Чертобой. Свои среди Чужих

– Вряд ли. Ты бы выдал кому-нибудь постороннему тайную винокурню? Вот-вот, и я о том же – монополия с тремя сотнями процентов прибыли.

– В первоисточнике еще про виселицу было.

– Поэтому и замаскировались. Насколько могу судить о здешних порядках, за такой бизнес по головке не погладят.

Ну да, правильно, неконтролируемое самогоноварение и у нас в Дуброво приравнивалось чуть ли не к измене Родине, со всеми вытекающими последствиями. И дело даже не в пьянстве как таковом – переводить зерно на черт знает что, пусть даже отличного качества и двойной перегонки, в высшей степени нерационально. Нет, гнали и мы, но в медицинских целях, к праздникам, к «после бани» и «с устатку». Меру знали. Кстати, если после успешного освобождения детей немного задержаться и… Мечты!

От дальнейших мечтаний отвлек Андрей:

– Пойдем?

– Прямо сейчас?

– А чего ждать? Попадем в город засветло, а там уже и посмотрим, что к чему. Может, все же «языка» получится взять. Интересно, что за сволочь того украла?

Нашел чем забивать голову! Лучше бы подумал о том, как самим не встретиться с неведомым чудовищем, рвущим горло за доли секунды. Какая-то мутация у тваренышей? Если так, то против такого противника наши ружья совершенно не пляшут – слишком быстрый, зараза. Утешает одно – работает в паре с людьми. Не ангел же небесный в кустах матерился?

– Погоди. Дай рацию – скажу Никитину, что сегодня на толкач возвращаться не будем.

Подземный ход порадовал – хотя и пробираемся на четвереньках, но сухо. Свод и стены полукруглые, будто идем в трубе. Да вроде так и есть, под рукой прощупываются деревянные клепки закопанных в землю дубовых бочек. Уложены аккуратно, стыки чем-то заизолированы, и заканчивается все это в подвале дома уже внутри городской стены. Не вплотную к ней, метров за пятьдесят, если судить по ощущениям. Надо же, и не лень было кому-то рыть? Тут за неделю не справишься, да и месяцем вряд ли обойдешься. Но вот зачем, неужели только ради самогонки?

Ответ нашелся сразу, как выбрались из лаза. Узкие подвальные окошки, почти бойницы, к тому же забранные решеткой, метровой толщины стены, железные двери… Да тут жил параноик вроде нас, пытавшийся устроить убежище от всех на свете неприятностей. Не удивлюсь, если в полу обнаружится люк на минус первый и минус второй этажи. Будь побольше времени, можно бы и поискать – в подобных местах встречаются весьма полезные вкусняшки. Полезные как для здоровья вообще, так и для целостности организма в частности.

Дверь, даже на вид похожая на банковский сейф, задраена изнутри. Ладно, пусть, сначала осмотримся здесь. Подтаскиваю под окошко пару деревянных ящиков, они протестующе скрипят и потрескивают под ногами, но выдерживают мой солидный вес. Что там снаружи? А нет ничего – взгляд упирается в кирпичный забор не меньше двух с половиной метров высотой. Наверняка поверху битое стекло вмуровано, традиционное украшение, но отсюда не видно. Бывший хозяин дома не только параноик, но и мизантроп. Одобряю.

– Ну как там, пап? – Андрей отвлекся от прилаживания растяжки на люк подземного хода. – Мы сейчас где примерно?

– Я что, учитель географии?

– Нет, но интересно же.

Меня тоже разбирает любопытство, поэтому решаю подняться наверх. На двери кремальера, как на подводной лодке, поворачивается мягко и плавно, хорошо смазанные петли не скрипят. Вот и замечательно, лишний шум нам совершенно ни к чему.

Андрей первым заглянул в приоткрывшийся проход и тут же отшатнулся:

– Закрой!

Да, шибанувший в нос запах не был самым приятным. Там что, свиней откармливают несвежими трупами?

– Дай флягу!

Большой глоток, «ведьмино зелье» прокатывается по пищеводу и взрывается в желудке холодным огнем – теперь почти на час притуплено все, кроме зрения и слуха. Кончики пальцев слегка онемели и потеряли чувствительность. Ерунда, зато можно хоть горчицу ложками жрать.

– Будешь?

Снова открываю дверь. Однако… Смрад все равно такой, что глаза слезятся. Плевать, будем считать это терниями, за которыми звезды. Темно, бетонная лестница ведет вверх, к свету. Электрическому свету? Откуда он, и почему не слышен шум генератора?

Восемь ступенек, потом площадка. Еще восемь ступенек. Дальше помещение без окон, но прямо в потолок бьет луч стоящего на столе торчком фонарика. После мягкого полумрака подвала видно только его, остальное сливается в одно темное пятно с яркой точкой по центру. Если в комнате кто-то есть, то сейчас прилетит очередь. От холодной жути секундного ожидания по спине пробежал тонкий ручеек, а седалищный нерв плаксиво завопил, что он, мол, предупреждал!

Выстрелов нет. Вместо них – стон. Идет откуда-то справа и заставляет сильно сжать зубы. Знакомо… так стонут люди, для которых боль заслонила все, и спасение от нее только одно. Но не приходит – остановилась костлявая на пороге и смакует страдания, как выдержанное вино, наслаждаясь букетом и растягивая мгновения в целую вечность. Старая безносая крыса…

А теперь слева… и прямо… вокруг почти физически ощущаемая боль. Привыкли к свету – вижу койки, обычные двухъярусные солдатские койки. На слежавшихся, в бурых и желтых пятнах, матрасах – люди. Нас не видят, большинство без сознания, а те, что лежат с открытыми глазами, смотрят в потолок. Тюрьма? Нет, чистилище.

– Больница? – ахнул Андрей.

– Добро пожаловать в ад, сын. И мы здесь – главные демоны.

– Почему?

– Почему? – я повторил вопрос и показал на ближайшего, с грязными бинтами на культях ног, человека. – Помню его в прицеле. Там, у дебаркадера.

– Но…

– Да, выбора не было. Да, или мы, или они. Такая война, такая жизнь. Это не компьютерная стрелялка.

– Я знаю. – У Андрея непроизвольно дернулась щека. – Ты пытаешься задвинуть речь о том, что не следует испытывать эйфорию от убийства людей? Так ее нет.

– Ну хоть что-то понял.

– У меня хороший учитель.

Далекий стук входной двери заставил вздрогнуть и прижаться к стенам. Кто-то шел по коридору, насвистывая песенку из мультфильма про Чебурашку. Неужели тот самый волшебник из голубого вертолета собственной персоной? Сейчас разберемся – голубой вагон не обещаю, воспитание не позволяет, но все равно мало не покажется.

– Поприветствуем гостя.

Андрей кивнул и встал справа от входа. Появившийся на пороге человек в белом халате остановился и окинул комнату довольным взглядом:

– Орелики, ваша мамочка прилетела! – Поднял перед собой небольшой пластмассовый чемоданчик. – Кто тут не боится укольчиков? Слышит кто-нибудь или нет?

– Я услышал. Что, легче стало? – Приклад влетел самозваному доктору в печень. Андрей успел поймать согнувшегося пополам гостя и бережно усадил на пол. – Дяденька, тебе плохо?

Человек в белом халате потрясенно молчал и пытался ухватить воздух широко открытым ртом. Не получалось, в него попадали только обильно текущие по щекам слезы. Пришлось помочь – несколько сильных шлепков по щекам хоть и не восстановили полностью дыхание, зато вернули разбегающиеся в разные стороны глаза в изначальное положение. Странно, а у этого нет бороды. Совсем нет, выбрит до синевы, заметной в плохом освещении, и благоухает одеколоном. «Олд спайс» или «Фаренгейт»? Хотя чего гадать, сейчас сам и расскажет, нужно только спросить правильно, максимально вежливо, но предварительно хорошо зафиксировать. Можете не верить, но доброе слово творит чудеса даже со злыми афганскими моджахедами.

Этого и фиксировать не нужно – застыл в испуге. Узнал нас? Неужели мы становимся настолько популярными личностями среди местного населения, что взрослые дяденьки писаются при одном взгляде? Великие и Ужасные Чертобои! Звучит! Но тут, правда, скорее всего последствия удара в живот.

Опускаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть ему в глаза:

– Здравствуйте, доктор!

– А-а-а…

– Нет, дорогой мой, так не пойдет, вы не на приеме у логопеда.

– Что вы от меня хотите?

– Я? Помилуй боже, зачем мне чего-то от вас хотеть? Не примите за хвастовство, но у нас и так все есть. Ну, почти все, кроме счастья, денег и совести. А вот у этого парня, кстати, еще нет башни и тормозов. Не желаете убедиться лично?

– В каком смысле? – Надо же, очухался и пытается искать в словах второй смысл. Там и первого-то никогда не было.