Оценить:
 Рейтинг: 0

П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 2. Аграрная реформа

Год написания книги
2015
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
3 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Ситуация обострялась тем, что одновременно с Особым совещанием С.Ю. Витте продолжала работу созданная еще в 1893 г. под эгидой Министерства внутренних дел Редакционная комиссия по пересмотру крестьянского законодательства, которую теперь возглавил В.К. Плеве, ставший к тому времени министром внутренних дел. В пику виттевским местным комитетам МВД создало на местах свои губернские совещания. Между ведомствами разгорелась борьба за лидерство в разработке новой аграрной программы. В этой борьбе В.К. Плеве сопутствовал определенный успех. Так, в царском манифесте от 26 февраля 1903 г. и в указе от 8 января 1904 г., где содержались условия облегчения выхода отдельным крестьянам из общины, тем не менее объявлялась неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения и сохранение сословной обособленности крестьян[56 - Корелин А., Степанов С. С.Ю. Витте – финансист, политик, дипломат… С. 94.].

В 1904 г. С.Ю. Витте издал «Записку по крестьянскому делу», где он сформулировал свое понимание необходимых перемен в аграрной политике. В данной «Записке» С.Ю. Витте утверждал, что община является историческим преходящим институтом, исчерпавшим свое прежнее назначение, не совместимое с современной, капиталистической стадией развития общества. Он считал, что община не решает социальных проблем, так как не предохраняет от расслоения, более того – в силу своей замкнутости неизбежно приводит к измельчанию наделов и постепенной общей пролетаризации деревни. Вместе с тем С.Ю. Витте считал, что, предоставляя крестьянам право выхода из общины, нельзя форсировать этот процесс. В этом вопросе следует полностью положиться на народную мудрость и на крестьянский выбор[57 - Там же. С. 95–96.].

В целом же Особому совещанию С.Ю. Витте удалось провести 47 заседаний, из которых 5 заседаний было посвящено «определению круга задач и выработке программы», 3 – «обмену мнений по общим вопросам», 7 – развитию мелкого кредита, 9 – хлебной торговле, 4 – местным дорогам, 6 – аренде и т. д. Данное Совещание «признало невозможным рассчитывать на достижение серьезного успеха в деле улучшения сельского хозяйства путем исключительно правительственного воздействия, без широкого воздействия в этой области частной и общественной самодеятельности». Путь же достижения указанных целей был следующим – «взаимный обмен земель между крестьянами, размежевание наделов на участки, обособленные в хозяйственном отношении, расселение крестьян внутри наделов несколькими поселками»[58 - РГИА. Ф. 1233. Оп. 1. Д. 134. Л. 33, 34.].

30 марта 1905 г. Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности было закрыто, и в этот же день Николай II объявил об учреждении взамен его Особого совещания о мерах к укреплению крестьянского землевладения под председательством И.Л. Горемыкина. В рескрипте на имя председателя данного совещания Николай II указал, что «целью работы должно быть облегчение выдела крестьянам в частную собственность причитающихся на их долю участков надельной земли»[59 - Землеустройство (1907–1910 гг.). СПб., 1911. С. 14.]. Таким образом, как и предлагал генерал Д.Ф. Трепов, на первое место в целях работы нового Особого совещания выдвигались именно экономические, а не политические вопросы, особое внимание при этом уделялось «непосредственному упрочнению земельного строя крестьян, как главной основы народного благосостояния». В данное Особое совещание входили как сторонники сохранения крестьянской общины в лице известных славянофилов Д.А. Хомякова и Ф.Д. Самарина, всемирно известного экономиста и географа П.П. Семенова, президента Московского общества сельского хозяйства А.Г. Щербатова, главы Редакционной комиссии МВД по пересмотру законодательства о крестьянах А.С. Стишинского, так и противники общинного строя, среди которых были: управляющий Земским отделом В.И. Гурко, начальник Переселенческого управления Г.В. Глинка, ближайшие сотрудники С.Ю. Витте по Министерству финансов – Н. Н. Кутлер и А.И. Путилов (в конце 1905 г. – управляющий Дворянским и Крестьянским банками), сенатор В.Ф. Трепов (брат товарища министра внутренних дел Д.Ф. Трепова)[60 - Симонова М.С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. … С. 202.].

22 апреля 1905 г. И.Л. Горемыкин составил всеподданнейший доклад, в котором были отражены программные направления работы Особого совещания о мерах к укреплению крестьянского землевладения. Прежде всего И.Л. Горемыкин выдвинул идею централизации руководства аграрной политикой (эту идею он заимствовал у Д.Ф. Трепова). По предложению И.Л. Горемыкина, 6 мая 1905 г. было образовано два новых учреждения: Главное управление землеустройства и земледелия, которое объединило Министерство земледелия и государственных имуществ, Переселенческое управление и Земский отдел МВД, а также был создан Комитет по земельным делам, который должен был функционировать под личным председательством Николая II в составе Министерства внутренних дел, финансов, императорского двора и уделов, юстиции, государственного контролера и главноуправляющего землеустройством и земледелием. Далее на этом Особом совещании должны были быть выработаны: наказ ГУЗиЗ, инструкции Крестьянскому банку, законодательные предложения (для последующего вынесения в Государственный Совет), направленные к улучшению крестьянского землевладения[61 - Симонова М.С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. … С. 202–203.].

Вместе с тем 2 мая 1905 г. в своей резолюции на доклад И.Л. Горемыкина Николай II указал на то, что следует «всемерно избегать изменений правительственной регламентации крестьянского землевладения и резкого вмешательства принудительными мерами в исторически сложившийся земельный быт сельского населения». Это совпало с устремлениями и самого И.Л. Горемыкина, который, как и В.К. Плеве, хотел сохранить и укрепить крестьянскую общину для основной массы сельского населения. Облегчение порядка выхода из общины предполагалось предоставить лишь зажиточным крестьянам. При этом Особое совещание исходило из признания неприкосновенности помещичьего землевладения. На этой принципиальной основе и были сформулированы четыре основных направления деятельности ГУЗиЗ: 1) поземельное устройство и улучшение условий землевладения и землепользования в существующих границах; 2) содействие введению сельскохозяйственных усовершенствований; 3) увеличение площади крестьянского землевладения; 4) поддержка и развитие подсобных промыслов.

На заседании 9 июня 1905 г. В.И. Гурко выступил с планом насильственного уничтожения общины, предложив «не считать общинами» общества, в которых в течение 25 лет не было переделов. Однако план В.И. Гурко не собрал большинства голосов. Вместо этого был принят наказ Главному управлению землеустройства и земледелия, где основное направление будущей реформы было изложено весьма обтекаемо. С одной стороны, в данном наказе подчеркивалась необходимость бережного отношения к общине, с другой – ст. 5 наказа признавала экономическое преимущество хуторского и отрубного землепользования по сравнению с общинным. Несмотря на обтекаемость выражений, эта программа вызвала тревогу в лагере сторонников общины. 26 июня 1905 г. Д.А. Хомяков обратился с письмом к И.Л. Горемыкину, где предлагал свой план аграрной реформы, согласно которому общинное землевладение могло быть заменено только по единогласному решению сельского общества, выход из общины допускался лишь путем переселения. В ответе Д.А. Хомякову (10 октября 1905 г.) И.Л. Горемыкин утверждал, что выходы крестьян из общины «не колеблют неприкосновенности общественного строя», а, наоборот, сохраняют его прочность, «служа в нем как бы предохранительным клапаном». При этом И.Л. Горемыкин утверждал, что Особое совещание действовало в рамках царского Манифеста от 26 февраля 1903 г., где подтверждалась «неприкосновенность общинного строя», но вместе с тем предусматривалась возможность облегчения выхода отдельным крестьянам из общины[62 - Симонова М.С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. … С. 204–206.].

