Цена алчности

– Прошу прощения, – извинилась Лаванда, вставая, – я вынуждена вас оставить.

Она прошла к пилотам, и Иван вновь посмотрел в окно. Президентский аврал закончился вчера, едва ли не половина сотрудников РАО ушла в накопившиеся отгулы, и смотреть на воцарившееся в Поясе безлюдье было даже как-то непривычно. За месяц круглосуточно кипящих работ он успел отвыкнуть от обычной пустоты «Ареала».

– Внимание всем! – вновь зазвучали динамики. – Приготовиться к ускорению! Готовность десять секунд!

Берёзов привычно взялся за страховочные поручни. Кто-то из лаборантов Лаванды ткнул ногой в увесистый ящик, стоящий неподалеку, убеждаясь в том, что груз не сдвинется с места, и торопливо пристегнулся привязным ремнём. Вертолёт резко увеличил скорость до максимальной, и Иван отыскал взглядом пустующие нитки железнодорожных путей, фактически являющиеся сейчас границей Зелёной Зоны. «Скоро у неё будут две железные дороги», – мелькнула мысль. Винтокрылая машина миновала Шаг Выброса и сбросила скорость. Тряска утихла, и снизу знакомо раскинулась мутно-жёлтая синева деревьев.

Приблизившись ко второму железнодорожному полотну, вертолёт сменил курс, обходя стороной стоящий на путях бронепоезд. Иван с интересом вглядывался в ярко-красный бронированный локомотив. Он казался совсем новеньким, будто только что вышел из депо в свой первый рейс. Ни потускневшего металла, ни облупившейся краски, не было видно даже царапин, словно состав стоял не на заброшенных путях в центре Зелёной Зоны, а где-нибудь в центральном выставочном павильоне музея железнодорожных войск. Казалось, если провести пальцем по любой из бронеплит, то она затрещит от идеальной чистоты, будто тщательно вымытая тарелка. Этот ухоженный вид резко контрастировал с потемневшим деревом наполовину прогнившего вагона, прицепленного в самом хвосте состава. «Видимо, как раз там и прятался Рас», – вспомнил рассказ юного поисковика Берёзов.

– Неприятная неожиданность, – Лаванда подошла к Ивану и, взявшись за поручни, тоже разглядывала бронепоезд, – да ещё и Красный… – Она озабоченно нахмурилась. – Надеюсь, он тут ненадолго, иначе распугает мне всех зверей в районе лаборатории.

– Значит, это не байки, – уточнил Берёзов, – о том, что брошенные бронепоезда двигаются сами по себе? А то я уже начал удивляться, почему не заметил его раньше, когда мы прилетали и улетали в ЛП-32. Честно говоря, мне казалось, что он должен быть где-то южнее.

– Он там и был, – недовольно поморщилась Лаванда, – где-то южнее. Прикатился сюда вчера вечером и стоит. Не мог протянуть ещё пару километров! – хмыкнула она. – Теперь приходится делать крюк.

– Странно, что его не попытались уничтожить, раз он так опасен, – удивился Иван. – Сил у РАО для этого вполне достаточно.

– Почему же не пытались? – усмехнулась Лаванда. – Пытались. А разве вам об этом не рассказывали? Понимаю, – она скорчила пренебрежительную гримаску, – наша служба безопасности не любит признаваться в своем бессилии. И вертолётами его обстреливали, и даже с военными связывались, те его бомбили с большой высоты.

– Безрезультатно? – произнес Берёзов скорее утвердительно, нежели вопросительно. – Его состояние, мягко говоря, не похоже на разбомбленное.

– Верно, – кивнула Лаванда, – он сам по себе аномалия на колёсах, снаряды и бомбы поглощает, словно губка воду. Когда он уехал с того места, где его бомбили, вокруг живого места не осталось, земля была перепахана на два метра вглубь. Но ни на рельсах, ни на шпалах, ни даже на насыпи путей не нашли ни малейшей выбоины. Всё стояло нетронутое, словно бомбёжек и вовсе не было. В конечном итоге бронепоезда оставили в покое.

– Интересно, – качнул головой Берёзов, размышляя о том, что при случае надо будет разузнать про эту историю. Любопытно, пробовали ли взрывать или разбирать рельсы вдали от поезда? Наверняка пробовали, но что из этого вышло?

Через несколько минут вертолёт начал заходить на посадку над ЛП-32, и лаборанты засуетились, готовясь к выгрузке. Иван собрался было помочь им с многочисленными ящиками и коробками, но Лаванда остановила его.

– Пожалуйста, Туман, не проявляйте лишней активности, – попросила она, – мне важно снять с вас показатели в разных фазах нагрузки организма, и лучше начать с положения спокойствия. Мои сотрудники справятся сами.

