Империя на краю

А тут за разговорами мы и не заметили, как начался город Горький, в котором как известно всегда ясные зорьки. По городским улицами пролетели со свистом, а в 21 веке на этом проспекте Гагарина по вечерам можно было часами выстаивать. Вот и моя деревня, вот и дом можно сказать родной, а вот и клуб имени Анюты, а вот и сама Анюта, стоит на сцене и пытается спеть жалостливый Сиреневый туман… ну не женская это песня, не женская, да и голос у Анюточки не для нее.. но ладно, говорить ничего не буду.

Нам конечно обрадовались, спросили, где закупленное добро – я ответил, что в машине, пойдемте каждый возьмет понемножку, чтобы Полинам Андреевнам лишнюю пищу для ума не давать. Книги с пластинками просто показал, что они есть, пусть в багажнике лежат, Вера попросила одного БониМ-а, выдал. Джинсов каждый взял по 2 штуки, мне 3 осталось, и по одному тихо-незаметно прошмыгнули обратно в клуб.

После внимательного изучения и рассматривания штанов и возник вопрос, который я собственно с утра предвидел – а можно мы по одной штуке себе возьмем, джинсы-то классные, когда еще такие получишь… Со вздохом махнул рукой, разбирайте, потом сочтемся, себе тоже взял. Разобрали – Монтана почему-то пользовалась гораздо большим спросом, Вранглер только я присмотрел и Вовчик. Девочки отправились примерять обновки в спортзал, мы остались в актовом. Подошло практически всем… только в длину кое-кому укоротить бы надо. Вот так вся наша развеселая гоп-компания переселилась в американские синие штаны… просто великое переселение народов какое-то состоялось.

Тут у меня почему-то начала крутиться в голове одна знакомая мелодия… а я иду такая вся… нет, не в дольче-габано, а в джинсах монтана… за 2 минуты переделал сердючкин текст на более созвучный эпохе, какие сейчас нахрен Дольче с Габбанами, они только через 7 лет появятся на горизонте, туманную вина-ванну заменил на более понятную рюмку водки, товарные марки мобильных операторов на названия папирос, «он сидит в одноклассниках» на «он сидит с одноклассниками», ноты тоже быстренько накидал на коленке – народ больше был занят джинсами и на меня внимания не обращал. Подошел к включенной Ионике, не сильно сложнее она баянной-то клавиатуры, да и наиграл мелодию, а петь по бумажке предложил Вере, ее голос больше всего подходил. По ходу дела значит комментировал происходящее:

– Эта песня о трагической судьбе девушки, которую бросил ее парень, и вот она идет по весеннему городу, с трудом сдерживая слезы, и единственное, что служит ей утешением, так это новые джинсы Монтана, рюмка водки и сигареты Стюардесса:

А я иду такая вся в джинсах Монтана,

Я иду такая вся, на сердце рана.

Слёзы душат-душат, я в плену обмана,

Но иду такая вся в джинсах Монтана.

Мне уже восемнадцать, в паспорт страшно смотреть,

Он сказал, я красивее всех на планете.

Почему ночью злой не смогла сказать "нет",

Дайте мне рюмку водки, дайте ж пачку сигарет.

Почему мы не вместе, дай мне ответ,

У него Беломор, у меня Стюардесса.

Что такое любовь, кто откроет секрет,

Дайте мне рюмку водки, ну дайте ж пачку сигарет.

А я иду такая вся в джинсах Монтана,

Я иду такая вся, на сердце рана.

Слёзы душат-душат, голос мой простужен,

Я иду такая вся, он мне не нужен.

А я иду такая вся в джинсах Монтана,

Я иду такая вся, на сердце рана.

Слёзы душат-душат, я в плену обмана,

Но иду такая вся в джинсах Монтана.

Верунчик схватила мотив с первого раза, молодец, со второго вообще все прокаталось почти как для записи – закончил выступление, раскланялся, ответил на многочисленные вопросы, ты что ли это сочинил? Сказал, что народ сочинил, народ, а я только Монтану вставил и записал все на бумажку. В народ, я так думаю, это уйдет, но со сцены петь наверно нельзя будет… если только джинсы заменить на что-то более отечественное… да и рюмку водки хотя бы на вино… ладно, там видно будет. А Анюта похоже обиделась, что не ей песню отдал, стоит вон губы надувши… ну ничего, родная, Настасью Филипповну не одна ты умеешь включать.

Дал задание Вере связаться с родственницей в комиссионке и сдать оставшиеся штаны, только сначала со мной цену обсудить конечно. Он согласно кивнула. И еще вспомнил о чернокнижнике Евтушенко:

– Андрюха, можно я от тебя позвоню по делу?

– Ну можно конечно, – ответил он.

