Иная реальность. Сборник рассказов

Иная реальность. Сборник рассказов
Сергей Орст

Название сборника намекает на тему, проходящую лейтмотивом через все три рассказа и, показывая её с разных сторон. Эти рассказы совсем не о полётах в дальний космос, хоть они там имеют место, в них рассуждение о человеческих отношениях, тайных и явных желаниях, жизненных стремлениях и разочарованиях. Скорее всего, это не чтение ради развлечения или приятного проведения досуга, оно для размышлений и раздумий о нас самих.

Иная реальность

Сборник рассказов

Сергей Орст

© Сергей Орст, 2021

ISBN 978-5-0055-0743-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Дорогой читатель, у вас в руках сборник научно-фантастических рассказов. Название сборника намекает на тему, проходящую лейтмотивом через все три рассказа и показывая её с разных сторон. Эти рассказы совсем не о полётах в дальний космос, хоть они там имеют место, в них рассуждение о человеческих отношениях, тайных и явных желаниях, жизненных стремлениях и разочарованиях. Скорее всего, это не чтение ради развлечения или приятного проведения досуга, оно для размышлений и раздумий о нас самих.

Рассказ «Амнезия» повествует о взаимоотношениях двух друзей-напарников, попавших в сложную ситуацию на своём корабле по пути к Земле. Своего рода запутанный триллер, где не сразу можно понять, что реально.

В «Реальности» судьба первых космопроходцев, которые, осуществив идею лауреата нобелевской премии Стивена Хокинга о поисках иных миров, ринулись покорять возможное новое пристанище для человечества. По сути это жизненная драма человека, отказавшегося от личного счастья во имя великих открытий.

«Дитя Солнца» – рассказ, в котором меньше всего фантастики. Это авторская версия истинной роли гелиосферы и влияния нашего светила на человеческий разум. Некая идея, нечто вроде предположения, гипотеза.

Амнезия

«Всё возможно,

если никто не доказал,

что этого не существует».

    Джоан Роулинг.
    «Гарри Поттер и Дары Смерти»

Я сидел в кресле перед пультом управления и постепенно отходил от взлётной перегрузки. Вжимающая меня в кресло гигантская сила утихала, а моё тело вновь вспоминало привычную тяжесть в условиях искусственной гравитации корабля. Зрение возвращалось к былой чувствительности, а окружающие меня предметы становились ярче и чётче. До этого из-за высокого артериального давления внутри, обстановка вокруг меня была тусклая и в красноватых оттенках.

Я взглядом выхватывал потолок со светильниками и часть передней стенки с панелью приборов. Передо мной словно включили экран, постепенно увеличивая яркость и обзорность. Моя голова дико болела неизвестно почему. Её словно схватили в тиски и безбожно сдавливали. Пытаясь вспомнить предшествующие события, я наткнулся на мутную тёмную мглу в своей памяти и даже не сразу понял, что ничего не помню, как я оказался в этом кресле.

– Ильюха, – позвал я напарника, – а откуда мы взлетели? Ты помнишь?… Илья!

Ответом мне была тишина. Я повернул голову направо, где должно быть кресло командира, и мой взгляд упёрся в стену. Тут же я осознал, что сижу в этом самом командирском кресле. Ничего не понимая, почему я нахожусь на месте командира корабля, я повернул свою больную голову налево.

– Илья?! Ты где?!

Кресло помощника, то есть там, где согласно штатному расписанию должен сидеть я, было пустым. У меня внезапно похолодела спина. Я приподнялся с кресла и огляделся.

– Илья! – снова позвал я, – ну, хватит шутить! Вылезай! Где ты?

Вновь я не услышал ни ответа, ни привета. Только сейчас я заметил, что одет в скафандр для выхода в открытый космос, но без шлема. Выпрямившись в кресле и оглядываясь по сторонам, я заприметил шлем от своего скафандра валяющимся под пультом около кресла помощника. Это был точно мой шлем, расцветка совпадала с цветом моего скафандра. Моё сердце усиленно и неприятно забилось, когда я всмотрелся издали в свой шлем. Заляпанный кровью, с треснутым стеклом, но целый лежал он соединительным кольцом на полу.

Я непроизвольно подтянулся к замку шлема на скафандре в районе шеи и застыл с поднятой правой рукой. Сердце замерло, а дыхание остановилось, рука в перчатке была окровавлена. Кровь смешалась с каким-то коричневатым песком и уже почти засохла. Мне стало не по себе, чья это кровь? Я пошевелился, но почувствовал, что вроде бы сам цел и не ранен.

– Илья!!!

Я вскочил с кресла и кричал во весь голос, зовя своего командира и давнего друга.

– Илья! Чёрт тебя дери, хорош прятаться!

Я стремительно вышел в коридор и с ужасом увидел кровавые следы, ведущие от входного шлюза сюда в блок управления. Это были мои следы! На ботинках скафандра была запёкшаяся кровь, смешанная с какой-то грязью.

– Илья! Ты где?!

Ничего не понимая, я вернулся в блок управления и ещё раз осмотрел свой шлем. Шлем был разбит, но сохранял свою форму и, наверное, частичную герметичность. Трещины в стекле были влажными. Я одел шлем и затянул замок. Скафандр надулся автоматически, но тут же я услышал тихий свист воздуха через трещины шлема. Глянув на индикатор давления на правой рукаве, я обнаружил утечку воздуха, но не критичную. В таком скафандре я смог бы запросто несколько десятков минут протянуть в открытом космосе.

Я вылез скафандра и осмотрел его. Правая перчатка была окровавлена, на подошвах ботинок в протекторах липкая смесь крови и песка с пылью, колени и грудь скафандра заляпаны кровью. На спинном ранце по центру была большая вмятина. Я судорожно слился вспомнить последнее, что помню, совершенно ошалело рассматривая свой скафандр. Всё, что отчётливо всплывало в памяти, это то, как я с Ильёй сидим в своих креслах перед пультом управления и пытаемся выправить курс корабля.

