Равки

Равки
Сергей Валерьевич Мельников

В сентябре 1969 года из военного посёлка Кесаево в Мурманской области отправились три офицера-подводника, а в положенное время не вернулись – заблудились в тундре. Долго бродили и вышли к дому местных жителей, лопарей Михаила и Натальи. Моряков хозяева приняли гостеприимно, накормили, напоили и даже предложили на лодке отвезти к ближайшему посёлку, но только утром – сильно руки устали у Михаила. Наталья постелила гостям в веже и ушла, только больно горячие взгляды бросала она на молодого лейтенанта. Беспокойная ночка выдалась…

Сергей Мельников

Равки

По тундре шагают три чужака, брусника кровавит соком их резиновые подошвы, ломаются под широкими плечами хрупкие берёзовые веточки. Где прошли – следы заливает прозрачная вода, распрямляется ягель. Минута – и нет их, будто и не было тут никого сотни лет.

Чужаки эти: капитан третьего ранга Игорь Валентинович Волков, командир дивизиона живучести, Шумилов Виктор Юрьевич, командир гидроакустической группы, и Саня Виноградов, лейтенант, отчество ещё не выслужил. Куда идут, уже не знают. Вот знакомая сопка, а взобрался на неё, и будто калейдоскоп кто потряс: стекляшки те же, а порядок другой. Волков за пятнадцать лет службы в тридцать четвёртой дивизии атомных подводных лодок облазил окрестности Кесаево на три дня пути в глубину, тундру знал до камушка, до самого мелкого ручейка. Камушки были, ручейки были, но не там и не те. Весь день протопали, темнеть начинает, вокруг, насколько зрения хватает – ни огонька.

* * *

– Всё, привал! – объявил Волков. – обмозгуем, что дальше делать, котелок уже не варит.

Саня скинул рюкзак, бросил сверху ружьё и сразу растянулся на примятом папоротнике. Волков полез в свою поклажу, а Шумилов подошёл к молодому и пнул его в подошву сапога

– Едрён-матрён, лейтенант Виноградов, совсем берега потерял? Кто мне обещал, что будет "всё-всё-всё делать, только возьмите"?

Саня подскочил, улыбаясь во весь рот и отмахнул твёрдой ладонью от лба:

– Тащ капитан-лейтенант, разрешите приступить к исполнению?

– Не препятствую!

Саня достал примус и заправил его из маленькой канистры. Вскрыл брикетик индийского чая, раскидал по кружкам рафинад. Пока чайник закипал, Волков жестом подозвал Шумилова.

– Разбалуешь молодого до потери субординации, – тихо сказал он.

– Не, Валентиныч, не переживай. Саня – парень правильный. В первый день уработать незнакомого старшего по званию, может даже своего будущего командира – дорогого стоит. До сих пор челюсть болит. – Он потёр скулу. – Нас с училища помнишь? Ходили перед старшими офицерами, как две Магдалины перед апостолами.

– Ну смотри сам.

– Смотрю, Игорёх, смотрю в оба, и вижу, что хороший офицер вырастет, и надёжный товарищ.

И только он это сказал, появился Саня в своём обычном состоянии "рот до ушей", с двумя дымящими кружками в руках:

– Товарищи офицеры, чай. Осторожно, горячо.

Они приняли кружки, а молодой застыл, повернув голову в сторону чащи.

– Ты чего, Сань? – спросил Волков.

– Дым, вроде…

– Точно не от горелки?

– Не, дерево горит.

Охотники встали, повели носами.

– Вроде да, – сказал неуверенно Шумилов. – Оттуда тянет.

– Где дым – там люди. – Волков натянул на плечи рюкзак и подхватил ружьё. – Пошли, узнаем, где очутились. Сань, у тебя нос как у собаки, иди вперёд.

Виноградов без промедления нырнул в лес.

Шумилов знал молодого всего три дня. Тогда, утром, Виктор спустился в подвал ДОФа поколотить грушу – он любил тренироваться в пустом зале. В эти часы тут никогда никого не было, но сейчас в открытую дверь падал свет.

Возле груши боксировал белобрысый парень с широкой рязанской физиономией. Он не сразу заметил в проёме недовольного крепыша с тонкой полоской чёрных усов, а, как увидел, придержал раскачивающуюся грушу и сказал, извиняясь:

– Доброе утро! Зашёл вот размяться, ничего? – и поспешно добавил: – Если я вам мешаю, могу уйти.

– Оставайся, зал общий, – без удовольствия разрешил Шумилов и снял с крючка скакалку.