Пилот закончил отстрел пробников, и МИ-8 ткнулся колесами в утрамбованную землю посадочной площадки.

– Пройдёмте в лабораторию. – Лаванда увлекла за собой Берёзова. – Я обещала, что отпущу вас обратно с вертолётом, так что у нас не более двух часов, а это очень немного. Надо успеть сделать хотя бы основные тесты.

В лаборатории их уже ждал помощник Лаванды. Ивана раздели до белья, уложили на специальный стол и облепили изрядным количеством датчиков, анализаторов и прочих проводов и проводков. Учёные долго возились со всевозможными приборами, запихивали его в трубу томографа, снова возились с приборами, потом попросили полсотни раз присесть и отжаться, после чего всё повторилось заново. Наконец помощник Лаванды вымолил у неё перекур и, получив целых пять минут, выскочил из лаборатории.

– Лаванда, можете объяснить, что же вы хотите во мне найти? – поинтересовался Берёзов, глядя, как по мере исследований она становится всё грустнее.

– Хоть что-нибудь, не такое как у всех, – устало вздохнула молодая женщина. – Я применила свои разработки, в корне отличающиеся от официально принятых, но… – Она печально покачала головой. – Признаюсь честно, пока ничего найти не могу.

– А может, во мне ничего такого и нет? – улыбнулся Иван. – Знаете, как в той старой присказке про поиски чёрной кошки в тёмной комнате…

– Что-то должно быть! – решительно возразила Лаванда. – Я уверена! Вы смогли успокоить предельно напуганного Дикобраза, он даже взял из ваших рук лакомство, а ведь ему в тот момент было совершенно не до еды! Такое можно осуществить только при одном условии – животные не чувствуют исходящей от вас агрессии! Быть может, они даже чувствуют в вас защиту! Я предполагаю, это связано с вашей прошлой профессиональной деятельностью. При всём при том, что убивать – часть вашей работы, первоочередной ваш долг суть защита и спасение невинных. Не исключено, что ваше подсознание настроено на это, и животные чувствуют в вас защитника, а не убийцу. И не важно, что пока мне никак не удаётся найти способ хоть как-то зафиксировать эту вашу особенность, я не сдамся! Понять суть вашего феномена – единственный путь в Эпицентр, а без него проблему «Ареала» никогда не решить.

– Вы собрались в Эпицентр? – не поверил своим ушам Берёзов. – Вы это гипотетически или серьёзно?

– Абсолютно! – подтвердила Лаванда. – И серьёзнее не бывает! Мне жизненно необходимо туда попасть! И не просто сходить на экскурсию, но получить возможность закрепиться там и начать полноценную работу! А для этого надо понять, как встроиться в единое пси-поле «Ареала» в статусе не просто невраждебного существа, необходимо быть для него субъектом гарантированно дружественным!

– Не хочу никого обидеть, – осторожно сказал Иван, – но даже если вы убедите местную фауну в своём дружелюбии, как вы собираетесь решить проблему зомбирования, или, как у нас говорят, не влиться в стройные ряды Тёмного Властелина?

– Я уверена, что это грани одной проблемы! – с жаром воскликнула Лаванда, почувствовав любимую тему. – Сейчас я вам объясню! Смотрите сами: ни вас, ни Болта звери «Ареала» не принимают за врагов. Вы по своей психологии защитник, и они это чувствуют! Болт выходил из Эпицентра ещё ребёнком, не осознавая исходящей от «Ареала» смертельной опасности, и ему повезло дойти до Ухты живым и невредимым. Редкостная удача, единственный случай на всё это мёртвое место, но тем не менее это произошло! И его подсознание, подсознание ребёнка, заметьте, зафиксировало «Ареал» как лишённое угрозы образование! И позже, когда Болт вырос и стал часто бывать в Зонах, он именно потому и смог безвредно для себя посещать Красную Зону, что его подсознание не испытывает к «Ареалу» агрессии. Оно разумно опасается враждебных животных, Зомби, аномалий и тому подобного, но не излучает в пси-поле ужаса или ненависти, потому что не питает к Зонам вышеозначенных эмоций. Вот почему «Ареал» не влияет на его сознание, пси-поле фиксирует его как своего, как часть себя! И я уверена, что в вашем случае индикация пси-поля тоже не будет враждебной! «Ареал» считает ваше подсознание защитника слабых и попавших в беду и не предпримет по отношению к вам никаких враждебных действий! Косвенно это подтверждает тот факт, что вы не подвержены так называемому Зову аномалий. Вы сами мне рассказывали, что даже Болт удивлялся вашей невосприимчивости. После я прочла его отчёты, и они ещё больше убедили меня в правильности моей гипотезы. В вас что-то есть, и я должна, нет, обязана это понять, чтобы попасть в Эпицентр. Только там можно раскрыть загадку «Ареала», все эти Зелёные, Жёлтые и Красные Зоны – не более чем периферия! Истинное знание находится в Эпицентре, и академик Лаврентьев это понимал.

