Черный парус беды

– Ура! – подвел черту Федор. – Меняем курс!

Козлов пропел дребезжащим козлетоном:

– Белый парус надежды!..

Тут уж я не выдержал – оборвал:

– Петь, хочешь – пой, но, умоляю, что-нибудь другое. Хотя бы «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

– Йо-хо-хо, и бутылка рома! – радостно заорал Козлов.

Все рассмеялись.

Глава седьмая

– И почему это по моей милости? – оскорбился Федор.

В этом он был прав, а я… я перегнул. Но интересно, если бы Чистый уперся, как бы тогда поступил Полуяров? Неужели отказался бы от своих кладоискательских планов? Ой, сомневаюсь я.

– Оставим, – чувствуя шаткость своей позиции, пошел на попятный я. – Где карта?

– У Козлова, – удивился моему вопросу Федор. – Как думаешь, где он?

– Если он жив, то искать его нужно там, где крестик на карте. Я так думаю.

– Ну… – неуверенно протянул Полуяров.

– Другие предложения есть?

– Есть, – сказала Шелестова. – Надо Джона сюда перенести.

– Это во вторую очередь, – отрезал я. – А в первую надо думать о живых. Или хотя бы о потенциально живых. Но лично я верю, что Петька жив, и вам верить советую Федь, ты помнишь, где это чертово место, ну, где крестик? Ты же карту видел, рассматривал, это нам Козлов ее только мельком показал.

– Ну… – опять завел свою шарманку Полуяров.

– Вспомни!

Федор закатил глаза к небу, но не для того, чтобы полюбоваться парящими там буревестниками или редкими кучевыми облаками, – он вспоминал. Потом он посмотрел налево, направо и, сориентировавшись, вытянул руку в указующем жесте:

– Вон гора, видите?

Он показывал на гору, у подножия которой мы с Шелестовой были сегодня утром.

– Если идти с юго-запада, там есть расщелина. Перед ней две скалы, как ворота. В расщелине пещера. В пещере клад. Он закопан, но неглубоко, на полштыка лопаты, на 15 дюймов, как утверждал Мюррей.

Я прикинул расстояние: где-то километра два, всего-то. И даже как-то обидно стало: мы с Шелестовой кружили вокруг да около, а возьми чуть в сторону, как раз у той расщелины бы и оказались. А где расщелина, там и пещера с золотом и Козловым. Хотя, скорее, только с Козловым. Потому что, если бы все было так просто, то клад Уильяма Кидда давно бы нашли. Впрочем, опять же не факт. Ну, пещера, с какой стати в ней копать? Да и мало ли здесь пещер!

– Тогда прогуляемся, – сказал я и позаботился о товарищах: – Мила, пойдешь?

Помнится, отправляясь утром в наш первый вояж по острову Селваженш, я задал такой же вопрос, и Шелестова ответила категорическим «да».

– Да, – сказала она и на этот раз.

– А ты, Федь, возьми себе что-нибудь перекусить.

– Да я уже, – успокоил меня Полуяров и вытащил из кармана огрызок колбасы. И ей-ей, это был остаток той самой «палки», которую глодала на «Золушке» наша сердобольная Мила.

– А ты еще возьми!

Федор послушно выудил из пакета пачку печенья. Потом снял непромоканец.

Шелестова осталась в своей мокрой бирюзовой «пуме», совсем о здоровье не думает.

Мы пошли по берегу. Чтобы не быть обгаженными чайками-сагарраса, с запасом обогнули их птичий базар. А вот и откос, по которому я скатился на «пятой точке», невольно явив миру останки немецкого матроса.

– Там она, мумия, – сказал я Федору.

Полуяров любопытства не проявил – слегка повернул голову и тут же вновь уставился себе под ноги.

– Ты чего, Федь?

– Проклятие, – проговорил тихо Полуяров.

– Что?

– Проклятие!

