Искры в таёжной ночи

Женька заскрежетал зубами. Подумать только, теперь Дмитрий Григорьевич о нём заботиться. Опомнился начальничек. Очень вовремя. Через несколько часов ему выходить. И куда же он пойдёт? Ночь. Кругом дебри. Тайга. К тому же, судя по завываниям ветра и мрачному небу, на улице вот-вот хлынет дождь.

Женька подавил и открыл последнее письмо:

«В администрации информации о Лучинине нет. Если Лучинин не явится на встречу, попробуй разыскать объект самостоятельно. Я верю в тебя. Дерзай!»

Вот урод, еще и смайлик поставил. Женька впопыхах стал набирать ответ, но тут экран погас. Проклятая батарея «сдохла» в самый неподходящий момент. Женька схватился за телефон, тот тоже показывал отсутствие сети. Дикое желание захлопнуть ноутбук и треснуть им обо что-нибудь твёрдое, Женька подавил, но громко застонал и выругался, на этот раз уже вслух. Он редко ругался матом, но тут…

– Эй, парень! Чего орёшь-то? – раздалось из кабины.

Какого… Женька не удержался.

– Вы бы за собой последили. Надымили тут – дышать нечем! Тем более что в автобусе дети едут.

Водитель слегка опешил.

– Да кому ж я помешал-то? – он принюхался. – Вроде и не пахнет.

– Где же не пахнет? Я сзади сижу, и то весь провонял от вашей махорки. Представляю, что спереди твориться.

Водитель снял кепку, вытер вспотевшую лысину и вопросительно уставился на маленькую пухленькую женщину. Та держала на коленях чернявого мальчика лет четырёх. Рядом на сидении посапывал мальчик постарше.

– Да если я буду каждый раз останавливаться, мы до района только к утру доберёмся, – продолжал оправдываться водитель. – Нет, если скажите, конечно…

Женщина махнула рукой и прошептала:

– Да ладно тебе, Василич. Куришь – кури. Мои мальчишки привычные. Папка наш не меньше твоего дымит. Потерпим. Не орите только, а то ребёнка разбудите.

Водитель обернулся и метнул злой взгляд Женьку. Тот стиснул зубы и отвернулся, но тут сидящий на коленях тётки мальчик, картавя, пропищал:

– Головка болит. Пусть дядя не кулит.

Второй мальчик, такой же тёмненький и вихрастый, приподнялся на локтях, ткнул младшего брата в бок и проворчал:

– Пусть курит, не хочу до утра в этой колымаге трястись. У тебя вечно что-нибудь болит – не голова так задница.

Несколько пассажиров, сидящих рядом, рассмеялись.

– Это что ещё такое? Ты где таких слов набрался? – заорала на старшего возмущённая мамаша. – Это Петька Сидорин тебя такому научил?

– Ничему он меня не учил!

– Как же не учил? Он это – больше некому!

– Вали всё на Петьку. На кого же ещё. Можно подумать папка плохих слов не говорит…

– Не смей на отца наговаривать! – во весь голос заорала мамаша и ответила старшему подзатыльник.

– Не отец он мне вовсе! Мой папка в тайге сгинул! – заорал мальчик во всё горло.

В этот момент младший ребёнок выгнулся и ударил старшего ногой. Тот пнул в ответ, но мамаша успела развернуться и прикрыть младшего собой. Носок поношенного ботинка угодил женщине прямо в колено, та заорала:

– Ты чего творишь, засранец? Ты же мне колготки порвал!

К этому моменту проснулись все. Кто-то возмущался и охал, многие смеялись.

В этот момент автобус тряхнуло.

– О чёрт! – заорал водитель.

Автобус занесло. Перепуганный Василич вцепился в руль и выжал до упора тормоза. Автобус снова дёрнулся, подпрыгнул на ухабе и, скатившись по склону, застрял в придорожной грязи.

– Василич! Чучело безрукое! Ты на дорогу смотри! Чуть не угробил нас…

Разгорячённая мать маленьких драчунов, позабыв про колготки, уже прижимала обоих сынишек к груди.

– А я-то тут причём? – орал перепуганный Василич и ткнул в Женьку пальцем. – Это всё он. Он бузу начал.

Женька втянул голову в плечи.

– Похоже, надолго застряли, – проворчал сухощавый мужик в рыбацких сапогах.

Он громче всех хохотал, когда между мальчиками началась драка. Ещё один пассажир, который сидел прямо за водителем, встал и выглянул в окно.

– Ну ты и балда, как же так… на ровном-то месте? А ты, сопляк, – мужчина повернулся к Женьке – ещё раз рот откроешь, я тебе в него твои зубы вобью.

– Конечно! Давайте все на меня валить! – возмутился Женька и тут же об этом пожалел. Мужик развернулся и в четыре шага одолел узкий проход. Он схватил Женьку за грудки и так рванул на себя, что куртка затрещала.

– Чего ты тут пищишь, гадёныш? А ну, вылазь! Сейчас будешь один автобус толкать!

Довольно рослый, с квадратным колючим подбородком. Кисти рук мужчины пестрили от огромного количества наколок, среди которых Женька выделил оскаленную волчью пасть. На вид мужику было за пятьдесят, от него пахло дешёвым куревом. Женька сжал кулаки, но при этом почувствовал, как внутри у него похолодело. Этого ещё не хватало. Они тут, похоже, все повязаны – друг за друга горой.

– Отстань от него Егор Петрович. Он-то тут при чём?

Женька и насевший на него пассажир оглянулись. Девушка в плаще, та самая, что ехала до Кузьминкинского съезда, без страха смотрела на Женькиного визави.

– Сонька? Ты? – мужик тут же отпустил ворот. – Вот кого я рад видеть. Откуда? Какими судьбами?

Женька вздохнул с облегчением.

– Да вот, решила батю навестить, – девушка встала и подошла. – Ты ж ему, Егор Петрович, куртку порвал. Куртка-то дорогая.

– Да ладно тебе. Не будет в следующий раз вякать. Ты что же, тоже с поезда? – Мужик обхватил девушку за плечи и, проведя по проходу, усадил на прежнее место.– Сонька, глазам своим не верю. Вымахала-то как.

Мужик тут же позабыл про перепуганного Женьку, подошёл к девушке и опустился на соседнее кресло. Теперь эти двое разговаривали вполголоса, Женька их не слышал. Он опустился в кресло и выглянул в окно. Сердце всё ещё бешено стучало.

Василич и ещё двое пассажиров рубили ветки и подсовывали их под колёса. Дождь всё ещё накапывал. Мать расшалившихся детишек, пригнувшись что-то мирно нашёптывала старшему, младший уже крепко спал.

Женька размышлял: ну и народец здесь, то молчат как сычи, то орут и дерутся. Вовремя эта девица вмешалась, хоть тут повезло. Надо быть аккуратней.