Лаванда замолчала, переводя дух, и Берёзов воспользовался возникшей паузой:

– Однако он не вернулся, – напомнил Иван, – ушел в Эпицентр и пропал без вести. И не факт, что он до него вообще дошёл.

– Я отдаю себе в этом отчёт, – согласилась Лаванда, – и совсем не хочу подвергнуться зомбированию. При всей моей любви к животным, подсознательно я, как и любой обычный человек, боюсь щедро наделённых десятиметровыми клыками и ядовитыми когтями существ. И пси-поле не воспримет меня в ипостаси дружественного субъекта, как, скорее всего, и произошло с академиком Лаврентьевым. Вот почему мне так важно понять ваш феномен. Без понимания сути Эпицентра «Ареал» не остановить. Вся эта периферия, состоящая из Зон, увеличивается, не меняя ширины своих поясов, и только Эпицентр растет в диаметре. Это может означать лишь одно: Зоны осуществляют подготовительные процессы для изменения захваченных территорий до состояния Эпицентра. Расширение Эпицентра – вот конечная цель «Ареала», и чем раньше я туда попаду, тем больше будет шансов найти реально действующий способ противодействия всему этому.

Пневматика системы герметизации дверей коротко зашипела, и в помещение вернулся помощник Лаванды.

– Владислав Павлович, готовьте Дикобраза, – попросила она ученого и вновь обернулась к Ивану: – Сейчас нам предстоит финальный и самый важный эксперимент. Мы попытаемся смоделировать ситуацию, при которой раскрываются ваши уникальные способности, и предпримем попытку записать любую, даже малейшую активность вашего мозга и тела, а также реакцию Дикобраза. Мы очень долго готовили этот эксперимент!

– Александр, несите клетку с опытным образцом, – вышел в эфир учёный на внутренней частоте ЛП-32, – у нас всё готово.

С Ивана сняли часть проводов и датчиков, оставив несколько самых необходимых, и в целях безопасности разрешили надеть штаны и обувь. Пока он зашнуровывал ботинки с высоким берцем, Лаванда, со старательно скрытым интересом разглядывавшая, как перекатываются тугие канаты мышц под его кожей, коротко объясняла суть эксперимента:

– Дикобраза заранее довели до состояния агрессии. – Она стояла возле огромной, в рост человека, приборной стойки и щёлкала многочисленными кнопками и переключателями. – И теперь вам предстоит его успокоить тем же способом, то есть при помощи шоколада. Мы загодя сделали все необходимые замеры, когда кормили его в спокойном состоянии. Теперь сравним полученные данные: спектры излучений, их ширину, амплитуду, полосность и многое другое. Плюс ваше состояние в момент контакта: кровяное давление, ритм сердечных сокращений, активность коры головного мозга и подкорковых центров – словом, все, что сможем зафиксировать в принципе. Всего более двухсот параметров. Если бы у меня было больше времени, я бы прежде записала вариант спокойного кормления в вашем исполнении, но, к сожалению, наш сеанс и без того подходит к завершению. Вертолёт вылетает через полчаса, это всё, на что мне удалось уговорить пилотов, – эксперимент неофициальный, и разрешения ГНИЦ на него у меня нет.

Входные двери снова зашипели, и лаборанты внесли внутрь клетку с Дикобразом. Клетку поставили в нескольких шагах от Ивана и открыли боковую стенку, после чего лаборанты бодро ретировались подальше и торопливо расхватали длинные штанги электрошокеров. Едва клетка лишилась стены, Дикобраз неуклюже засеменил на свободу. Протопав пару метров, он остановился, и горящие злобой жёлтые глаза с подозрением обшарили взглядом окружающую местность. Поняв, что он всё ещё в западне, Дикобраз скрылся под панцирем, улегся на пол и распушил спинные колючки. Берёзов заметил среди них несколько знакомых проводков – Лаванда умудрилась прикрепить свои датчики даже к хищному зверю.

– Поразительно! – констатировал учёный. – Он не обращает на вас внимания! Совершенно! Хотя ещё пять минут назад кидался на лаборантов, загоняющих его в переноску!