Идущая полным ходом первая русская революция начинала накладывать отпечаток на законотворческую деятельность в области аграрного законодательства. Например, С.Ю. Витте, бывший до 1905 г. последовательным сторонником неприкосновенности помещичьего землевладения, во всеподданнейшем докладе от 9 октября 1905 г., в котором определялась программа его будущего правительства, впервые для себя выдвинул идею «принудительного отчуждения» части помещичьей земли за выкуп как средства ликвидации «земельного голода» в некоторых губерниях. Данная идея нашла законченное оформление в проекте профессора П.П. Мигулина, который предлагал передать крестьянам помимо 10–20 млн дес. государственных, общественных и удельных земель, еще и 20–25 млн дес. частновладенческих земель, которые большей частью сдавались помещиками в аренду крестьянам. «Принудительно отчужденную» землю П.П. Мигулин предлагал передать крестьянам в частную собственность, при этом он ориентировался в основном на кулаков. Помещикам же П.П. Мигулин обещал щедрую компенсацию из расчета 100 руб. за 1 дес. Но проект П.П. Мигулина был отвергнут большинством Совета министров. Не поддержал его и С.Ю. Витте, но не по принципиальным соображениям, а по личным мотивам, поскольку инициатива передачи проекта на рассмотрение Николая II принадлежала Д.Ф. Трепову, ярому врагу С.Ю. Витте[63 - Там же. С. 206–210.].

Между тем в конце октября 1905 г. Совет министров подтвердил неприкосновенность помещичьей земельной частной собственности. 3 ноября 1905 г. был издан манифест, который, с одной стороны, угрожал наказанием крестьянам за «насилие» и «самоуправство», с другой – провозглашал «мирный и законный путь» к разрешению крестьянского вопроса. Так, с 1 января 1906 г. выкупные платежи сокращались наполовину, а с 1 января 1907 г. отменялись полностью. Также расширялись права Крестьянского банка для массового приобретения помещичьей земли и последующей перепродажи ее крестьянам. Таким образом, наметился принципиально новый путь разрешения аграрного кризиса, чем предполагал С.Ю. Витте. Однако, несмотря на Манифест от 3 ноября 1905 г., не дожидаясь созыва Государственной думы, в ноябре 1905 г. он поручил Н.Н. Кутлеру срочно разработать новый проект «принудительного отчуждения» помещичьей земли. Данный проект и был разработан в ноябре–декабре 1905 г. Принципиально проект Н.Н. Кутлера почти не отличался от проекта П.П. Мигулина, но был более «мягким» для помещиков. Например, основной мерой для расширения крестьянского землевладения объявлялась покупка крестьянами земли через Крестьянский поземельный банк, принудительное же отчуждение помещичьей земли допускалось лишь в том случае, если помещики отказались бы продать свою землю или потребовали бы слишком высокую плату за нее. Также в основание оценки отчуждаемой помещичьей земли бралась арендная плата, в том числе и при краткосрочной аренде. Вне сферы «принудительного отчуждения» оказывалась часть земель, на которых помещики вели собственное хозяйство, то есть у мелких помещиков подлежало изъятию не более 1/5, у средних – 1/3, у крупных – 1/2 площади собственного хозяйства.

В 20-х числах ноября 1905 г., когда слухи о проекте Н.Н. Кутлера широко распространились, на рассмотрение Николая II поступила записка «О недопустимости дополнительного наделения крестьян». Царь одобрил автора резолюцией: «Это умная записка». Есть предложение, что ее автором был В.И. Гурко, которому было поручено создать и возглавить комиссию по согласованию Манифеста от 3 ноября 1905 г. с действующим крестьянским законодательством. Далее, на заседаниях 18 и 25 ноября 1905 г., В.И. Гурко выступил со своей программой ликвидации кризиса крестьянского хозяйства. Главное направление, по его мнению, заключалось не столько в ликвидации малоземелья как такового, сколько в общем подъеме уровня сельскохозяйственной культуры, для чего необходимо было создать среднее землевладение фермерского типа по западно-европейскому образцу. Отличительным признаком такого землевладения В.И. Гурко считал личное участие владельца в ведении хозяйства «хотя бы с помощью наемных рабочих». Таким образом, среднему (фермерскому) землевладению придавалось первостепенное политическое значение, крупному же дворянскому землевладению В.И. Гурко дал отрицательную экономическую оценку. В том же духе выступил и Д.Ф. Трепов. При этом данная позиция представлялась не как личное мнение, а как мнение Министерства внутренних дел, так как этот доклад был первоначально одобрен П.Н. Дурново[64 - Симонова М.С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. … С. 213–214.].

Выступления В.И. Гурко и Д.Ф. Трепова по существу явились приговором совещанию о мерах к укреплению крестьянского землевладения, так как они расходились с направлением, которое предлагал сам С.Ю. Витте. В январе 1906 г. по его представлению горемыкинское совещание было закрыто, в феврале 1906 г. Комитет по земельным делам как еще «не приступивший к своей деятельности» был распущен. Таким образом, данное Особое совещание, по образному выражению С.Ю. Витте, «ничем не кончилось». Однако главным достижением работы Особого совещания под председательством И.Л. Горемыкина было то, что на нем начал проявляться будущий столыпинский курс реформирования крестьянской общины. Тем более что 16 апреля 1906 г. С.Ю. Витте, который оказался слишком «левым» для того времени, ушел в отставку и дорога к новому курсу в аграрной политике оказалась открытой. Нужен был только человек, который бы взял на себя ответственность за последствия этого курса. Таким человеком и стал П.А. Столыпин, назначенный 26 апреля 1906 г. министром внутренних дел. 8 июля 1906 г. П.А. Столыпин стал председателем Совета министров, сохранив за собой портфель министра внутренних дел. 26 августа в правительственном сообщении он опубликовал обширную программу реформ, где среди прочих нововведений особое внимание уделялось аграрному вопросу. При этом П.А. Столыпин пошел даже против мнения Государственного совета и многих министров своего правительства, которые считали невозможным немедленное проведение реформы без участия Государственной думы.

Крестьянскому поземельному банку вменялось в обязанность формирование земельного фонда, который впоследствии продавался бы крестьянам. Был издан целый пакет законодательных актов, определивших его функции в новых условиях. В Манифесте «Об улучшении благосостояния и облегчения положения крестьянского населения» от 3 ноября 1905 г. Крестьянский банк был призван «к особо напряженному участию… в выполнении неотложных задач правительственной деятельности». На него была возложена задача «оказывать крестьянам возможно более широкую помощь как путем выдачи ссуд для покупки земли, так и усилением операции по приобретению земель за счет собственных средств банка». Тем самым Крестьянский банк должен был способствовать «прочному насаждению в среде крестьянского населения единоличной собственности на землю как основы преобразования хозяйственного уклада сельской России».

