На пороге

– Короче, Лебедь, я ни фига не заболел, – честно признался я. – Надо свалить на часик.

– Мне-то че?

– Телка осталась в гостинице с выходных, надо проводить, – я умоляюще поднял на сержанта глаза. – Будь человеком. Всего час.

– Две бутылки колы и коробка шоколада, – Лебедь оказался предприимчивее, чем я думал.

Я был у центрифуги через десять минут. Солдаты стояли в строю по стойке смирно. Вдоль ряда прохаживался сержант и выкрикивал фамилии. В ответ получал громкое и четкое: «Я!».

Я встал за стенд, на котором подробно были расписаны инструкции работы с центрифугой.

Перекличка. Едва успел. Еще несколько минут и мне не удалось бы лицезреть собственный триумф.

Сейчас Андропов пойдет первым. Лейтенант повернет ручку до максимума, но не сможет остановить центрифугу. Точнее, сможет. Но для этого потребуется секунд тридцать-сорок: нужно добраться до розетки в другом конце помещения и выключить вручную.

Норматив выдержки на максимальной скорости – двенадцать секунд. Это на пятерку. Даже не представляю, что будет с Андроповым за двадцать дополнительных секунд. Не представляю. Но очень хочу посмотреть.

– Сотников? – лейтенант увидел мою выглядывающую из-за стенда физиономию. – Чего тут забыл?

– Уже ухожу, товарищ лейтенант, – я развернулся и направился в сторону выхода.

– Нет-нет, останься, – лейтенант подошел ко мне, по-свойски приобнял за плечо и повел к строю. – Смотрите сюда, солдаты. К нам в гости заглянул рядовой Сотников. Лучший результат из всей дивизии.

Я скромно кивнул головой, подтверждая заслуги. На Андропова старался не смотреть.

– Пусть начнет Сотников, – лейтенант похлопал меня по плечу. – Покажет остальным пример.

И посмотрел на меня таким взглядом, который говорил:

«Да не за что, потом рассчитаемся»

***

Все остальное помню смутно.

Я подошел к центрифуге. Сел внутрь. Меня закрепили ремнями и пластинами.

Мир начал вертеться.

Надо было отказаться? Вряд ли. Это трибунал.

Надо было во всем признаться? Смешно. Это позор.

Не стоило этого затевать? Да ладно. Сами-то лучше?

Я увидел танец.

Увидел расческу, которую я достаю из внешнего кармана рюкзака.

Увидел директора кружка, который стучит по столу и говорит: «Дурак».

Увидел поворот головы и одобрительную улыбку.

Увидел футбольный удар по листве.

Увидел, как слеза прячется в уголках маминых губ.

***

Через полтора года после описываемых событий лейтенант Андропов стал Героем войны. Его экипаж сыграл ключевую роль в тотальном разгроме американских войск в районе кратера Платон.

Еще через год Виктор женился на Марии, которая теперь стала Андроповой. Вскоре у них родилась дочь.

Школу, в которой учились ребята, назвали именем Виктора Андропова.

Один из комических кораблей нового поколения получил название «ВА-1».

В одном из многочисленных интервью Виктора спросили:

– Можете назвать человека, который оказал на вас наибольшее влияние, сыграл главную роль в становлении вашей личности?

– Сотников Алексей Юрьевич.

– Кто он? – уточнил корреспондент

– Друг, – не раздумывая ответил Виктор.

– Как именно он оказал на вас влияние? Вы выросли вместе? Чем занимается ваш друг?

– Я не хочу об этом, – отмахнулся Андропов. – Но думаю, что он сейчас танцует.

И он не ошибся.

Болезнь Соннер-Вилля

Я то и дело поправлял шапку, которая сбивалась от сильных порывов ветра.

Бесит. Так задувает, а тишина абсолютная. Ни свиста, ни шороха, ни даже скрипа снега под ногами. Я, наверное, никогда не привыкну.

Не думаю, что хоть кто-то смог привыкнуть.

Витька стоял у забора, оценивающе прошёлся взглядом сверху вниз.

Он посмотрел на меня. Вскинул брови, мотнул головой, указывая пальцем на забор – мол, справимся?

Я пожал плечами. Высоко, конечно. Но что нам остаётся?

Нам, потерявшим. И потерявшимся.