Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг

– Я так долго не видел тебя, что начинал думать, будто ты затаил на меня обиду, и я больше никогда не увижу тебя. Я так долго не мог простить себя за это, а теперь… – тяжело вздохнул Аргрий. Радость в его глазах потускнела, как солнце за пеленой тумана. Он вновь посуровел, как свинцовое небо и угрюмо протянул, усердно скрывая этой хмуростью накатывающийся стыд:

– Теперь я должен просить тебя… – Аргрий вновь умолк, его языку явно было не под силу произнести то, что крутилось в голове.

– Дядя…? – обеспокоенно спросил Ферраций, теряя улыбку.

– С тех пор, как ты ушёл, всё сильно изменилось, – будто оправдываясь, возобновил оборванную речь Аргрий. – С превеликим сожалением, прошу тебя, ради собственного блага, тебе нужно покинуть этот город, и чем раньше, тем лучше. Мне сполна хватило утраченной надежды и смерти супруги, не хочу, чтобы была загублена и твоя жизнь.

– Загублена… моя жизнь? Подождите, что вы хотите этим сказать? – в недоумении спросил Ферраций, отступив от дяди.

– Вот уже несколько лет твой двоюродный брат занимает место в совете Альтэроса, а ты даже не представляешь, как он стал тебя ненавидеть и какую власть обрёл совет за годы твоего отсутствия. Едва Селуций вступил в него, как начался поток репрессий и казней. Ферраций, если твой брат застанет тебя здесь, тебя ожидает плаха, позор и клеймо изменника, – предостерёг племянника Аргрий. Руки его, как и губы оплела судорога. Взгляд излучал тревогу.

– Честно признаться, меня мало заботит ярое желание Селуция братца избавиться от меня, я здесь совершенно по другим делам, – невзирая на предостережения, спокойно ответил Ферраций.

– Как же ты не понимаешь! Как бы я не пытался тебя защитить, мне это вряд ли удастся! – стоял на своём Аргрий, встряхнув племянника за плечи. – Моя власть уже не та, что прежде, – понуро ответил правитель.

– Дядя, перестаньте вести себя так, будто бы вы мне что-то должны, вы и так для меня сделали столько, что расплатиться и жизни не хватит! – парировал благодарственной улыбкой Ферраций.

– Это не повод вести себя так, будто твоя жизнь ничего не стоит! – упрекающее заявил Аргрий. Ферраций ощутил себя немного пристыжённым, но всё равно продолжал настаивать на своём.

– Я не могу уехать, не отдав соболезнований! Я пропустил её похороны, а потому обязан посетить её могилу! – твёрдость в словах Феррация, натолкнула старика на мысль не противостоять рвению племянника.

– Ферраций, не пойми меня неправильно, но сейчас не время для траура, тебе нужно как можно скорее покинуть Санхолд! – забота и мольба слышалась в голосе Аргрия. – Я всего лишь хочу уберечь тебя от беды, ближе человека, чем ты, у меня не осталось, пойми же ты это. Ты уже сделал одну роковую ошибку, прошу, не совершай другой.

– Ошибкой будет, если я сейчас уеду! – мрачно процедил Ферраций. Аргрий долго смотрел на племянника, упорно борющегося с нарастающим, как свирепая океанская волна, раздражением.

– Я так понимаю, переубедить тебя мне не удастся, – с горечью утвердил предположение Аргрий, устало опускаясь на трон. Неуёмный взгляд Феррация ответил за него.

– Ты всегда был упрям до раздражения, – с чёрствой усмешкой недовольно буркнул Аргрий. – Тело твоей матери покоится в гробнице Змеиного хребта.

– Почему там? – остолбенел Ферраций. – Ведь там же давным-давно не проводят захоронений. Кто настоял, чтобы она покоилась там? – сердито вопросил гость.

– Как бы странно это не звучало, она сама. Оставила письменное послание.

– Странно, на неё это совсем не похоже. Как она умерла? – наступал вопросами Ферраций. Поначалу Аргрий не хотел отвечать, дабы не ранить чувств племянника, но его пронзительно-требовательный взгляд вынуждал дать непременный ответ.

– Она отравилась, – потупив взор, мрачно ответил Аргрий, после напряжённого молчания.