28 апреля 1906 г. Государственный Совет предоставил Крестьянскому банку право при производстве операций с землями, заложенными в Дворянском и акционерных земельных банках, принимать на себя долги этих кредитных учреждений. 21 марта 1906 г. был принят Закон об изменении способа выдачи ссуд из Дворянского и Крестьянского банков, устанавливающий, что выдача ссуд будет производиться не наличными деньгами, а процентными бумагами. До этого при низком курсе процентных бумаг банк должен был возмещать разницу из своих средств. При общем падении курса государственных фондов, в том числе свидетельств Крестьянского банка до 79 %, как это произошло в конце 1905 г., и при широком развитии операций Крестьянского банка потери на курсе даже в самое непродолжительное время поглотили бы всю наличность его собственного капитала.

12 августа 1906 г. вышел Указ о передаче Крестьянскому банку части удельных земель и 27 августа 1906 г. – Указ о передаче части свободных казенных земель. Это, наряду со свободной землей Крестьянского банка, составляло 11 млн дес. Тем самым планировалось снять социальную напряженность, вызванною нехваткой земли, особенно в нечерноземной части России. По мнению П.А. Столыпина, устранение острого малоземелья должно было стать составной частью землеустроительного процесса: «для успеха дела увеличение крестьянского землевладения надлежит связать с улучшением форм землепользования, для чего необходимы меры поощрения и главным образом кредит. Главное управление намерено идти в этом деле путем широкого развития и организации кредита земельного, мелиоративного и переселенческого»[65 - Государственная Дума. Стенографические отчеты. Второй созыв. Сессия вторая. 1907 г. СПб., 1907. Т. 1. С. 106–120.].

5 октября 1906 г. последовал Указ об отмене некоторых ограничений крестьян в правах, чем были окончательно упразднены подушная подать и круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижения крестьян и избрания ими места жительства, отменен закон против семейных разделов, сделана попытка уменьшить произвол земских начальников, расширены права крестьян на земских выборах. Этот указ начинался с упоминания о том, что он направлен на дальнейшее развитие принципов и на завершение освободительной реформы 1861 г., которая первоначально ввела правовое равенство крестьян с другими сословиями. Далее в Указе 5 октября 1906 г. подчеркивалось, что продолжение существования ряда ограничительных постановлений по отношению к крестьянам и к другим налогоплательщикам несовместимо с принципами манифестов от 6 августа и от 17 октября 1905 г. Поэтому данным указом немедленно отменялись все подобные постановления, тем более что вследствие отмены круговой поруки и выкупных платежей они все равно стали в основном беспредметными. Кроме того, Указ оповещал, что вскоре будут представлены Думе на рассмотрение законопроекты с целью принципиальной реформы местного управления и судов в деревне.

В Указе от 5 октября 1906 г. постановлялось, что всем российским подданным, за исключением инородцев, предоставляются в отношении государственной службы те же права, как и дворянам. Это был несомненно значительный прогресс в смысле расширения на всех дворянских привилегий – это должно было в конечном итоге повести к превращению дворянских привилегий в признанные права всех российских граждан. Отменялась потребность согласия общины на поступление крестьянина на государственную службу, так же как и в высшее учебное заведение. Также больше не требовалось, чтобы уходил из общины крестьянин, поступивший на государственную службу или получивший чин, аттестат, диплом или ученую степень. Крестьянам разрешалось свободно уходить из общин или, наоборот, в них входить. При этом вступление в новую общину не обязательно было связано с выходом из той, к которой он до тех пор принадлежал. А при выходе крестьянина из общины не обязательно было больше входить в другую. Крестьянин, прервавший связь со своей общиной, мог просто быть причислен к волости. Разрешалось выдавать крестьянам бессрочные паспорта, наравне с людьми других сословий, и вообще им давалось право совершенно свободного передвижения и избрания местожительства. Отменялись особые наказания, до тех пор применявшиеся к крестьянам. Также упразднялись полномочия земских начальников присуждать крестьян к легким наказаниям или начинать против них административное преследование в случае невыполнения ими своих обязанностей. Постановления общин могли быть отменены уездными съездами только в случае, если они противозаконны, а никак не в силу соображений об их целесообразности. Отменялись постановления, введенные Законом от 18 марта 1886 г., направленные на то, чтобы всячески затруднять деление подворного имущества между членами семьи. Крестьянам разрешалось отчуждать свой надел даже в том случае, когда они были членами общины. Кроме того крестьяне могли подписывать векселя даже в тех случаях, когда они не владели недвижимым имуществом. Наконец устранялись некоторые ограничения предпринимательской деятельности крестьян[66 - Леонтович В.В. История либерализма в России (1762–1914 гг.). М.: Русский путь, 1995. С. 219.].

9 ноября 1906 г. был издан Указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования». Сущность данного указа раскрывалась в первой статье, где устанавливалось, что каждый домохозяин, владевший землей на общинном праве, мог требовать укрепления в личную собственность причитавшейся ему части земли. Расчет был сделан на то, что более зажиточная часть крестьян, стесняемая в своих начинаниях общинными порядками, первая потребует выдела из общины. Чтобы увеличить число сторонников выделения, Указ от 9 ноября 1906 г. предполагал, что домохозяева, имевшие земли больше нормы душевого наделения («мертвые души»), могли укрепить за собой эти излишки. Плата за излишки предусматривалась не по существовавшим на тот момент земельным ценам, а по ценам 1861 г., то есть значительно более низким, но и эта плата взималась лишь тогда, когда за последние 24 года в данной общине не было переделов земли. В остальных общинах излишки укреплялись безвозмездно. Выделенная же земля признавалась уже не посемейным владением, как прежде, а личной собственностью домохозяина, который мог распорядиться ею по собственному усмотрению. Таким образом, объявлялась свобода мобилизации надельной земли, правда, очень ограниченная тем, что продавать землю можно было только в Крестьянский банк, а завещать – по обычному праву, то есть ближайшим наследникам. Данный указ также поощрял отвод укрепленной земли к одному месту для образования отрубного или хуторского хозяйства.

2. Государственная дума и крестьянский вопрос

2.1. Образование Государственной думы: путь в 100 лет

На протяжении всего XIX в. было подготовлено и обсуждалось несколько проектов введения в России народного представительства. Первым в данном ряду стоит проект М.М. Сперанского, разработанный в 1809 г. с одобрения Александра I. Автор проекта, исходя из принципа разделения властей, предлагал наделить законодательными правами Государственную думу, члены которой избирались бы на три года депутатами губернских дум и утверждались императором[67 - Кирьянов И.К., Лукьянов М.Н. Парламент самодержавной России: Государственная Дума и ее депутаты, 1906–1917. Пермь: Изд-во Пермского университета, 1995. С. 4. Сперанский М.М. Проекты и записки. М.-Л., 1961. С. 192–197.]. К осени 1820 г. в канцелярии Н.Н. Новосильцева, под впечатлением удачного опыта работы польского сейма, был составлен новый проект, озаглавленный в русском варианте «Государственная уставная грамота Российской империи», во французском варианте – «La charte constitutionelle de l’Empire de Russie» («Конституционная хартия Российской империи»). В документе провозглашалось введение двухпалатного парламента, который должен был состоять из Государственного сейма (Государственной думы), состоящего «из государя и двух палат». Первую, «под именем высшей палаты», образовывал Сенат, а вторую – Посольская палата: «земские послы и депутаты окружных городских обществ»[68 - Цит. по: Мироненко С.В. Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 184.]. Предполагалось, что ни один закон не мог быть принят помимо этого учреждения. Однако «Государственная уставная грамота», как и проект М.М. Сперанского, остались фактами делопроизводства и были сданы в архив.