– Вы пишете, Владислав Павлович? – Лаванда на мгновение оторвала взгляд от прыгающих на дисплее перед ней штрихах энцефалограммы мозга. – Есть что-нибудь нестандартное?

– Пишу всем, чем могу, Мария Сергеевна! – торопливо закивал ассистент, сверяясь сразу с десятком приборов. – Но пока ничего.

– У меня тоже, – нахмурилась та. – Туман, пожалуйста, приступайте! – Она протянула ему крупную плитку шоколада. – Попробуйте заманить его обратно в клетку… – Женщина замялась и торопливо добавила: – Только, пожалуйста, будьте осторожнее!

– Да уж постараюсь, – покачал головой Берёзов, снимая фольгу с плитки.

«Всё-таки учёные не от мира сего, – отметил он про себя, – чудненький экспериментик! Называется: „Откусят ли тебе руку?“ Удивительно, что при такой непосредственности у самой Лаванды до сих пор сохранились все пальцы на руках. Хотя, быть может, стоит обратить внимание на пальцы ног?» Это вызвало у него невольную улыбку. Иван представил себе, как такое могло прозвучать. Что-то типа: «Лаванда, вы не могли бы разуться?» Тут же мелькнула мысль: будь тут Медведь, он бы сделал ироничное лицо и предложил сразу попросить раздеться, мол, чего мелочиться-то? Грубиян он у нас, просто жуть! Берёзов скользнул взглядом по соблазнительной фигурке Лаванды. А мысль совсем не плоха, на самом деле… В этот момент Дикобраз щёлкнул челюстями, и «не те мысли» покинули Ивана с лёгкостью порыва ветра.

Голова зверя уже не пряталась под панцирем. Чёрная блестящая мочка носа слегка подрагивала, принюхиваясь. Берёзов сделал шаг, присел и протянул Дикобразу шоколадку. Тот резво оттяпал от неё небольшой кусочек своею усеянною жуткими зубами в несколько рядов пастью и довольно зачавкал. Далее всё прошло, как по сценарию: животное неторопливо ползло вслед за Берёзовым, подбирая куски шоколада, тот провёл его по малому кругу обратно к клетке, забросил туда оставшуюся часть шоколадной плитки, после чего Дикобраз без колебаний вполз внутрь, спеша за лакомством.

– Запирайте, – кивнул лаборантам учёный. – Феноменально! – Он посмотрел на Лаванду: – Животное не выказало никаких признаков агрессии или беспокойства!

– Я же говорила! – воскликнула та. – Я была уверена, что всё получится! – Она обернулась к Берёзову: – Это полностью подтверждает состоятельность теории пси-поля! Вы не излучаете агрессии, и животные платят вам тем же! Спасибо вам огромное, Туман, для нас это очень много значит! Вы представить себе не можете, насколько это важно!

Однако праздничная эйфория учёных закончилась очень быстро. Первичный анализ записанных данных, который немедленно бросилась проводить Лаванда, ничего не дал. Она несколько раз пробежала глазами распечатки и поникла. Её помощник принёс ещё один ворох только что отпечатанных лент, испещрённых синусоидами и графиками, и они принялись тихо обсуждать их между собой. С каждой минутой Лаванда грустнела всё сильнее. Иван оделся и, сидя на стуле в углу помещения, молча следил за негромким разговором двух учёных. Печальная Лаванда совсем не походила на ту наглую стервозную дамочку из лекционной аудитории, с которой он впервые встретился полгода назад. Сейчас она более похожа на расстроенного ребёнка, у которого пропал любимый котёнок. Берёзов поймал себя на мысли, что ему хочется обнять её, осторожно прижать к груди и успокоить. «Представляю, что сейчас по этому поводу изрёк бы Медведь…»

– Лаванда, что-то не так? – поинтересовался он.

– Нет-нет, все прошло как надо и даже лучше, – торопливо ответила молодая женщина, неловко улыбнувшись, – но, к сожалению, нам не удалось зафиксировать ничего существенного… очень жаль. – Она с грустью вздохнула.

– Если это поможет, я могу покормить его ещё раз, – предложил Иван.

– Спасибо, Туман, вы очень добры, – поблагодарила Лаванда, – но, боюсь, это нам ничего не даст. Вероятно, мы просто не знаем, что именно надо измерять, и сейчас попадём пальцем в небо. К тому же Дикобраз далеко не самый сенситивный представитель фауны «Ареала»… В общем, повторение эксперимента с вероятностью в девяносто девять процентов ничего не даст. Уносите! – Она кивнула лаборантам, и те потащили клеть с животным обратно в виварий.

Гарнитура радиостанции ученого коротко зашипела, пробубнив что-то ему в ухо, и помощник Лаванды сообщил: