Подземный бастион

Бабка покачала головой. Такую ватагу и не прокормить, если в самом деле на все выходные приехали. За столом всё угощение они смели за десять минут, бабка только взмахнула руками. Аппетит у ребяток прямо-таки зверский.

Из русской печи блины гораздо вкуснее. Их не надо переворачивать: блин сразу жарится со всех сторон. Вынимается сковорода с блином, как в сказке, румяным, тонким, запашистым. Такой блин макаешь в сметану, густую, как созревший мед, и спешишь отправить в рот, уже полный сладкого предчувствия.

Как-то по осени бабушка запекла целого гуся. Он лежал в чугунной жаровне точно поросенок, уснувший в блюде с печеными яблоками. Сочный, нежный, с тонкой хрустящей корочкой. Вкуснее мясного блюда не едали.

– Не знаю, что на обед вам сварганить. Гусята еще с ладошку, ягнята с кошку! – Улыбалась бабушка, глядя на смакующих хлопцев.

– Сделай похлебку из картошки, молока и яиц. Когда она только что из печки – такая вкуснотища!

– А я думаю, какой бы продукт не положить в печку, оттуда он выходит такой, что пальчики оближешь, – сказал Жора, слизывая с пальцев сметану.

– В печке встроенное волшебство! – воскликнул Жига.

– Не волшебство, а мастерство, – поправил Жук. – Сейчас вам покажу, как обыкновенное мастерство встает вровень с волшебством.

После завтрака переместились в крытый двор. Жук выкатил мотоблок. По характеристикам почти мини-трактор. Сам едет, тащит за собой плуг с регулируемой глубиной вспашки. Есть и борона, и целый арсенал приспособлений.

Яркое майское солнце обдавало июльской жарой. Ребята скинули рубашки, ничуть не смущаясь молочной бледности кожи и далеко не атлетического телосложения. Жора весь в складках жира, Жига, наоборот, с торчащими во все стороны костями. Лишь Жук сложен пропорционально с легким очертанием бицепсов.

Дело спорилось. Отвалы тучной земли под граблями превращались в пух. Слой чернозема в полметра. Вспахивать такую землю одно удовольствие, никакого напряга.

Жук поглядывал на соседние участки и примеривался, как в случае заказа будет там пахать. Да, участки плохо спланированы. Посередине пашни громоздятся фруктовые деревья, кустарники. Это собьет ритм и внесёт немало ручной работы.

Упластаешься, а взамен получишь гроши. Хотя, по словам бабушки, за вспашку есть твердая такса с повышающими коэффициентами: за срочность, сложность, повышенное качество. Тут важно правильно подать себя, продать свой труд на взаимовыгодной основе.

Бабка то и дело выходила в огород, поглядывая на работничков. Когда Жук приостанавливал вспашку, она махала рукой. Дескать, получается неплохо, продолжайте в том же духе. Приятно и то, что взрослеет внук в правильном направлении. Не мается дурью, не хулиганит и не приучается к пьянке. Земля – она лучший наставник. В школе не научат столько доброму и хорошему, чем обыкновенная работа на земле.

После обеда бабка попросила первым делом распилить на дрова амбар. Участок земли под картошку вспахан, под морковь вскопала с матерью Жука, засеяли сразу. Под остальные овощи вспахивать рано: от палящих лучей почва пересохнет.

Крышу амбара, полусгнившую от времени, Жук разобрал ранней весной, когда она провалилась от снега. Сруб еще крепок, хотя и почернел, истончал. От длительного воздействия перепада температур потерял надлежащую плотность укладки. На дрова, так на дрова!

Жук рванул кик-стартер, пила вслед за резким движением рук взревела совсем как мокик, когда удирали от джипа. У Жука явно дремлют большие способности в управлении механизмами. Из мокика выжимает сверх заявленных лошадиных сил. Мотоблок у него играючи поднимает пласты тучной земли. Бензопила заводится с первого тычка.

Играя клавишей газа, Жук приступил к распилу. Начал сверху, около венца, и повел пилу вниз. Жора и Жига встали поодаль – их помощь не нужна. А вот когда Жук перейдет к противоположному венцу, нужно будет аккуратно перемещать высвобожденные бревна к месту временного складирования.

Жук, словно пропускал через себя тональность пилы, вгрызающейся в плоть древесины, добивался направлением и силой подачи равномерного басистого гула. Он уже перешел ко второму пилу. Бревна, поддерживаемые напарниками, без проволочек складывались поодаль. Следующим этапом должен стать распил бревен на чурки, которые сложат в поленницу, а в следующие выходные расколют на дрова.

Такая работа по плечу двум крепким мужикам, которые будут то и дело останавливаться на длительные перекуру и балякание о том о сем. Потом еще потребуют по стакану водки с хорошей закуской. Ту же работу делают трое пятнадцатилетних подростков, но без водки и табачного дыма. Бабка нарадоваться не могла. Таких помощников еще поискать! И работают со сноровкой, слаженно и деловито. Заглядеться можно.

