«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»

Макс открыл тяжёлую дверцу, сел на перетянутое свежей белой экокожей сиденье. Когда-то мелким он сидел на коленях деда и пытался провернуть тяжёлый руль. Потом, постарше, фыркал:

"Дед, ездишь на старье, продал бы, купил что-нибудь поприличней"

Дед благодушно ворчал:

"Много ты понимаешь в приличиях"

Да ничего не понимал, надо признать. Макс провёл рукой по торпеде, свет сквозь лобач подсвечивал голубым прозрачную шкалу спидометра. Ухоженная машина производила впечатление ретро-лимузина. Он провернул ключ в замке… тишина.

Под капотом аккумулятора не оказалось. Батарея и пятнистая бакелитовая крышка обнаружились на верстаке. Макс улыбнулся: дед был неисправимым аккуратистом.

Макс снова провернул ключ, взревел, запускаясь, двигатель. За долгие годы езды на пассате Макс от механики совсем отвык. Дергаясь, выехал на заасфальтированную площадку перед воротами. Вылез, вернулся к гаражу и застыл перед распахнутыми воротами.

После того как всё закончится, Таня продаст дом. Она после смерти деда предлагала это сделать, Макс не дал. Скоро возражать будет некому. Придут покупатели, откроют гаражные ворота, а там… Макс поднял с пола брезентовый чехол, аккуратно его сложил, сунул на полку. Не стоит одному мертвецу позорить другого. Скоро они встретятся, ни к чему деда расстраивать. С мыслью, что после смерти попадёт совсем в другое место, он запер гараж.

Белая «Волга» довольно резво летела по трассе. Абсолютная свобода сбивала с толку. Ему некуда ехать, не с кем разговаривать и нечего делать. Никаких обязательств. Плюнуть на всё и поехать в Бутово, в уютный домик на охраняемой территории, там прожить оставшиеся дни в тишине и комфорте.

Стемнело. Он гнал по ярко освещённому шоссе, по пустой полосе, а на встречке за отбойником тянулась бесконечная пробка на выезд из столицы. Показался МКАД. Вместо того, чтобы свернуть на него, Макс газанул прямо по Можайке. Взвизгнув тормозами, вывернул на до боли знакомую дорогу к своему дому, припарковался. Во дворе было пусто.

Он не знал, зачем приехал сюда. Быстро, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, сквозанул через детскую площадку. Нашёл прикрытую кустами скамейку, откуда видны были окна их квартиры. Свет горел только на кухне. Крошечное пятнышко света на 16 этаже, от которого он не мог оторвать взгляд. Сидел и смотрел каменным истуканом, не шевелясь. Потом встал, исчез в темноте, вернулся с бутылкой коньяка. Пил его из горла, салютуя горлышком далёкому окну, пока спиртозная жижа не кончилась. Шатаясь и отрыгивая, вернулся к машине, упал на разложенное сиденье, провалился в сон.

Таня выглянула в окно. Далеко внизу слабо освещённая детская площадка. В тенях деревьев чудились тени людей, совсем крошечных с такой высоты. Таня подумала, что сейчас там, внизу, может быть Макс. Она очень сильно захотела его увидеть, услышать его голос. Она уговорит его подняться, или просто посидит с ним внизу. Хоть несколько часов, или хотя бы несколько минут вместе. Натянула кроссовки, кинулась вниз.

Двор был пуст, площадка тоже. В маленьком скверике чуть дальше тоже никого. Только пустая бутылка из-под коньяка на одной из скамеек. Таня забрала её и выкинула в урну. Как-то сразу обессилев побрела домой.

В лифте её охватила ярость. Она ненавидела Борзова, он украл у неё жизнь. Такое простить нельзя. Таня схватила телефон, в контактах ткнула в "Виктор МЧС". Прижав трубку плечом, распахнула косметичку.

"Сдохни, Борзов, а я буду жить!" – думала она, слушая гудки.