Не был я уверен, что с Козловым все в порядке. Потому и сдержался. А так хотелось ругнуться! Потому что это все Петя. Сначала пугал нас сольным исполнением песни про белый парус и черный парус, потом принялся проклятием стращать. Якобы, настигнет оно каждого, кто возжелает пиратских сокровищ.

Впервые о проклятии Петя упомянул на следующий день после того, как «Золушка» взяла курс на острова Спасения. Все-таки Козлов был со сдвигом. С маленьким или большим – это как посмотреть. И от обстоятельств зависит. К примеру, есть люди, которые перед взлетом начинают доверительно сообщать соседу последние данные по статистике авиакатастроф, а когда самолет выкатывается на рулежку, с умным видом роняют фразы, типа: «Что-то мне не нравится, как правый двигатель работает, да и закрылки почему-то не шевелятся». С точки зрения соседа, такой «знаток» достоин четвертования, и его сумасшествие не может служить фактором, смягчающим вину. Но если подобные речи слышишь где-нибудь на даче – за чайком да шашлычком, тут можно и отмахнуться от назойливого любителя печальной статистики, ну, переутомился человек, ему посочувствовать надо.

Петя Козлов был из этой когорты доброжелательных психопатов. Он не жалел красок, расписывая беды и несчастья, которые пали на голову тех, кто осмелился посягнуть на тайну острова Селваженш-Гранди. Куда там проклятию Тутанхамона! Там горести и болезни поразили тех, кто нашел гробницу и вошел в нее. А в случае с кладом Уильяма Кидда, зло выкашивало всех еще на подступах к сокровищу. Корабли тонули, люди травились консервами, кто-то попал под лавину, среди алчущих пиратского золота постоянно вспыхивали ссоры, часто доходило до поножовщины и стрельбы. И только одного «копателя» – Афонсо Коэльо с Мадейры, проклятие до поры обходило стороной. Но и тот, в конце концов, стал его жертвой – умер. Помню, я спросил Козлова, сколько лет было достопочтенному сеньору Коэльо, когда он вверил душу свою Господу. «Шестьдесят девять», – ответил Петя, посмотрев на меня осуждающе. «Пожил, значит», – сказал я.

Видя, что я пребываю в тисках сомнений, Козлов переключился на Полуярова, последнего прилежного слушателя. Еще до меня Петю с его «страшилками» последовательно отфутболили Джон, Мила и Чистый. А Федор внимал и как-то даже попенял Козлову, что не знал о проклятии раньше. Знал бы – не ввязался в такое опасное предприятие. «Это вряд ли, – помню, подумал тогда я. – В Москве ты над этой чепухой посмеялся бы и посоветовал другу Пете пить валельянку»

Джон терпел это безобразие долго, но все же не выдержал и на правах шкипера приказал Козлову отставить разговорчики, смущающие незрелых членов экипажа. Петя на эту гневную филиппику ответствовал, что он так шутит. «И шуточки тоже отставить!» – рявкнул Дудникофф.

Что было делать Козлову? Пришлось помалкивать. Однако зубы дракона были брошены в пашню, и вскоре дали ростки. В шторм Полуяров все время говорил о проклятии, и все наши попытки его образумить оказывались тщетными. Дошло до того, что владелец «Золушки» потребовал прекратить поход за сокровищем и идти в Касабланку. Тут даже Козлов бросился его увещевать, клятвенно заверяя, что нет никакого проклятия и никогда не было, это он развлекался. Уговорить Полуярова мы уговорили, но дальнейшие события показали, что в рассказах Козлова и впрямь что-то присутствует, что-то мистическое и зловещее. Бывает же: пальцем в небо – и в яблочко.

– Нет никакого проклятия, – напомнил я Федьке о признании Козлова. – Петька все выдумал.

– Это он сказал, что выдумал, – покачал головой Полуяров. – Чтобы назад не повернули. А проклятие есть!

– Мил, ну, хоть ты ему скажи!

Шелестова, шедшая чуть позади нас, догнала Федора и положила ему руку на плечо:

– Не бойся. Скоро все кончится.