Времена Николая I не располагали к обсуждению идеи народного представительства. В разговоре с французским путешественником и литератором маркизом де Кюстином Николай I заявил: «Я понимаю республику – это прямое и честное правление или, по крайней мере, оно может быть таковым. Я понимаю монархию, потому что сам ее возглавляю. Но представительного образа правления я постигнуть не могу. Это – правительство лжи, обмана, подкупа. Я скорее отступил бы до самого Китая, чем согласился бы на подобный образ правления»[69 - Кюстин А. Николаевская Россия. М.,1990. С. 130.]. Новый всплеск «правительственного конституционализма» относится к периоду реформ Александра II. В начале 1860 г. в связи с вопросом о земских учреждениях было высказано предложение о введении в состав Государственного совета представителей от будущих земств. Однако при общем положительном отношении Александра II к этой идее практических результатов не последовало. Восстание в Польше и позиция ряда европейских государств в пользу восстановления в Польше конституционного начала побудили императора вернуться к обсуждению проблемы народного представительства. К концу 1863 г. министром внутренних дел П.А. Валуевым, на основании им же составленной 13 апреля 1863 г. записки, был подготовлен законопроект, предусматривавший образование при Государственном совете Съезда государственных гласных, ежегодно созываемого по указу императора для предварительного обсуждения новых законов; отмены, ограничения или дополнения действующих; рассмотрения бюджета[70 - Кирьянов И.К., Лукьянов М.Н. Указ. соч. С. 5; РГИА. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 2. Л. 274– 298; Вестник права. 1905. № 9. С. 235–269; Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870–1880-х годов. М.,1964. С. 124–128; Захарова Л.Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968. С. 145–151; Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 15–45.]. Предложения П.А. Валуева неоднократно обсуждались (1863 г., 1867 г., 1879–1880 гг.) и послужили основой для появления еще нескольких проектов: великого князя Константина Николаевича, весьма близкого по содержанию к валуевскому варианту[71 - РГИА. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 2. Л. 294–306; Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. М.,1966. Т. 1. С. 61–64.], и шефа жандармов П.А. Шувалова – о привлечении общественных деятелей к обсуждению в центральных представительных учреждениях отдельных вопросов внутренней политики[72 - Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. … С. 90–109.]. В 1874 г. под председательством П.А. Валуева была создана Комиссия по обсуждению проекта правил о найме рабочих и прислуги, прозванная в обществе «парламентом», в состав которой помимо правительственных чиновников входили 11 губернских предводителей дворянства, 14 председателей губернских земских управ, 2 городских головы[73 - Там же. С. 115–117.]. Наиболее близким к осуществлению был проект М.Г. Лорис-Меликова, охарактеризованный его оппонентами как «конституция». Свои взгляды на будущее народное представительство министр изложил во всеподданнейших записках 11 апреля 1880 г. и 28 января 1881 г. В январской записке, послужившей основой для обсуждения в особом совещании в феврале 1881 г., М.Г. Лорис-Меликов предлагал учредить в Санкт-Петербурге из выборных от земств и крупных городов Временные подготовительные комиссии наподобие редакционных комиссий, образованных в 1858 г., а также ввести в Государственный совет 10–15 «представителей от общественных учреждений, обнаруживших особенные познания, опытность и выдающиеся способности». Подобное учреждение, наделенное исключительно совещательными правами, считал автор, могло бы дать «правильный исход заметному стремлению общественных сил к служению престолу и отечеству», внести «в народную жизнь оживляющее начало», предоставить «правительству возможность пользоваться опытностью местных деятелей, ближе стоящих к народной жизни, нежели чиновники центральных управлений»[74 - РГИА. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 2. Л. 311–321; Былое. 1918. Кн. 4–5. С. 162–166.]. 17 февраля 1881 г. император одобрил эти предложения, а 1 марта поручил М.Г. Лорис-Меликову составить проект правительственного сообщения, который должен был обсуждаться 4 марта.

Убийство народовольцами 1 марта 1881 г. Александра II предрешило участь этого проекта. 8 марта на заседании Совета министров под председательством Александра III с речью против введения в России подобного представительства выступил обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев. Заявив, что проект «дышит фальшью» и что конституция есть «орудие всякой неправды, орудие всяких интриг», К.П. Победоносцев предостерег нового императора от учреждения «по иноземному образцу… новой верховной говорильни» и призвал последнего «действовать»[75 - Перетц Е.А. Дневник. М.-Л., 1927. С. 38–40.]. После этого заседания Александр III окончательно отверг предложение М.Г. Лорис-Меликова, оставив на тексте всеподданнейшего доклада министра весьма красноречивую надпись: «Слава богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан». А в мае 1882 г. был похоронен и весьма умеренный проект нового министра внутренних дел Н.П. Игнатьева о созыве Земского собора. По существу, официальным лозунгом правления Александра III стал призыв, сформулированный К.Н. Леонтьевым и К.П. Победоносцевым: «Заморозить Россию».

Николай II, вопреки ожиданиям российского общества, в речи перед депутациями от дворянства, земств и городов 17 января 1895 г. назвал «бессмысленными мечтаниями» надежды на участие представителей земств в делах внутреннего управления, допустив при этом примечательную оговорку. В тексте речи, подготовленной для молодого императора К.П. Победоносцевым, говорилось не о «бессмысленности», а о «беспочвенности» подобных «мечтаний». Однако первая российская революция 1905–1907 гг. изменила эти настроения. Внутриполитический кризис начала XX в. усилился в ходе Русско-японской войны 1904– 1905 гг. На фоне болезненных поражений русской армии и флота требования политических реформ звучали все настойчивее. В ноябре 1904 г. в Санкт-Петербурге состоялось частное совещание земских и городских деятелей. Около ста его участников, съехавшихся из многих регионов страны, рассмотрели и приняли постановление, в котором, в частности, говорилось: «Для создания и сохранения всегда живого и тесного общения и единения государственной власти с обществом… и для обеспечения правильного развития государственной и общественной жизни безусловно необходимо правильное участие народного представительства как особого выборного учреждения в осуществлении законодательной власти, в установлении государственной росписи доходов и расходов и в контроле за законностью действий администрации (мнение большинства). Ввиду важности и трудности внутреннего и внешнего состояния, переживаемого Россией, частное совещание выражает надежду, что верховная власть призовет свободно избранных представителей народа, дабы при содействии их вывести наше отечество на новый путь государственного развития в духе установления начал права и взаимодействия государственной власти и народа»[76 - Цит. по: Белоконский И.П. Земское движение. М., 1910. С. 139–140.].

Начало 1905 г. было отмечено массовыми революционными выступлениями. Расстрел мирной демонстрации в Санкт-Петербурге (Кровавое воскресенье 9 января 1905 г.) вызвал волнения и стачки по всей России. К бастующим рабочим Санкт-Петербурга присоединились рабочие Москвы, Польши, Прибалтийских губерний, Украины, Поволжья, Закавказья. В конце зимы во многих губерниях начались крестьянские волнения. Правительство было вынуждено пойти на определенные уступки. 18 февраля 1905 г. Николай II издал рескрипт на имя министра внутренних дел А.Г. Булыгина, в котором заявил: «Я вознамерился отныне с божией помощью привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений»[77 - Правительственный вестник. 1905. № 40. 19 февраля (4 марта); Выборы в I–IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы) / под ред. А.В. Иванченко. М., 2008. С. 7.]. При этом отмечалось, что деятельность собрания должна осуществляться при сохранении «незыблемости основных законов империи». А.Г. Булыгину было поручено возглавить Особое совещание для разработки законопроекта, регламентирующего порядок формирования нового представительного учреждения. Регулярные заседания совещания под председательством А.Е. Булыгина начались 12 марта, и в мае им были подготовлены проект «Учреждения Государственной Думы» – всероссийского выборного органа с законосовещательными функциями (так называемая «Булыгинская Дума»), пояснительная записка к нему и примерное «Положение о выборах».

По проекту А.Г. Булыгина, Дума должна была обладать ограниченным правом законодательной инициативы. Ее рассмотрению подлежали законопроекты, подготовленные министерствами и другими ведомствами. Заключение Думы поступало в Государственный совет. Затем мнения обеих палат направлялись императору. Законопроект, отвергнутый Думой и Советом, считался отклоненным. Значительное внимание было уделено разработке основ законодательства, регламентирующего порядок выборов членов Думы. Правительство не могло принять идею подлинно демократических выборов; в то же время принцип сословного представительства был отвергнут как явно устаревший. В результате был избран вариант, при котором выборы производились по той же системе, что и выборы земских гласных. Сохранялись цензы, иные ограничения активного и пассивного избирательного права. 24 мая 1905 г. материалы, подготовленные совещанием под председательством А.Г. Булыгина, поступили на рассмотрение совещания при Совете министров.

С 26 по 28 мая 1905 г. Совет министров подготовил ряд документов, определяющих порядок созыва выборных представителей. В частности, «Меморию по делу о порядке осуществления высочайших предуказаний, возвещенных в рескрипте 18 февраля 1905 г.», и новую редакцию проекта «Учреждения Государственной Думы». Учитывая огромную важность вопроса, Николай II решил рассмотреть законопроект не в Государственном совете, как это было принято в законодательной практике того времени, а в расширенном совещании с участием как высокопоставленных чиновников и специалистов-государствоведов, так и представителей «общественности», отражающих разные точки зрения на проблему реформы государственного строя и путей преодоления революционного кризиса. Особое совещание под председательством Николая II проходило с 19 по 26 июля 1905 г. в Петергофе (Петергофское совещание). В нем участвовали великие князья, министры, члены Государственного совета, другие высшие сановники, а также некоторые специально приглашенные лица, в частности, выдающийся русский историк В.О. Ключевский и известный юрист, сенатор Н.С. Таганцев.

На совещании обсуждался ряд спорных вопросов, связанных с учреждением российского «парламента». Правящая элита стремилась ввести такой способ голосования, чтобы обеспечить преобладание в Думе депутатов, стоящих на консервативных позициях, способных оказывать поддержку правительству. В качестве электоральной базы монархии рассматривались крестьянство и дворянство. Другая часть участников совещания высказалась за более широкую, всесословную систему представительства, хотя и ограниченную цензами. Петергофское совещание утвердило ряд актов, конституирующих правовой статус Думы, ее полномочия и избирательную систему. 6 августа 1905 г. были опубликованы «Манифест об учреждении Государственной Думы», «Учреждение Государственной Думы», а также «Положение о выборах в Государственную Думу». В манифесте от 6 августа говорилось: «Ныне настало время… призвать выборных людей от всей земли русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включив для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение Росписи государственных доходов и расходов. В сих видах, сохраняя неприкосновенным основной закон Российской империи о существе самодержавной власти, признали мы за благо учредить Государственную Думу и утвердили Положение о выборах в Думу»[78 - Институт выборов в России. Источники, свидетельства современников. Взгляды исследователей XIX в. – начала XX в. М., 2001. С. 536; Выборы в I–IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы)… С. 9.].

Избирательная система «Булыгинской думы» предусматривала выборы по куриям – разрядам избирателей, созданным на основе социальной принадлежности и имущественного ценза. Порядок выборов предусматривал избрание депутатов в трех куриях – «уездных землевладельцев» (34 % от общего числа выборщиков), «городских избирателей» (24 %) и курии «уполномоченных от волостей и станиц» (42 %). Для избирателей двух первых курий выборы были двухстепенными. В третьей курии были объединены крестьяне-домохозяева, но здесь выборы проходили в четыре этапа. Подобная система давала безусловное преимущество дворянству, купечеству, буржуазии, зажиточному крестьянству и позволяла не допустить в Думу «нежелательные элементы» (рабочих, малоземельное крестьянство, интеллигенцию, средние и низшие слои городского населения). Используя непрямой характер выборов, власти могли манипулировать избирательным процессом в своих интересах.

Законы, обнародованные 6 августа 1905 г., не были реализованы на практике. Последующие события свидетельствовали о возросшем недовольстве общества политическими маневрами властей. Начавшаяся в октябре 1905 г. всероссийская политическая стачка, а также консолидация оппозиционных сил заставили монархию пойти на более серьезные уступки. Необходимо отметить, что «конституционная реформа 1905–1906 гг. не была итогом реализации хорошо продуманного плана, а являлась ответом на социальный взрыв и угрозу существования автократии»[79 - Кравец И.А. Конституционализм и российская государственность в начале XX в. М.-Новосибирск, 2000. С. 76.]. В октябре 1905 г. председатель Совета министров С.Ю. Витте обратился к царю с предложением принять программу преобразований, выдвинутую либерально-демократической общественностью. Суть этих преобразований С.Ю. Витте выразил одним словом – «конституция». На протяжении нескольких дней в придворных кругах шла напряженная борьба вокруг текста документа. В 6 часов вечера 17 октября 1905 г. в присутствии великого князя Николая Николаевича, барона В.Б. Фредерикса и С.Ю. Витте Николай II подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». Документ, сразу же получивший название российской конституции, провозглашал: «1) даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов; 2) не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и 3) установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей»[80 - Институт выборов в России… С. 556–557; Выборы в I–IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы)… С. 10.].

Таким образом, выборная законодательная власть в России была введена Манифестом от 17 октября 1905 г. Но Манифест был не конституцией, а декларацией намерений. «И борьба снова завязалась не на жизнь, а на смерть, – комментировал происходящее современник. – Давно потеряв всякий нравственный авторитет, не видя себе ниоткуда поддержки, русское правительство решилось на отчаянный шаг – оно решилось противопоставить 150-ти миллионному народу, властно требовавшему коренного переустройства всей русской жизни, физическую, только физическую силу штыков и пулеметов… Опять полились реки невинной, мученической крови… Под видом подавления восстания разрушались города, разорялись цветущие области, расстреливались сотни и тысячи невинных людей, посылались карательные экспедиции, которые своей жестокостью превосходили все, что может нарисовать себе самое пылкое, расстроенное воображение… И при такой обстановке был обнародован новый избирательный закон 11 декабря»[81 - Кроль М.А. Как прошли выборы в Государственную Думу. СПб.: Типо-литография Р.С. Вольпина, 1906. С. 4.] 1905 г. в Государственную думу. Это произошло в разгар Московского вооруженного восстания. В России вводился двухпалатный парламент: нижней палатой была сама Дума, а верхней – реорганизованный Государственный совет (высший бюрократический орган страны), который наполовину состоял из выборных – от православного духовенства, дворянских и земских собраний, Академии наук и университетов, организаций торговли и промышленности. Другая же половина членов Государственного совета назначалась царем.