9

Ранним утром с Чечёрского проезда на новую двухполоску свернул грузовик. Он шёл ровно, разгоняя клочья тумана. Белый бок перечеркнула зеленая полоса с надписью "ФСИН России". Ни сирен, ни спецсигналов автозак не включал. Только негромкий гул мотора, тонущий в тумане. Не сбрасывая скорости, он проскочил мимо ворот "Реабилитационного центра Роспотребнадзора" и остановился перед сетчатыми воротами аэродрома Остафьево. С минуту ничего не происходило. Водитель заглушил мотор, выжидательно посмотрел на пассажира, молодую девушку в синей форме ФСИН с погонами старшего лейтенанта. Девушка кинула взгляд на часы и пожала плечами:

– Ждём. Выходить запрещено.

Она заметно нервничала. На белом виске билась голубая жилка.

Водитель неопределённо хмыкнул. Ему до смерти хотелось закурить.

Когда девушка-лейтенант потянула из кармана мобилку, со стороны ангаров на дорожку вывернул Хаммер, подъехал вплотную к воротам с той стороны. Из него вылез тощий парень в камуфляже, но с неуставной стрижкой. Лениво позевывая он прошёл сквозь пустую проходную, запрыгнул на подножку автозака, вгляделся в кабину. Сквозь мутноватое стекло белело лицо симпатичной девчонки в форме. Парень подмигнул ей, дружелюбно улыбаясь, типа:

"На нервяке? Понимаю. Не дрейфь, подруга"

Подруга нервно сглотнула. Достала ксиву, приложила к стеклу. Парень в камуфляже кивнул, дал отмашку. Длинная секция решетчатых ворот поползла влево. Хаммер развернулся и медленно поехал к ангарам. Автозак с сопровождающим на подножке за ним.

Вслед за чёрной кормой внедорожника ФСИНовский грузовик въехал в пустой ангар. Ворота опустились. Защёлкали, разгораясь, люминесцентные лампы над головой. Водитель уныло оглядел стоящие вдоль одной из стен бочки с горючим, с досадой кинул пачку Кэмела на торпеду:

– Идите, товарищ старший лейтенант, сдавайте груз. Мне там делать нечего.

Девушка выдохнула, выпрыгнула из машины. Попыталась придать лицу официальный вид. Перед хаммером стояли четверо: Худой парень с подножки, двое охранников в чёрных костюмах и молодая девушка, чуть младше её, одетая как менеджер высокого ранга с папкой в руках. Старлей прикинула общую стоимость одежды и украшений и с трудом сдержала завистливый вздох. Ей такая роскошь не светит. Она чуть растерялась, к кому обращаться, застыла на полушаге. Девушка с папкой улыбнулась, шагнула к ней с протянутой рукой.

– Я Арина – её улыбка не содержала никаких эмоций. Простое сокращение мимических мышц.

– Старший лейтенант Иванец – старлей пожала протянутую руку

– А по имени?

– Варвара Александровна. Выводим?

Арина кивнула, раскрывая папку:

– Давайте акты о переводе.

Старлей протянула ей пачку бумаг. Арина перелистала, сверилась со своим списком. Из кузова выпрыгнул боец в камуфляже с укоротом. Встал чуть в стороне, держа оружие наизготовку. За ним, один за другим, на асфальт ангара осторожно спускались угрюмые зеки в тюремных робах. Руки у всех были стянуты наручниками за спиной. После того, как спрыгнул четвёртый, из кузова вылез ещё один охранник с таким же автоматом. Вдвоём они быстро построили заключённых в шеренгу, встали чуть впереди. Дула направлены на подопечных.

Арина спокойно перебирала бумаги, сверяла лица с фотографиями. Старлей напрягла память.

Слева направо.

Сушёный, с тюремным загаром, руки в партаках – вор-рецидивист Феликс Алиев, кличка "Кунак". В состоянии алкогольного опьянения зарезал свою сожительницу и двух её малолетних детей. Младший – его родной сын. Наряд приехал, когда он паковал в мусорные мешки куски их тел, что-то насвистывая себе под нос. Дверь не была закрыта, на приезд сотрудников милиции он не обратил никакого внимания. Приговорён к высшей мере социальной защиты.

Этому хоть бы хны, стоит щерится гнилым ртом, как перед особо весёлым аттракционом. Полный псих.

Второй, очкастый живчик с отвисшей слюнявой губой. Похож на препода. Преподом и был. Алексей Семёнов в Самарском универе преподавал вышку, а по ночам нападал на припозднившихся прохожих. Просто кромсал ножом, старался изуродовать лицо, никаких попыток сексуального насилия. Выжившие жертвы нападения помнили только лыжную маску и какой-то странный, запах пота, будто смешанный с ацетоном.

Когда разрозненные дела из разных районов Поволжья объединили в серию, опера дали ему кличку "Лыжник". Журналистам понравилось. Больше всего времени ушло на выбивание доступа к ЕМИАС. Минздрав и Роспотребнадзор сопротивлялись, но все же выдали дозированную информацию про пациентов поволжских эндокринологов. Постепенно сужая круг, вышли на математика с ножом. Приговорён к высшей мере социальной защиты.

Третий совсем пацан. Белобрысый, симпатичный. Встретила б такого в клубе, могла и закрутить. Никита Сутеев, химик-любитель. На пару с братом организовал подпольную фабрику синта. Завалили своей дрянью Москву, вышли на другие рынки, начали поставки в Европу. Потом с кем надо не поделились и старшего Сутеева, занимавшегося силовым обеспечением, грохнули. Младший подумал, что и один потянет, не потянул. Конкуренты слили и его и построенную сеть.

Объёмы производства и реализации синтетических наркотиков оказались такими запредельно огромными, что он первым в истории схватил вышку по 228 статье.

Cлаб. Подбородок трясётся, по щекам катятся слёзы. Вид такой, что вот-вот сознание потеряет. Он заслужил на все сто. Хоть и хорошенький.

Четвёртый стоит как палку проглотил. Глаза под кустистыми бровями мечут молнии. Вылитый шахид перед терактом. Шахид и есть, только неудачник. Всё в жизни наперекосяк. Простой молдавский парень Ион Чеботарь попал в медовую ловушку, да так ловко, что сам не заметил, как проникся идеями священной войны против неверных. Прошёл обучение в иракском лагере и был отправлен исполнить шахаду в Москву.

В столице северных гяуров ему умирать во имя Аллаха расхотелось. Он исправно посещал Соборную мечеть, слушал проповеди имама, в душе его множились сомнения, на самом ли деле убийство детей гяуров угодно Аллаху.

Задуманная акция откладывалась, мотивационные беседы не действовали. Тогда инструктора отправили в Москву его вербовщицу. Та за неделю вправила ему мозги, восстановила сбитые настройки, и вот воин джихада Ион, навесив самодельную бомбу, пошёл в школу.

Человек, кутающийся в плащ в жаркий день школьного выпускного показался охраннику подозрительным. Он, не думая о последствиях, сбил его с ног, плащ распахнулся. Охранник заорал истошно: "Бомба-а-а!" Плац мгновенно опустел, а Ион продолжал делать вид, что не может нащупать кнопку. Умирать не хотелось совершенно, и даже 72 гурии растеряли свою привлекательность.

Но и тут бедняге не повезло. В России отменили мораторий на смертную казнь. Учитывая тяжесть содеянного… бла, бла, бла… террористу-неудачнику дали вышку. Хоть совершил, хоть пытался. Жизнь, считай, кончилась, любимая улетела в свою заграницу сразу после неудачной попытки, но ещё оставалась слабая надежда, что может за попытку в рай возьмут. Ну пусть не 72 гурии, хватит и двух, чего там.

Ион планировал уйти достойно. Может даже выкрикнуть что-то перед палачами, что-то красивое. Беда только в том, что вместо слов во славу Аллаха в голове хоровод соотечественников кружит под "Хора дин Молдова". Ну ничего, время ещё есть.

Почему-то из всей этой компании старлею Варе было жалко только неудавшегося шахида. Она перевела взгляд на Арину. Та кивнула головой одному из мужчин в черном костюме. Он достал перьевую ручку из внутреннего кармана и размашисто расписался на каждом листе. Арина прошлёпала их печатью и половину вернула:

– Спасибо, можете ехать.