– Этого не может быть! – не поверил Ферраций, разразившись гневом, предчувствуя обман. – Она…, она просто не могла покончить с собой, я, не верю в это!

– Крепись, иногда люди совершают то, чего мы от них не ожидаем, – попытался успокоить племянника Аргрий. – В последнее время, ей было очень тяжело; она болела, часто вспоминала о тебе, её изводили мучительные кошмары. Прости, как ни старался, я ей, к великому сожалению, помочь не смог.

– Вашей вины здесь нет. Все беды свершились из-за меня. Если бы не моё самоуправство, не моя гордыня и гнев, подобного бы не произошло! – категорично заявил Ферраций.

– Ну что же ты такое говоришь?! Не пристало так осуждать себя! На тебе нет вины, Ферраций, мы не предостережены от потерь, и не в силах предвидеть их, – утешающий голос Аргрия и его проникновенный взгляд, казалось, проникал в самую душу. – Зачем ты упрекаешь себя в том, в чём…

– Дядя, прекратите, – хмуро посмотрев на правителя, перебил Ферраций. Ему было трудно выносить столь тёплый жалостливый до обжигания взгляд. – Может быть, и в смерти того стражника, моей вины нет? Может, стоило не вмешиваться и дать ему изнасиловать ту малолетнюю девочку, к горлу которой он приставил нож?!

– Может и стоило, это был твой выбор, и я не смею тебя за это осуждать. Ты бросился защищать нищенку, поставив на кон свой титул, твой поступок достоин почёта и восхищения, несмотря на то, что ты пошёл против закона, – с гордость убеждал Аргрий.

– Когда я узрел всю грязь Санхолда, выползавшую каждой ночью на улицы и вечно обитавшую в тавернах и тёмных закоулках Квартала Бедняков, я был разочарован, ибо узрел истинное обличие города. Я пытался примириться с яростью, взыгравшей во мне, ибо бороться было тщетно. Но кроме черноты, которую несёт аристократия, я больше ничего не видел и, ни о чём, кроме этого, думать не мог. Я чувствовал себя обманутым и униженным всякий раз, когда просыпался с очередным похмельем. Но вино не утешило моё разочарование и беспомощность, оно только всё усугубило. Те люди в таверне, которых на площади засекли плетьми до смерти, это ведь ты постарался, чтобы не пятнать мою честь, не так ли?

– Вино и ненависть затуманили твой рассудок! тем более, что те торговцы, которых ты зарезал, бесчестили город, а тобой поступиться я не мог, – заявил Аргрий.

– Поэтому я и покинул эти стены, вы простили мне это ужасное преступление, а я себе не смог…, не смог забыть побледневшие лица убитых, их стеклянные глаза, в которых застыл страх. До сих пор моё изуверство мне является в кошмарах, и в надежде забыть ту невыносимую боль, которой я добился своим хладнокровием и злобой, я уехал в Вэтфэльд. Но ничего не изменилось. Те же завистливые, алчные, пустые люди, ничем не отличимое пьянство, разврат, дебоши и убийства. Я ошибочно полагал, что став феодалом, сделаю счастливыми тех людей, которые будут мне подчиняться.… Но, к моему огромному сожалению, кроме кнута, кроме силы и бессердечности, они не понимают ничего! Из-за глупой идеи я лишился счастья, я лишился семьи…. Дядя, того милосердного, верящего в небылицы юнца, которого вы знали, больше нет, гнев и жажда мщенья уничтожили его лояльность в своём свирепом огне. Вы не задавались вопросом, почему я не прибыл на похороны матери? – спросил Ферраций. Аргрий потупил взор и молчал, находясь в тревожном напряжении.

– А стоит ли об этом мне знать? – потерев пальцами вспотевший лоб, произнёс безрадостно правитель.

– Решать вам, но услышать вы обязаны, ибо я нашёл того, кто отнял у меня семью и наказал его лучше всякого судьи и палача, – без намёка на сожаление признался Ферраций.

– Не думай, что рассказав о себе такое, ты заставишь меня переменить мнение о тебе, тот огонь, источающий яркий свет, не так-то просто поглотить тьме.

– Но я по-прежнему считаю, что вряд ли бы я смог удержать такую ответственность на своих плечах, – настаивал Ферраций.

