Чертобой. Свои среди Чужих

– На палубе не хрен делать. Привязывайся, я тебя к противоположному борту перетащу.

Что же, вполне разумно, а то будем стоять как те тополя на Плющихе, щелкая клювом. Или кто там клювом щелкает, дятлы на тополях? Да по фигу кто… Зато удержим павловчан на берегу от соблазна закончить переговоры прицельной пулеметной очередью. Ну да, не вводи во искушение малых сих.

Пока в рубку поднимался Никитин, вызванный из машинного отделения подменить меня у руля, я успел внимательно рассмотреть парламентера. Не отношу себя к великим физиономистам, тем более не являюсь поклонником системы Ломброзо, но бородач производил вполне приличное впечатление. Правильные черты лица, на котором нет, так сказать, печати порока, внимательный взгляд умных и цепких глаз. На ладонях, поднятых в знак миролюбия, до сих пор не сошли мозоли. Такие бывают… да много от чего бывают, когда зарабатываешь на хлеб собственным горбом.

– Добрый день, Николай Михайлович! – Первое, что сделал гость, это вежливо поздоровался. Культурный, мать его…

– Может быть, и добрый, – киваю в ответ. – Мы разве знакомы?

– В какой-то степени да. Видите ли, я местный министр обороны и по долгу службы просто обязан знать вероятного противника.

– Вот как?

– Конечно. Ваше досье… и ваше тоже, – короткий поклон в сторону Андрея, – пришлось изучить в первую очередь. Можете не верить, но у нас отличная разведка. Вот остальное несколько… как бы выразиться… слабовато.

– Я это заметил. Ну-с, с чем пожаловали, господин министр?

– Зачем такая официальность?

– Вы же не представились.

– Ах да, извините. Евгений Иванович Баталин.

– Спасибо, буду знать. И все же повторю вопрос.

По лицу парламентера пробежала едва заметная тень:

– Я пришел с взаимовыгодными предложениями. В какой-то степени взаимовыгодными. Хотя это еще как посмотреть…

– И что же предлагаете?

– Просим, Николай Михайлович, всего лишь просим. Причем самую малость – верните нам корабль и захваченное на дебаркадере оружие.

– Иначе? – Маска доброжелательного равнодушия все еще держится.

– Не понял…

– Обычно такие требования заканчивают угрозами. Типа – иначе всех убьем, пожалуемся старшему брату-каратисту, вызовем милицию, оставим без сладкого, пасть порвем… Вариантов много.

– Ну где же здесь требования? Говорил же – просьба. А условия просты – беспрепятственный проход через город. Более того, дадим машину для груза. «Уазик»-буханка устроит?

Мля, до чего честные глаза у господина министра, когда он все это говорит. Настолько честные, что по спине ползет холодок и рука тянется к пистолету.

– Не совсем равноценный обмен получается, Евгений Иванович, – вмешался Андрей.

– Эх, молодой человек, – делано вздохнул Баталин. – Разве можно быть настолько меркантильным. Есть понятия, ценность которых совершенно невозможно измерить. Вот возьмем любовь, например – братская любовь, сколько она стоит?

– Вы на что-то намекаете?

– Я? Да помилуй боже, зачем же мне намекать? Наоборот, просто открытым текстом говорю, что некоторые бессовестные, беспринципные и жестокие люди из города послали меня поговорить о дальнейшей судьбе ваших мальчишек. Представляете, эти сволочи похитили их и держат в заложниках. Вот гады, правда?

Поднявшееся изнутри бешенство заставляет стиснуть фальшборт, на который опирался во время разговора, так, что пальцы чуть не рвут толстый металл. В террористов и заложников решили поиграть? А глаза, гнида, отводит…

– Вы не боитесь, Евгений Иванович?

– Чего? – Парламентер все-таки посмотрел на меня. – Если честно сказать – боюсь. Но более всего за ваших сыновей. Эти уроды из Временного правительства способны на все, даже на самые крайние меры. Так не стоит ли их избежать, Николай Михайлович?

Говорить больше не о чем, еще немного, и всажу пулю между этих внимательных, чуть прищуренных глаз.

– Проваливай.

– Но как же дети? Поверьте, мне было бы неприятно, если с ними что-либо случится. Сколько им? Самому старшему лет десять?

– Ну ты, хуила… – Андрей демонстративно перекидывал из руки в руку гранату. – В случае чего я ведь тебя искать буду, а не твое засранное правительство. Подумай.

– Значит, такова судьба, – Баталин пожал плечами. – Так что же мы решим?

Что ответить? Не знаю… а решение нужно принимать прямо сейчас. Нет, оно давно принято.

– Война.

– Заметьте, это исключительно ваш выбор.

– Знаю. А теперь проваливай.

– Обещаете, что дадите спокойно уйти?

– Да, уходи, стрелять не будем.

Баталин кивает согласно и, отвязав шнур, отталкивается веслом от борта. Пускай, я до него еще доберусь. Не сейчас.

– Андрей, пойдем.

– Ага, одну минутку, пап.

Поднимаюсь по трапу в рубку долго – сердце почему-то стучит с перебоями, через неравные промежутки времени. Никитин встретил коротким вопросом:

– Ну?

– Хреново.

– Все?

– И даже более чем…

Договорить не успел – длинная пулеметная очередь с левого, обращенного к берегу борта прервала на полуслове. Почти сразу же на пол посыпалось стекло, это ответные выстрелы добивали остатки боковых окошек, а там, где их закрыли фанерой, появилась редкая цепочка аккуратных дырочек.

– Вот ведь… – Рукоять на себя до упора, давая дизелям полную мощность.