– Да, точно! – моя память начала обнажать подробности прошедших событий, – в нас угодил мелкий метеорит, с которым почему-то не справилось защитное экранирующее поле. Эта писчинка на невообразимой скорости прошила внешний регулятор расширителя пространства, и наш корабль стало закручивать, меняя курс и траекторию полёта. А что дальше? Почему дальше всё, как в тумане, в густом тумане, я же не сошёл с ума. Ильюха, ну, где же ты?

Бросив свой скафандр на пол, я стал обыскивать корабль. Заглянул во все каюты, грузовой отсек, силовой модуль, осмотрел кают-компанию. Сильнейшая головная боль никак не проходила, с каждым движением доставляя мне невыносимые страдания. Непроизвольно постанывая от боли, я сделал себе инъекцию сильного обезболивающего. Боль в голове слегка отступила, и я почувствовал зверский голод, словно не ел очень-очень давно. Я схватил питательные батончики и стал их поедать один за другим, продолжая рыскать по кораблю. Ильи нигде не было.

– А я же очнулся в кресле после перегрузки, – думал я, – значит, был взлёт, а раз был взлёт, то была и посадка, но куда? Что это за амнезия, чёрт её возьми, куда подевался Илья? Вообще где я сейчас и какой день?

Тщетно обшарив весь корабль, я вернулся к пульту управления и в диком смятении упал в кресло командира. Необъяснимо для себя я не решался включить пульт, я боялся узнать нечто ужасное. Во мне смутно зрело чувство какой-то произошедшей беды, о которой я совершенно ничего не помню. Если Ильи нет на корабле, это может значить только одно – он погиб. Покинуть корабль было не на чем.

– А кровь? Это что, его кровь? Что же произошло? Нападение? Нет, это ерунда! Может мы пытались починить корабль и Ильюха погиб? Тогда откуда эта грязь? – эти вопросы накидывались на меня бесконечным потоком, терзая моё воспалённое сознание.

Логика мне подсказывала, что мы оба вышли в открытый космос после остановки пространственного движителя для починки регулятора расширителя. Там что-то произошло, видимо, Илья получил травму, несовместимую с жизнью, я пытался его спасти, перепачкался в его крови, но моего друга унесло в открытый космос.

– Нет, чего-то не клеится, – вслух рассуждал я, – даже если Илья получил смертельную травму, я не мог перепачкаться в его крови в открытом космосе, тем более вывозиться в какой-то грязи.

У меня не было травмы, я был полностью здоров, не считая головной боли. Но что это за провалы в памяти? Взяв себя в руки, я включил пульт.

Первое, что я увидел и осознал, это время. Со времени последнего чёткого воспоминания, когда мы пытались выправить курс корабля, прошли почти сутки.

– Амнезия на двадцать часов, – я даже присвистнул, – такие штуки могут происходить после серьёзной травмы, а моя голова цела и вроде бы соображает нормально. Бред какой-то… А голод? Значит, всё это время я ничего не ел. Почему?

Вторая порция информации придала мне надежды на благополучный исход полёта, корабль следовал плановым курсом к Земле, но с сорока пятичасовой задержкой. Уже менее чем через сутки я должен был приземлиться на космодром Дальних Космических Экспедиций. Корабль был полностью исправен, снаружи не было никаких посторонних предметов. Регулятор расширителя пространства функционировал в штатном режиме.

Я загрустил, на меня накатывало чувство невосполнимой потери. Мне стало не хватать моего давнего друга Ильюхи, с которым я прошёл очень много. Хотя, наша нынешняя работа была весьма опасна и связана с высоким риском для жизни. С самого детства мы дружили с ним, учились в одном классе, влюблялись в одних и тех же девчонок, бывало, даже дрались из-за этого. Но всякий раз наша дружба брала верх, и мы не растеряли её в жизненных перипетиях, став взрослыми. Я безгранично доверял Илье, а он мне. Не раз мы спасали друг друга в различных дальних походах по просторам Вселенной. Мы были отличной командой, и руководство Дальних Космических Экспедиций поручали нам самые ответственные задания, требующие слаженной работы и взаимного доверия.

Я продолжал просматривать технические параметры корабля и убеждался в штатном его состоянии. Ценный минерал, который мы везли на Землю из созвездия Лиры, был в порядке. Если бы не отсутствие Ильи, разбитый и запачканный кровью скафандр, всё было бы в норме. Я так и не получил ни единого ответа на свои вопросы и на главный из них – что произошло?

Поднявшись с кресла, я не находил себе места. Моя тревожность нарастала с каждой минутой. Я чувствовал, что устал, но спать не хотел. Меня мучило и мучило полное отсутствие понимания произошедшего. Я метался по блоку между креслами, словно лев в клетке. Именно так, я был в клетке своей памяти, осознание этого ввергало меня в беспомощную злобу на самого себя. Потеря друга усиливало эту мою злость. Меня мелко затрясло, что мне было ново. Я весьма волевой космонавт, много раз побывавший на краю гибели, всегда прекрасно помнивший произошедшие события. Но эта ситуация выводила меня из равновесия, у меня начался мандраж, что со мной никогда не происходило раньше.

Вернувшись к пульту управления, я стал восстанавливать траекторию полёта корабля, чтобы попытаться понять, откуда мог стартовать корабль, и где я мог набрать столько коричневой грязи вперемешку с кровью своего друга. Сейчас я уже не сомневался, что кровь была именно Ильи. Мои руки тряслись сами по себе, и я никак не мог их унять.