Вдруг под бешено вращающейся цепью скрежетнуло. Сноп ярких искр вырвался вместо опилок. Такое ощущение, что цепь уткнулась в незамеченную металлическую скобу, утопленную в бревно сруба. Жук моментально сбросил обороты и выдернул из пропила шину с цепью.

– Гвоздь? – спросил Жора, подскочивший на помощь. – Я видел гвозди длиной в тридцать сантиметров и толщиной в палец. Возьми чуть правее.

Жук взметнул глаза, дескать, не учи ученого. Но правее взял. С предельной осторожностью ввел шину с острой цепью в коварное тело древесины.

Распил старых построек всегда таит неожиданность, вследствие чего может слететь цепь или погнется шина. Ремонт встанет в копеечку. Лучшее, что может быть, затупятся режущие кромки. Заточка цепи – операция рядовая, больших денег не требует, но время теряется.

Не пройдя одной четверти толщины бревна, цепь вновь со скрежетом выбросила фейерверк искр. Жук поспешно вынул пилу. Нет, это не гвоздь и не скоба. Это нечто объемное.

– Может быть, для жесткости забили трубу? – предположил Жига.

– Тогда с торца её должно быть видно. – Жора быстро обогнул угол сруба, глаза уперлись в торец. – Смотрите, сердцевина трухлявая!

Жора отковырнул от торца гнилушку сердцевины, рука смело вошла вовнутрь.

– А-а-а! – завопил Жига. – В таких расщелинах селятся змеи!

Жора быстро выдернул руку. Со среднего пальца капала кровь.

– Я что говорил? Быстрее отсасывай кровь и выплевывай. Это яд!

– Счас змеюку перережу пополам, – сказал Жук, потрясая пилой. – Жига, стой напротив торца. Как появится змея, бей топором. Я и вправду прошлой весной загнал гадину под амбар. Черная гадюка больше метра длиной.

Жора побледнел. Смерть не входила в его планы. Страшнее смерти – паралич, страшная аллергическая реакция, от которой тоже помрешь, но не сразу. Прежде боль разорвет тело на кровоточащие части. Жора сунул палец в рот, губы зачмокали, точно у годовалого карапуза, получившего соску-пустышку,

Пила взревела. Соприкосновение с металлом не прошло бесследно. Жуку требовалось больше усилий для распила. В полуметре от неудавшегося пила сделал второй. На этот раз успешный. Следующий пропил – у противоположного венца. Жига придерживал бревно. Как только Жук отошел в сторону, он легким титановым ломиком поддел кругляк, аккуратным рывком спихнул его с верхнего ряда сруба. Метровый остаток венца остался белеть свежим распилом.

Жук отложил пилу. Вдвоем с Жигой ухватились за култышку бревна. Жора, невзирая на сочащуюся кровь, взял топор, занес стальной клин над головой, приготовившись к сокрушительному удару. Жук вместе с Жигой рванули остаток венца. Раз, второй… култышка вышла из угла сруба. С грохотом что-то серебристое ухнуло под ноги. Жук с Жигой успели отскочить.

Жора не растерялся. Хлобыстнул что было сил и злости. Эмоциональное воздействие сделало удар сокрушительным, но слепым и неточным. Чурка превращена в щепки. Но то, что предстало перед удивленным взором, заставило разом вскрикнуть.

В куче щепы, трухи, в налете свежих опилок, поблескивая старинным серебром, стоял ларец сантиметров тридцать в длину и пятнадцать в ширину.

– Вот тебе и змея, – прошептал Жора и, сплюнул остатки крови, вытер покалеченный палец о штанину.

– Это что – клад?! – вскричал Жига.

Жук присел на корточки, обе руки ухватились за ларец и переместили его на коленки.

– Тяжелый, – пробормотал он.

– Из чистого золота! – воскликнул Жига.

– Какое золото? Из серебряных пластин сделан. Пластина по пластине. Одни расклепаны в каркас, другие – точно чеканка. Или гравировка. Непонятно…

– Что же внутри? – прошептал Жора. – Дай подержать.

Жук, протянув ларец, сказал со смешком:

– Держи. А лучше ставь его на чурбак.

Ребята уселись вокруг, разглядывая находку и не решаясь открыть. Елы-палы, настоящий клад! Этому амбару, который пилят на дрова, не менее двухсот лет. Когда-то вокруг него ходили бородатые кряжистые старообрядцы, опальные золотодобытчики. Да и сам прадед Жука крестил лоб двумя перстами, серебро и золото утаивал от царской власти, перешедшей на троеперстное крестное знамение.

– Красивая коробочка! – Жора причмокнул языком. – И очень тяжелая. Открывай быстрей, Жук. Что медлишь?

– В этой коробочке, скорее всего, упрятан клад, значит, это принадлежит государству, – произнес Жига с видом знатока.

– Ты уверен, что это клад? – усомнился Жук. – Это сейф. И принадлежит нашей семье: бабуле, мамане и мне.