– Нередко в сомнениях рождается истина и мудрость, – ответил Аргрий, положив племяннику руку на плечо.

– Только вот истина в том, что теперь единственное, что осталось у меня от них, кроме вины, это память и долг, – чуть ли не шёпотом удручённо протянул Ферраций.

– Не стану переубеждать тебя, со временем ты откроешь в своём сердце ларец, в котором прячется истина. А пока оно не настало, ты должен сохранить свою жизнь.

– Дядя, после того, что случилось со мной, я не сильно ей дорожу. Три года назад я потерял сына и жену, которых любил, чуть ли не больше жизни, я не смог сберечь свою семью, что уж говорить про целый народ, – разочарованно произнёс собеседник.

– Напрасно. Жизнь – это бесценный дар, который не следует расточать понапрасну. Лично я кляну себя едва ли не каждый день за то, что поставил под угрозу будущее Санхолда, – с самобичеванием признался Аргрий.

– Дядя, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду? – растерянно развёл руками Ферраций.

– Эх, Ферраций, Ферраций, – с печалью в глазах вздохнул Аргрий. – Из тебя вышел бы прекрасный правитель, способный изменить будущее не только Санхолда, но и всего Альтэроса, но ты отказался от этого, ты уехал, сделал неправильный выбор, уезжай и сейчас, не испытывай судьбу.

– Я никогда не верил в судьбу и вряд ли смогу. Эта власть мне никогда не принадлежала, поэтому я не жаждал её. Повелевать народом – означает служить ему, но служить прогнившему развращенному золотом, вином и похотью необразованному себялюбивому люду я не собираюсь! Всякая власть подобна проклятью, в конечном итоге за неё придётся заплатить, – заявил твёрдо племянник.

– Отчасти, может быть, ты и прав, но ошибаешься насчёт людей. Не все они такие, какими ты их представляешь! Ты бы мог всё изменить, посмотри на рабов и плебеев, ты бы мог их освободить.

– А что даст им эта свобода? Поднявшись со дна, они захотят ещё большего! Этой свободы им покажется мало и тогда им понадобится власть. Зависть и жадность поглотит их души и испортит. И всё вновь вернётся на круги своя, – воззрения Феррация оказались по-прежнему непоколебимы.

– Так вот, где кроется истина, значит…. Теперь я осознаю, почему ты уехал… – с сожалением умозаключил Аргрий. Дотлевающий разговор прервал грохот распахнутой двери.

– Приветствую вас, отец, жаркий день сегодня выдался, не правда ли? – вдруг раздался звонкий голос молодого своевольного мужчины. Высокий, стройный, с красивыми острыми чертами лица и чёрными, как вороново крыло, волнистыми волосами до плеч он нёс золочёную чарку вина. Обе руки увешивали тяжёлые золотые цепочки и браслеты, а пальцы украшали перстни с рубинами и жемчугом. Тело прикрывала алая тога с каштановой полосой, а стопы были обуты в просторные сандалии из коричневой кожи.

– Отец, вы случайно не знаете, что забыли люди Вэтфэльда в Санхолде, да и ещё на пороге нашего дома? – удивился с явным возмущением сын, отхлёбнув вина из чарки.

– Политика Вэтфэльда тебя мало чем касается, Селуций! – недовольно отрезал Аргрий.

– Ошибаетесь, отец, это касается меня ровно настолько, насколько и вас! – возразил Селуций. – Как-никак, я наследник. Может быть, представите своего гостя? – незатейливо попросил он. Ферраций, что стоял к двоюродному брату спиной, медленно повернул голову в его сторону.

– А стоит ли? – мрачно протянул он.

– Ч… что?! – потрясённо воскликнул Селуций, уронив чарку с вином. Казалось, злость сдавила его горло, дыхание свело, руки невольно задрожали, нездоровая бледнота наползла на лицо:

– Д… д…к…как?! К… как у…у т…тебя х…хватило н…наглости явиться сюда?! П…после т…того, ч…что ты сделал, как ты посмел!? – вскипев ненавистью, исцеляющей запинания, прокричал обеспокоенный наследник. – Отец, власть не должна быть в руках убийцы! Вы не смеете покрывать его злодеяния, он должен получить по заслугам! – трясясь от негодования, отчаянно заявил Селуций.