Избрание членов Думы производилось на губернских и городских избирательных собраниях. Эти собрания состояли из выборщиков, избранных различным путем по отдельным куриям, в зависимости от социальной принадлежности избирателей. Съезд уездных землевладельцев состоял из лиц, не менее года владеющих в уезде землей, обложенной сбором на земские повинности или иным недвижимым имуществом, «не составляющем торгово-промышленного заведения», стоимостью не менее 15 000 руб., некоторые другие категории собственников. В этой группе один выборщик избирался в среднем от 2 000 человек[82 - Выборы в I–IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы)… С. 10–12.].

Для крестьян устанавливалась четырехступенчатая система выборов. Сельский сход, состоящий из крестьян-домохозяев, избирал уполномоченных на волостной сход. Сход выдвигал из своей среды двух уполномоченных на съезд, который избирал выборщиков в губернское избирательное собрание. Таким образом, выборы для крестьян включали четыре ступени: 1) сельский сход; 2) волостной сход; 3) съезд уполномоченных от волостных сходов (по два от каждого схода); 4) выборщики, избранные этим съездом в губернское избирательное собрание. Один выборщик от крестьян представлял до 30 000 сельского населения. В губернском избирательном собрании сначала выборщики от крестьян должны были выдвинуть из своей среды одного члена Думы, а затем все собрание избирало остальных депутатов.

В первую очередь, выборы в Государственную думу проводились в центральной части империи: в 50 губерниях Европейской России и области Войска Донского. Основными избирательными округами становились губернии и области. В самостоятельные избирательные округа выделялись также 26 особо поименованных городов империи, имевших «более или менее обособленное значение в общественной и промышленной жизни страны»[83 - Мемория Совета Министров по делу о порядке осуществления высочайших предуказаний, воплощенных в Рескрипте 18 февраля 1905 г. // Материалы по учреждению Государственной Думы. СПб., 1905. С. 32.]. Сделано это было с целью выявить и представить специфические интересы растущего городского населения в Государственной думе. Все прочие города входили как части в губернии и области. Шесть из 26 городов: Баку, Варшава, Иркутск, Лодзь, Ташкент и Тифлис, – находились в тех местностях, где избирательная система еще не была определена особым законом, поэтому в ближайших думских выборах принимали участие лишь Астрахань, Вильно, Воронеж, Екатеринослав, Казань, Киев, Кишинев, Курск, Нижний Новгород, Одесса, Орел, Рига, Ростов-на-Дону, Самара, Саратов, Тула, Харьков, Ярославль и обе столицы, Москва и Санкт-Петербург. Выборы в этих городах были двухстепенными: сначала избиралась коллегия выборщиков, затем выборщики избирали депутатов. На долю Москвы и Петербурга приходилось по 160 выборщиков и соответственно 4 и 6 депутатов. Остальные 18 городов избирали по 80 выборщиков и по одному депутату.

В губерниях, где численность рабочих превышала 10 000, вводились отдельные губернские съезды уполномоченных (выборщиков) от «рабочих в предприятиях фабрично-заводской и горнозаводской промышленности». Для рабочей курии устанавливалась трехступенчатая избирательная система. Общее количество выборщиков от рабочих в стране составляло 236 человек; на первых выборах в Думу ими было избрано 15 депутатов.

Повсеместно права голоса были лишены женщины, лица, моложе 25 лет, обучающиеся в учебных заведениях, воинские чины армии и флота, состоящие на действительной военной службе, «бродячие инородцы» и иностранные подданные. К выборам также не допускались осужденные за преступления, находящиеся под следствием или судом по обвинению в совершении преступления, недееспособные, лишенные духовного сана или звания, осужденные за уклонение от воинской повинности.

Пассивным избирательным правом обладали все лица, соответствовавшие условиям приобретения активного избирательного права в своей курии. Для избрания требовалось личное согласие кандидата. Чиновники, состоявшие на государственных должностях и избранные в Думу, были обязаны оставить службу. Депутатами не могли быть избраны лица, не владеющие государственным (русским) языком.

Одновременно с подготовкой создания Государственной думы была проделана работа по изменению Основных законов Российской империи. Новый вариант Основных законов был подписан Николаем II 23 апреля 1906 г. Эти законы подтверждали незыблемость самодержавия, царь сохранил право издавать законы, руководить внешней политикой, армией, флотом, назначением высших чиновников. В компетенцию Государственной думы входило принятие, отмена и рассмотрение законов, за исключением Основных государственных законов, право пересмотра которых принадлежало исключительно императору. Проекты законов, одобренные думой, поступали на обсуждение Государственного совета. Принятые обеими палатами, они направлялись на утверждение царя. Законопроекты, не принятые Государственным советом или Государственной думой, признавались отклоненными. Свод Основных государственных законов устанавливал равенство обеих палат в процессе законотворчества. В компетенцию Думы входили: законодательная деятельность, утверждение бюджета и контроль за его исполнением, установление налогов и повинностей. Ее члены имели право запроса к должностным лицам, им устанавливалось «суточное довольствие» в размере 10 руб.

Государственная Дума избиралась сроком на 5 лет. Общая численность депутатов определялась в 524 человек, которые выбирались от 88 губерний и областей. Из них 36 депутатов выдвигались от 26 крупнейших городов, а остальные 488 – от городов и сельской местности (уездов) вместе. От общего числа депутатов на долю центральных губерний приходился 401 человек, Сибири – 20, Прибалтийских губерний – 11, Польши – 36, Средней Азии – 22, Кавказа – 29. Кроме этого, один депутат представлял войсковое население Сибирского казачьего войска, располагавшегося на территории Семипалатинской и Акмолинской областей и Томской губернии; еще один – от Амурского и Уссурийского казачьих войск; два – от калмыков и киргизов, проживавших в Астраханской и Ставропольской губерниях, и, наконец, один – от православного населения Люблинской и Седлецкой губерний (Холмская епархия). Финляндия своих представителей в Думе не имела, так как у нее был свой собственный парламент (Сейм)[84 - Раковский О.Ю. Государственная Дума и политические партии. М., 1907. С. 4.]. Царь имел право досрочно распустить Думу.

2.2. I Государственная дума: «дума народного гнева»

Выборы в I Государственную думу прошли в марте–апреле 1906 г. Они стали первым экзаменом на политическую зрелость для только возникших в России политических партий и союзов. Основная борьба за голоса избирателей развернулась между представителями Конституционно-демократической партии, «Союза 17 октября», «Союза русского народа». Социал-демократы и эсеры выборы бойкотировали, надеясь на новый революционный подъем в стране. Организованно, дисциплинированно, «на европейский манер» выборы в I Государственную думу вели только кадеты. Они самым внимательным образом изучили опыт избирательных кампаний тех государств, где парламентская демократия насчитывала уже не один десяток лет: Великобритании, Франции, США. Октябристам не удалось разработать четкой предвыборной программы, и они стремились компенсировать это агитационно-пропагандистской работой с широкими слоями населения. Еще менее успешно действовали ультраправые. Первые думские выборы обнаружили абсолютную неподготовленность правомонархического лагеря к избирательным баталиям: острую нехватку агитационной литературы, внятно и доступно излагавшей основные положения предвыборных программ; полное отсутствие талантливых ораторов, способных воздействовать на избирателей; катастрофическое неумение грамотно вести дискуссии с политическими соперниками[85 - Патрикеева О.А. Выборы в I Государственную Думу Российской империи: столицы и провинция // Труды ист. фак-та Санкт-Петербург. ун-та. 2010. № 1. С. 35.].