Парень продолжил истязать грушу, настороженно поглядывая на Виктора, но тот упёрся отрешённым взглядом в лампу под крашенной решёткой. Шумилов любил эти ранние утренние тренировки в пустом зале, считал его своим, и понимал, что не прав, но ничего не мог поделать. Он злился на парня и злился на себя за свою злость.

Хорошо разогревшись, Шумилов бросил ревнивый взгляд на занятую грушу и нырнул под канаты. Виктор боксировал с тенью, как с непрошенным гостем и не смотрел в его сторону, но слышал, что удары стали слабее и реже, потом вовсе затихли. Он отвлёкся от невидимого противника и заметил, что парень стоит за ограждением и внимательно следит за его движениями. Когда их взгляды пересеклись, молодой спросил:

– Не хотите спарринг?

На ринге чинов нет, но многие ли свежескроенные летёхи примут сразу эту истину? В том, что пацан только из училища, сомнений не было: его выдавали глаза. Через несколько лет службы на подплаве наивный блеск в очах потускнеет, и они примут вид привычно-удивлённый от бесконечной мудрости командования. В этих – наивных, серых – все ещё сияет жаркое небо Севастополя.

– Галоша? – ответил вопросом на вопрос Шумилов.

– Так точно! – с той же смущённой улыбкой ответил парень. – Лейтенант Виноградов. Направлен для прохождения службы в группе акустиков а-пэ-эл ка-двадцать тридцать четвёртой ди-пэ-эл[1 - Атомная подводная лодка К-20 34-й дивизии подводных лодок].

– Ну-ну, вольно, не на мостике. Как зовут тебя, лейтенант Виноградов? – а сам с облегчением подумал: "Хорошо, не ко мне."

– Александр.

– А я Виктор. Залезай, вызов принят.

Они сошлись, коснулись перчатками. Его противник покачался на носочках, привыкая к покрытию и сразу хуком проверил оборону. Виктор закрылся, ответил тем же. Парень стремительно увернулся и ушёл влево. Единственная горящая в зале лампа оказалась за его спиной. Шумилов оценил, он с первых секунд понял, что просто не будет.

Парень улыбался так, будто танцевал с красивой девушкой, а не дрался с незнакомым офицером. Двигался он легко и точно, телом владел абсолютно, боксировал азартно и напористо, но каждый раз, когда Виктор пытался достать увлёкшегося противника, натыкался на жёсткую защиту, которая сменялась новой атакой. Шумилов сам был таким, но с годами набрал мощь и растерял лёгкость. Такого сильного противника у него ещё не было: у парня оба достоинства были на высоте. Шумилов улучил момент, когда парень в пылу атаки приоткрылся. Его прямой в голову был стремительным, но апперкот лейтенанта Виноградова был чуточку быстрее.

Через минуту лейтенант виновато заглядывал ему в глаза и протягивал граненый стакан с водой, а Виктор проверял языком зубы. Челюсть саднила: бились они без шлемов, но его это не беспокоило. Проигранный Виноградову поединок сулил новые бои: азартные, сложные, нескучные, – и Виктор был счастлив. Наверное, под влиянием этого радостного ожидания он и предложил лейтенанту пойти с ними на охоту. Валентиныч не одобрил, но отзывать приглашение офицеры не стали: недостойно как-то.

Лес поредел. Папоротник сменился белесым ягелем с кровавыми каплями брусники. Саня стоял на краю каменной скалы и тяжело дышал. Виктор остановился рядом, он удивлённо покосился на молодого и понял, что задыхается тот от восторга.

Он прибыл сюда сразу после севастопольского училища. Салага, думал, едет на советский север, а попал на другую планету. Из города раскалённых белых камней, пропитанных бензином и йодом, многолюдного, узкого, суетливого – в бескрайний простор тундры и холодного моря, где тот же йод, но приглушённый, смешанный с грибами, мокрым мхом, и ваксой с собственных ботинок. Он стоял на краю скалы, вдыхал отравленный севером воздух и гнал напитанную им кровь по венам в мышцы, пропитывался, врастал. Этот воздух только раз пусти в лёгкие и не забудешь никогда.

Сопка, на вершину которой они забрались, оказалась кратером, заполненным прозрачной водой. Дальний край озера терялся в дымке, а слева от них в озеро выдавался каменистый мыс. Спросил бы кто у лейтенанта Виноградова, был он в своей жизни счастливее, – ответит: "Пока нет".

Волков склонился к уху Шумилова и еле слышно прошептал:

– Провала нет.