Прыжок в прошлое

– Это как так? – удивленно спросила юная вдова, не поняв смысл незнакомого слова.

Я объяснил, что там, где я живу, когда люди не могут жить вместе, они разводятся.

– Так это же грех! – ужаснулась Алевтина.

– Никакого греха в этом нет. Даже церковь признает разводы. А у меня был не церковный, а гражданский брак, – опрометчиво проговорился я, испугавшись, что теперь придется рассказывать о принципе работы загсов.

Однако Алю заинтересовало совсем другое.

– Значит, я со своим мужиком тоже могу развестись?

– Зачем тебе разводиться, ты теперь вдова.

– Как так вдова? – удивленно спросила она.

– Бабка Ульяна сказала, что твой муж умер.

– Ишь, ты, – только и произнесла Алевтина и надолго задумалась.

Было похоже, что новость сильно огорчила ее. Меня это почему-то обидело.

Как ни глупо было ревновать ее к несуществующему прошлому, я все-таки ревновал.

– А она красивая? – вдруг, невпопад с моими мыслями, спросила она.

– Кто красивая?

– Твоя жена.

Вот уж действительно, кто о чем, а вшивый о бане.

– Красивая.

– Красивей меня?

– Вы совсем разные, – честно сказал я и подумал, что этот вопрос надолго войдет в наши отношения. Действительно, сравнивать обеих женщин было невозможно. Одна – уверенная в себе, ухоженная, умеющая подчеркнуть свои достоинства, элегантно одетая, и другая – в холщовой рубахе, с незатейливыми косами, не умеющая прилично есть за столом.

– Очень красивая, – вдруг печально сказала Аля, – я таких отродясь не видала. Только одежда какая-то небывалая, и голова простоволосая.

– Это точно, – согласился я, – а ты ее ясно видела?

– Да, почти как живую, как будто мы раньше встречались.

Аля как-то сникла и загрустила. Хорошо, хоть ревность не протекала у нее в агрессивной форме. Я попытался ее отвлечь едой и разговорами. Она машинально отвечала, слушая меня в пол-уха. Наконец, что-то решив, вымучено улыбнулась и сказала:

– Все равно ты меня больше любишь.

Я хотел ее поцеловать, но она уклонилась от моих губ. Мы в молчании закончили есть. Насытившись, Аля перевернула вверх дном десертную тарелку и на нее сверху положила ложку. Я про себя хмыкнул, но промолчал. Она подозрительно покосилась на меня, но оставила все как есть. Впоследствии она тарелки больше не переворачивала.

Мы молча сидели в полумраке комнаты. Чувствовалось, что ее что-то беспокоит.

– Тебе плохо? – попытался я узнать причину ее необычного состояния.

– Нет, мне хорошо, – ответила она нарочито равнодушным голосом. – Я вот думаю, не прибрать ли здесь, а то какие-то тряпки набросаны…

– Какие тряпки? – удивился я.

Девушка посмотрела мне за спину, я оглянулся и понял, какая я бесчувственная скотина и кретин. Я совершенно забыл про принесенную одежду. Устроить девчонке изощренную пытку смотреть на новую одежду и не дать возможность ее примерить, на это способен только садист или мужчина.

– Что же ты раньше не сказала, – упрекнул я ее, – у меня эти платья из головы вылетели.

– Я знаю, – скромно призналась Аля и ехидно докончила: – Ты про свою жену думал.

Я не стал возвращаться к скользкой теме и принялся раскладывать на кровати добытые туалеты. Аля, всю жизнь прожившая в деревне, ни разу не видела городского платья. Дамы к барину не ездили, а своих крепостных подружек он дворянскими нарядами не баловал. Ее, бедолагу, ни разу в жизни не свозили даже на ярмарку.

– Посмотри, что я нашел в сундуках, может быть тебе что-нибудь подойдет, – сказал я.

Аля без церемоний сбросила с себя рубашку и попыталась надеть на себя самое роскошное платье, однако тут же запуталась в хитросплетении застежек и завязок. Я попытался ей помочь, но все время отвлекался на мелькающие в пышной материи женские прелести, чем сердил «барыню».

Это увлекательное занятие потребовало уйму времени. Наконец, с горем пополам я разобрался в конструкции старинного вечернего туалета и повязал на нем последние ленточки.

Платье оказалось бальным с глубоким декольте и открытой спиной.

Внизу оно состояло из десятка нижних юбок, видимо, заменявших кринолин. Последняя, «наружная» юбка была отделана воланчиками, оборочками, фестончиками, розеточками, кружевами и прочими неведомого названия и назначения украшениями. Так что у Али образовалась осиная талия, стянутая шнуровкой, и здоровенная… ну вы понимаете, что я имею в виду – нижняя часть.

Сказать, что платье хорошо подошло по фигуре, было бы явным преувеличением. Оно было ей узко в груди и коротко. Из-под юбок, значительно выше щиколоток, виднелись босые, в цыпках ноги, чего я постарался не заметить, чтобы не испортить девушке удовольствия. К тому же, наряду требовался большой и серьезный ремонт. Однако такие мелочи пока не смущали счастливую обладательницу. Глаза ее счастливо сияли, голова с совершенно неуместными при таком наряде косами с прямым пробором была гордо закинута.

Я предложил Але распустить волосы, она, поломавшись, согласилась, и пепельная волна слегка вьющихся волос окутала ее голые плечи. Выглядела «мужичка» просто отпадно. Я представил ее в нашем современном платье, стильной обуви, с высокой прической, открывающей идеальную линию шеи, породистое лицо с огромными глазами… Для модели ей явно не хватило бы роста и костлявости, но модели ведь и нравятся только женщинам и педерастическим кутюрье.

Теперь, когда «новая» одежда была апробирована, появилась следующая проблема, как дать Алевтине увидеть себя. Я, пристыженный своей недавней черствостью, искренне хотел ей помочь, но в доме не было больших зеркал, и ей оставалось только видеть себя «моими глазами» или идти любоваться на себя в пруду. Однако, Аля обошлась и без зеркала, крутясь и разглядывая себя, сколько позволяла шея.

В довершении всего случилась еще одна нечаянная радость. Пришедшие убирать со стола дворовые девушки, застав недавнюю изгойку и оборванку в барском в прямом смысле лишились дара речи. Не знаю, что они думали про себя, но глаза у моей подруги сияли от торжества.

Все эти одевания и связанные с ними волнения совершенно измучили Алевтину. Я видел, что она еле держится на ногах, и уговорил лечь в постель. Действие лекарств на неадаптированный к ним организм было похоже на чудо, но все-таки не настолько, чтобы за один день преодолеть тяжелую болезнь. К моему сожалению, усталость и волнения сморили мою подругу через несколько минут, а я лежал без сна рядом и думал, что раньше был не прав, считая, что женщин приятно только раздевать. Иногда одевать бывает почти так же приятно.

Глава двенадцатая

Ночь прошла спокойно. Аля почти не кашляла, и температура не поднималась. Я спал плохо, прислушиваясь к ее дыханию, и крепко заснул только под утро. Пробудился я довольно поздно от пристального взгляда. Девушка с тревогой смотрела на меня. Я погладил ее по щеке и пожелал доброго утра. Она машинально ответила.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Хорошо, – ответила она, продолжая напряженно смотреть на меня.

– Что-нибудь случилось? – встревожился я.

– Я видела твой сон, и мне стало страшно.

– И что же ты видела?