Кадет Н.Ф. Езерский вспоминал: «К началу избирательной кампании, приблизительно в середине февраля, страх перед всеобщей революцией значительно ослабел, красный призрак побледнел от времени и от собственных неудач. Напротив, произвол правительства стал расти пропорционально уменьшению опасности. Очевидно было желание вернуться на старый путь, обратить в мертвую букву Манифест, принципы которого начали уже проникать в сознание народа и из партийного лозунга обращаться в национальный символ веры. Свежо было еще предание о Дальнем Востоке; по мере увеличения сознательности росло недовольство старым порядком, который не хотел умирать. Все это создавало ярко оппозиционное настроение. Даже у тех, кто был запуган революцией, рождалось сознание, что предотвратить ее можно только путем своевременных реформ, а их-то и не желало правительство. Вместо амнистии и умиротворения после победы оно стало сводить счеты с противником за все грехи эпохи освобождения. Чем больший круг лиц захватывали репрессии, тем шире становился и круг оппозиции. Не традиционный студент и интеллигент подвергался теперь преследованию, а рядовой рабочий, подлинный пахарь: народ почувствовал на себе самом всю тяжесть политического бесправия. Таким образом, широкие слои населения были если не революционизированы, то отброшены в оппозицию, когда открылась выборная кампания»[86 - Езерский Н.Ф. Государственная Дума первого созыва. Пенза, 1906. С. 3–18.].

Другой кадет, А.А. Кизеветтер, писал: «Март прошел уже прямо в каком-то вихре. Митинги происходили ежедневно… Крайне левые партии бойкотировали выборы и не выставляли своих кандидатов, их ораторы выступали на митингах только для пропаганды своих взглядов»[87 - Кизеветтер А.А. На рубеже столетий: воспоминания: 1881–1914 гг. М., 1996. С. 265–289.]. Октябрист С.И. Шидловский свидетельствовал: «Говорили много о западноевропейских порядках, причем ораторы доказывали, что все они устарели, и почему-то особенно часто упоминалось о Новой Зеландии. Одним словом, происходило нечто в достаточной мере хаотическое и весьма возбужденное. Среди составлявших большинство крестьян весьма определенно намечалось настроение не выбирать господ, но относительно того, кого выбирать, ничего определенного не выяснилось… Настроение было таково, что предпочитали шуметь и митинговать, чем делать дело»[88 - Шидловский С.И. Воспоминания. Берлин, 1923. Ч. 1. С. 100–105.].

Трудовик Т.В. Локоть смотрел на первую думскую кампанию несколько по иному: «Как бы то ни было, но наряду с торжественными заявлениями о свободе выборов были приняты и «зависящие меры» домашнего порядка для законного пресечения и предупреждения нежелательных влияний – прежде всего, конечно, на предвыборных собраниях. Устраивать предвыборные собрания вообще было чрезвычайно затруднительно. Полиция, этот властитель провинции, вообще не одобряла стремление обывателей устраивать собрания, а тем более обывателей, за которыми была хоть тень репутации «беспокойных», то есть принадлежащих или примыкающих к воззрениям всех партий левее Союза 17 октября. Сторонники же партий вправо от кадетов предпочитали или устраивать келейные, домашние собрания, на которых участвовали только избранные обыватели и обсуждались только способы устранения намечавшихся избирательных трудностей, или же прямо обделывать такие дела, как невключение в списки нежелательных избирателей, способы возможно меньшего осведомления избирателей о выборах, наконец, другие простейшие способы привлечения сторонников и устранения противников. В тех случаях, когда в руках «правых» находилась власть – городские головы, председатели земских управ, – подобные дела и способы до известной степени удавались, особенно если среди обывателей не находилось достаточно энергичных «левых», которые могли бы парализовать махинации «правых». А ведь недостаток энергичных «левых» в провинции или парализованность их действий благодаря воздействию администрации – явление слишком обычное и общеизвестное. Предвыборная картина в провинции поэтому сплошь и рядом представлялась почти совершенно мертвой»[89 - Локоть Т.В. I Дума: статьи, заметки и впечатления бывшего члена Государственной Думы. М., 1906. С. 96–106; Выборы в I–IV Государственные Думы Российской империи (Воспоминания современников. Материалы и документы)… С. 280–285.].

Активный участник право-монархического движения в Москве Б.В. Назаревский совершенно по другому воспринял первые выборы в Думу. Так, в частности, он отметил, что «коренная народная масса осталась глубоко равнодушной к выборам. Если в Москве на выборы явилось сравнительно с другими городами очень много народу, то в провинции, наоборот, в дни выборов большинство сидело дома, как будто совершенно не отдавая себе отчета, к чему назначены эти выборы и зачем нужна будет впоследствии сама Государственная Дума… крестьяне… молчали и только прислушивались, что… говорили другие. А ведь голос-то русского крестьянина был наиболее нужным, был наиболее ценным. Вековой молчальник так и не высказался, так и не услышали его ни Россия, ни царь… От имени крестьянства брались говорить очень многие, некоторые из них, вроде Аладьина, Жилкина, Аникина – даже крестьяне по происхождению, но только по происхождению, по паспорту и не больше. Все эти мнимые крестьяне давным-давно оторвались от матери сырой земли, давно позабыли, да, наверно, и не знали никогда, каковы настоящие, насущные нужды крестьянства, в чем легла его вековая печаль, его бесконечная тоска о лучшем будущем»[90 - Назаревский Б.В. Перед выборами. М., 1906. С. 1–13.].

Всего в I Государственную думу было избрано 448 депутатов, представлявших преимущественно либерально-буржуазные и демократические партии: 153 – кадета, 107 – трудовиков, 70 – «автономистов» (депутатов национальных окраин: польская группа – 32, группа западных окраин (украинцев) – 20, литовская – 7, латышская – 6, эстонская – 5), 13 – октябристов, 105 – беспартийных и семь прочих[91 - Боиович М.М. Члены Государственной Думы (Портреты и биографии). Первый созыв 1906–1911 гг. М.: Товарищество И.Д. Сытина, 1906. С. XXIV.]. В целом I Дума оказалась слишком радикальной, более «левой» по политическим воззрениям, чем этого ожидали царь и его окружение. Особенно выделялись депутаты-трудовики, которые вообще потребовали конфискации помещичьих земель. 26 апреля 1906 г. министром внутренних дел был назначен саратовский губернатор П.А. Столыпин. Назначение П.А. Столыпина на пост министра внутренних дел и открытие Думы, состоявшееся 27 апреля 1906 г. (то есть на следующий день), фактически совпадало по времени.

Работать Государственная дума должна была в столице Российской империи г. Санкт-Петербурге в Таврическом дворце, который находился на месте дома Г.А. Потемкина (третьего мужа императрицы Екатерины II). В 1783 г. Екатерина II приказала архитектору И.Е. Старову построить на месте данного дома «роскошный дворец наподобие Пантеона» и назвать его Таврическим (в честь взятия Тавриды, то есть Крыма) и подарить его Г.А. Потемкину – «великолепному князю Тавриды». После этого она выкупила этот дворец за 460 тыс. руб., но в феврале 1791 г., когда Г.А. Потемкин вернулся в столицу после победы под Яссами, опять подарила ему. Однако 5 октября 1791 г. Г.А. Потемкин умер, и дворец был опять выкуплен в казну. В 1797 г. при Павле I Таврический дворец был передан конно-гвардейскому полку, а все вещи были перевезены в только что отстроенный тогда Михайловский замок. В 1802 г. по указанию Александра I дворец был восстановлен в прежнем виде[92 - Там же. С. XXV–XXX.]. В середине и конце XIX в. у дворца не было строго определенного назначения. Иногда здесь проживали те или иные члены императорской фамилии, у которых не было собственного «именного» дворца. Время от времени здесь селили почетных гостей русского императора, и не только иностранных. Например, в 1826 г. Мария Федоровна пригласила пожить во дворце придворного историографа Н.М. Карамзина; здесь же он и умер. В конце XIX в. и начале XX в. в Таврическом дворце проводились общественные мероприятия, балы и другие торжества. В 1906– 1910 гг. интерьеры здания изменили в связи с размещением в нем Государственной думы.

Согласно воспоминаниям В.А. Маклакова, «состав Думы наглядно отразил… главную черту этого времени – моральное крушение старого строя. Сторонников его в чистом виде в Думе не было вовсе. Репутация консерватора тогда губила людей. Даже такие исключительно популярные, легендарные люди, каким был Ф.Н. Плевако, по этой причине не прошли по Москве. На правых скамьях, на которых мы видели позднее Пуришкевича, Маркова и Замысловского, сидели такие заслуженные деятели освободительного движения, как граф Гейден или Стахович. Они сами не изменились ни в чем, но очутились во главе справа. Эта правая оппозиция в Думе выражала подлинное либеральное направление; именно она могла бы безболезненно укрепить в России конституционный порядок»[93 - Маклаков В.А. I Государственная Дума (Воспоминания современника). Париж, 1939. С. 32.].

Главную роль в I Государственной думе играли кадеты (153 депутата). Так, председателем I Думы был избран представитель либеральной московской профессуры, член ЦК партии кадетов С.А. Муромцев, товарищами председателя – также члены ЦК князь П.Д. Долгоруков и профессор Н.А. Гредескул, секретарем – член ЦК князь Д.И. Шаховской. Ключевую роль в подготовке основополагающего думского документа оппозиции – «Наказа» сыграл член ЦК В.А. Маклаков. Видные члены кадетской партии являлись председателями и секретарями отделов, постоянных, временных и думских комиссий. Из 22 председателей отделов 16 принадлежали к кадетской фракции. Члены фракции «Народной свободы» председательствовали в 7 постоянных и 15 временных комиссиях.

Первым делом Государственная дума (по инициативе кадетов) обратилась к царю с требованием полной амнистии «для всех замешанных, так или иначе, в освободительном движении», а также проведения «самых радикальных реформ во всех сферах государственной жизни вообще и в области аграрных отношений в частности». В ответ на это 18 мая 1906 г. в Думе выступил председатель Совета министров И.Л. Горемыкин, который не поддержал идею «огульной амнистии» и пообещал не допустить «радикальной ломки государственного строя». Это выступление вызвало бурное негодование в Государственной думе, так как ее депутаты считали себя всенародно избранными представителями народа и полагали, что министры «не смеют указывать им границы возможных реформ, а обязаны беспрекословно осуществлять их веления». В результате бурного заседания I Государственная дума выразила недоверие правительству И.Л. Горемыкина. Депутаты надеялись, что после этого правительство либо подаст в отставку, либо на следующий день придет «с повинной, покорной головой». Однако не произошло ни того, ни другого. И тогда кадеты начали «штурм власти», объявив непримиримую войну Совету министров, который начал забрасываться массой запросов по различным вопросам, а когда представители правительства появлялись на думской трибуне, чтобы ответить на эти запросы, то их встречали и провожали криками: «Долой, в отставку! Вон!», а иногда и более резкими выражениями[94 - Красильников Н. Петр Аркадьевич Столыпин и его деятельность в I, II и III Государственной Думе по важнейшим государственным вопросам: по финляндскому, польскому, по землеустроению крестьян, по вероисповедному, по введению земства в Западном крае и по многим другим крупнейшим явлениям общественной жизни. СПб.: Отечественная тип., 1912. С. 9.].

Таким образом, с самого начала работы Думы разгорелся ее конфликт с правительством. Ситуация часто накалялась до предела. Иногда дело доходило даже и до угроз. Так, на одном из заседаний трудовик Л.Ф. Бабенко бросил присутвовавшим на нем министрам следующую фразу: «Пусть уйдут, иначе наших министров может постигнуть та же участь, которая постигла офицеров на "Князе Потемкине-Таврическом"[95 - «Дума народного гнева». Избранные места из речей, произнесенных в Первой русской Думе / сост. М. Гурлянд. СПб.: Тип. «Освобождение», 1907. С. 36.]. Другой депутат, либерал Ф.И. Родичев, сказал министрам: «Я не хочу назвать этих лиц палачами, но другой реальной силы, кроме силы палачей, они за собой не имеют»[96 - Там же. С. 37.]. В этом конфликте П.А. Столыпин смог выгодно отличиться на фоне других министров. Министры не любили ходить в Думу. Они привыкли к чинным заседаниям в Государственном совете и Сенате, где сияли золотом мундиры и ордена. В Думе же все было иначе: здесь хаотически смешивались сюртуки, пиджаки, рабочие косоворотки, крестьянские рубахи, рясы священников; в зале было шумно, с мест раздавались выкрики. С точки зрения министров, Дума представляла собой безобразное зрелище. В ряде случаев доставалось и самому П.А. Столыпину. Так, депутат-кадет от Херсонской губернии Е.Н. Щепкин охарактеризовал его в своем выступлении следующим образом: «Министр внутренних дел П.А. Столыпин заявил нам, что он желает водворить спокойствие военными положениями, но в моих глазах человек, стоящий во главе гражданской администрации и заявляющий, что не может справиться со своими подчиненными и должен брать в подспорье войско, этот человек сам себе выдал, в сущности, свидетельство о невменяемости и неспособности к министерской работе»[97 - «Дума народного гнева». Избранные места из речей, произнесенных в Первой русской Думе / сост. М. Гурлянд. СПб.: Тип. «Освобождение», 1907. С. 38.]. Тем не менее из всех министров не терялся в Думе только П.А. Столыпин, за два года познавший в Саратовской губернии, что такое стихия вышедшего из повиновения многотысячного крестьянского схода. Выступая в Думе, он говорил твердо и корректно, хладнокровно отвечая на выпады. Это не очень нравилось Думе, зато импонировало царю, которого раздражала беспомощность его министров[98 - Зырянов П.Н. Столыпин без легенд. М.: Знание, 1991. С. 13.].
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
3 из 5