в потустороннее измерение, как говорили в толпе. Людей с таким большим размером головы не бывает и быть не может.

Но вот только как изготовили этот портрет – загадка. Походило на то, что мальчик видел внутри древних дров. Их он вместе со старшим братом нашел в какой-то землянке за городом. Дрова были прямоугольные и твердые снаружи, но стоило их развернуть – превращались в вереницу хрупких пожелтевших пластинок, испорченных мелкими черными знаками. Зачем эти штуки были нужны людям прошлого Егору так никто объяснить и не смог.

Портрет, смотрящего на Егора человека словно бы сделали из тех же самых мелких черных символов. Мальчик не понимал, каким образом, но точно уверился в том, что между теми символами и этим портретом есть какая-то связь.

– Вот ведь урод, – процедил Стерлигов. – Эй, Марат, как говоришь его зовут-то?

– Эйнштейн вроде какой-то! – отозвалось из толпы. – Еврей, наверное!

Стерлигов махнул рукой знакомому, повернулся и жестом пропустил Егора вперед себя.

– Ну, чего застыл? Плюй!

– Я… – у мальчишки пересохло во рту.

– Давай живее!

– Но это же просто… дедушка. Он похож на моего… Покойного.

– Ладно, я плюну за тебя!

Плевок Стерлигова блеснул в лучах солнца. Егор отвел взгляд. Ему стало стыдно.

– Он же не сделал нам ничего…

Стерлигов толкнул Егора в плечо.

– Иди уже, пока тебя городничий не забрал.

– Внимание! – вдруг раздался зычный возглас.

Толпа притихла. Только что очередь недовольно поносила Егора за то, что всех задерживал, а теперь повернулась к противоположной стороне площади.

Под нарастающую музыку, под звон органа, который раздавался прямо из воздуха на площадь въехал автомобиль.

Толпа ахнула.

Егор одними губами прошептал: «Настоящий».

Огромный, выше взрослого человека, на четырех грязных колесах, похожий на страшного зверя, черный внедорожник остановился перед толпой.