Пошли к нему в квартиру, набрал номер (по памяти помнил, она у меня хорошая), тууу-тууу-тууу, – Алло! – Здрасть, это Сережа такой, позавчера вам книжки оптом предлагал на толчке, так они у меня появились, не передумали брать? – Да нет, не передумал, а что появилось? – «Парень из преисподней» и свежий «Зарубежный детектив» по 10 штук (пластинки я пока решил попридержать, неча все яйца в одну корзину класть). – Первые возьму по 10, вторые по 12. – Так я их через пару часов закладываю в ячейку, номер и код сообщу сразу после. – Договорились. Ту-ту-ту.

Вот и славно, 90 р навару, а с пластинками попозже разберемся.

Станислав Игоревич продолжает выходить из сумрака

Когда выходил из подъезда чисто автоматически посмотрел по сторонам и неожиданно в арке на той стороне улицы увидел что-то знакомое… ба, да это ж Станислав Игоревич собственной персоной. Игоревич тоже увидел меня и сделал приглашающий жест… таки клиент кажется созрел. Ответил ему сложным жестом, показал 2 пальца буквой V и сделал круг рукой в сторону своего подъезда и обратно, надеюсь он понял, что подойду через 2 минуты. А сам козлиным скоком побежал на свой 4 этаж… где же этот чертов ключ? А, вот он, быстро в комнату, быстро вытащить альбом с фотографиями, быстро взять пару штук и назад. Надеюсь Игоревич не убежал.

Нет, Игоревич не убежал, а скромно сидел на прихотливо изогнутой садово-парковой скамеечке, классике развитого социализма. Подошел, сел рядом, поздоровался за руку.

– Так что ты там говорил про свою мать? – тихим голосом спросил Игоревич.

– Сорокалет Клавдия Алексеевна, 43 года, родилась в Тамбовской области, дед по отцу был донским казаком, про остальных предков ничего не знаю, окончила пединститут, несколько лет отработала на Волыни, потом переехала сюда, работает учительницей в 160-й школе, хорошо готовит, знает много блюд из русской, украинской и еврейской кухни (квартирная хозяйка в Ковеле из них была). Фотки, если интересно, вот, – и я вытащил из кармана заготовленные фотографии. – Здесь она на Украине лет 20 назад, а это годичной давности на демонстрации…

Игоревич с интересом изучил, что я ему в руки дал, потом сказал скрипучим голосом:

– Ну ничего так… но ты же сам понимаешь, что так эти дела не делаются…

– Да понимать-то я понимаю, – с нажимом продолжил я, – но вот ты сам посмотри со стороны, какие в наших реалиях у вас шансы познакомиться? Нулевые, если не сказать меньше, ни по работе, ни после нее вы пересечься никак не сможете, очень разные среды обитания у вас. На вечера «Для тех, кому за 30», я так понимаю, ты не ходишь, да и она тоже. А тут я так сказать слегка искривлю традиционные траектории вашего существования и у вас он появится, это шанс, пусть небольшой, но… ей-богу, вы оба еще люди нестарые и заслужили 10-15 лет счастливой жизни.

– А если я ей не понравлюсь?

– Ну если да кабы… тогда значит плакать будем, и потом, я тебя умоляю, Игоревич, ты ж мужчина хоть куда, в самом расцвете сил, можно сказать, и таланта, да еще и с портфелем, а портфель, если не знаешь, дает любому мужику 100 бонусных очков сверху, – ответил я и мысленно добавил, а еще аптечку со 100% здоровья, автомат BFG и одну несгораемую жизнь.

– И как же по-твоему произойдет наше знакомство?

– Ой же какая проблема, ну хоть так, – весело сымпровизировал я, – завтра ты меня вызываешь к себе… неважно зачем, обсудить наглядную агитацию к юбилею например… и просишь прийти с родителями, ну то есть с родителем, райком типа хочет познакомиться с семьей молодого реформатора. А во время беседы мне неожиданно звонят, что-то там случилось у нас допустим, это я тоже организую, я исчезаю, а вы продолжаете беседу. Как-то так вот…

– Ну не знаю, не знаю… надо подумать, – протянул Игоревич.

– Думай, как надумаешь, дай знать… кстати давно все хотел спросить, имя у тебя такое оригинальное, Станислав, и фамилия тоже – не из поляков будешь?

– Угадал – наполовину, отец поляк, мать украинка.

– Может ты и родился где-то в тех же местах, что и я? Не в Ковеле?

– Рядом, Ровненская область… я ведь под Волынскую резню попал, – со вздохом продолжил он, – слышал про такое?

– Откуда, Игоревич, расскажи…

– В 43 году вы, украинцы (я русский, просто родился там – сразу возразил я), ну ладно, просто украинцы, добрые и отзывчивые, резали тогда нас, поляков, как кур.