Чертобой. Свои среди Чужих

– И никогда не купаетесь?

«Только если приказ».

– А просьба?

«Твоя? Она выше приказа».

– Потому что я командир?

«И это. И другое. Командир не может быть своим, ты – да. Командир – свой. Это много больше».

– Тогда подождешь?

«Уже жду».

– Мам, дай рацию, я на озеро!

Ольга только головой покачала, глядя на стремительно влетевшую в дом дочь. Про таких раньше говорили – «чертенок в юбке». Но Лена надевает платья только по большим праздникам, объясняя, что потертые джинсы гораздо лучше смотрятся с бронежилетом и сапогами. Ей бы в куклы играть, образно говоря, но любимая игрушка – карабин. Висит на плече, даже когда выходит в огород за пучком укропа. Папина дочка. Но добрее, учитывая возраст.

– Скоро обед будет готов.

– Перловка? Не хочу. Мам, я мальчишек с собой возьму?

– С ума сошла? А если зверье набежит?

– Они защитят! Мужчины же… будущие.

Да уж, мужчины. Но неожиданно Ольга поняла, что это действительно так. Мальчишки выросли – пришли другие времена, и порог взросления значительно понизился. Не отпускать в самостоятельную жизнь сейчас, подрезать крылья орлятам и держать возле себя? А потом? Выживут сильнейшие, и дай бог, чтобы это были ее пацаны. Четыре мушкетера, четыре буйных ветра… Сашка, Витька, Сережка и Мишка.

– Пойдем.

Лена послушно пошла за матерью в полуподвальный этаж, где за печкой стоял тяжеленный, окованный стальными полосами заветный сундук. Отец строго-настрого запрещал даже прикасаться к нему, но сегодня… сегодня щелкнул замок и откинулась крышка.

– Выбирай!

Глаза разбегаются от невиданного богатства. Вот она, мечта каждой современной девушки!

– Может быть, позвать их? Пусть сами себе по вкусу выберут.

– И будут тебя сопровождать четыре гранатометчика… Нет уж, давай на свое усмотрение.

А как? Разве что… ну да, Мишке, как самому маленькому, хорошо подойдут два охотничьих пистолета шестнадцатого калибра. Будет вылитый пират Карибского моря с красной банданой на голове. Но когда прилетит стволом в лоб от отдачи, сразу сменит ее на шапку. Остальным одинаковые помповушки, иначе передерутся, выясняя, чья пушка круче. Отец с Андреем такие не любят, называя «томагавками», но именно коротышки подойдут этим недомеркам. Можно будет стрелять с ремня, не боясь, что после выстрела оружие вылетит из детских рук. Хотя… какие детские? Орлята вполне оперились, стали орлами, а то, что бриться начнут только года через четыре, да и не все еще, – мелочи. Не борода делает человека человеком. У козла вон она какая, а все равно – каз-з-з-ел!

Поглядеть на грозный отряд на улицу высыпало почти все свободное население Дуброво. Зачем? Ну что им не сиделось по домам? Нет же, повыскакивали, добавив к запаху беды целый букет мыслей и эмоций. Лена опять едва устояла на внезапно ослабевших ногах. Любопытство, одобрение, чуточку умиления и тревоги… Злорадство? Откуда?

Ее мальчишки пахнут лавром – благородным деревом победителей. Еще гордостью, обещанием, надеждой встретить врага, непременно коварного, и тут же ему показать… Что показать, они не знают сами, но лица суровы, брови сурово сведены к переносице, а губы сжаты. Но они иногда подводят – то и дело расплываются в улыбках. И глаза… глаза косят по сторонам – все ли видят, какие они взрослые, сильные, вооруженные? Все ли оценили? Особенно Никитка Малов, у которого родители педерасты… то есть пацифисты.

Из сторожки у ворот показался Сотский. Провожать и встречать рыбаков – его обязанность, взятая на себя добровольно. Оглядел воинство, бросил взгляд на садовую тележку, в которую нагружены две резиновые лодки, хмыкнул в усы:

– Ну, теперь вся рыба наша! Рацию не забыли?

– Взяли, дядь Валер! – Старший, Сашка, с гордостью предъявил включенный на прием агрегат.

– Отлично, и не выключать!

– Чай, не маленькие…

– Конешна-а-а… Лена, зайди-ка на минуточку.

В сторожке Сотский тяжело опустился на заскрипевшую лавку и выставил вперед деревянный протез.

– Осторожнее там. Что-то мне тревожно в последнее время.

– Так ведь зверье у деревни три дня вообще не показывалось. И на озеро вчера спокойно прошли.

– Я не про это. Знаешь… после отъезда твоего отца и брата у нас происходит что-то странное. Что – не пойму. Такое ощущение, что кот из дома – мыши в пляс. И две рации пропали.

– Куда?

– Вот и я хотел бы это знать.

– Люди?

– Больше некому. Не твареныши же по ним между собой разговаривают.

Лена вспомнила про Ваську. Ну да, рация ему точно ни к чему. Но кто же тогда? Остаться бы и походить по деревне, послушать запах мыслей… Как пахнет предательство? Но некогда, это все на потом, вечером.

– Ну, я пошла? Мы на связи, дядя Валер.

– Добро. Будешь «Русалкой»?

– Позывной?

– Ну!

Девушка тряхнула толстой тяжелой косой с заплетенной в нее длинной жемчужной нитью:

– Буду!

Когда ворота и стена деревни скрылись за пригорком, Лена остановила братьев. С видом заговорщика оглянулась по сторонам, понизила голос до таинственного шепота и спросила:

– Ребята, вы тайны хранить умеете?

Ну какой же мальчишка в здравом уме ответит на такой вопрос отрицательно? Не только сохранит любой секрет, но и приумножит его, и… и даже сам не знает, что сделает, но готов землю есть в подтверждение.

– Землю не нужно, а вот руки от оружия держите подальше – пристрелите еще ненароком мою тайну.

Заулыбались довольно. Как же, они взрослые, сильные и опасные. И выжидающе уставились на старшую сестру.