Искры в таёжной ночи

Женька шагал молча, стараясь не останавливаться.

Лес казался мрачным и тёмным. Дорога петляла. Пихты и ели чередовались с кедровником, лишь изредка попадались дубки и осинки. Деревья переплетались кронами, тем самым немного спасали от дождя. От изнурительной ходьбы тело вспотело, но стоило лишь на мгновение остановиться, как утренняя прохлада продирала до костей. Кроссовки, хоть и не матерчатые, а сделанные из натуральной кожи, разбухли и стали похожи на огромные галоши. На каждую ногу налипло, по крайней мере, полкило мягкой и чавкающей грязи. Ноги скользили, поэтому приходилось всё время держать их в напряжении и балансировать, махая руками. Джинсы, сырые и грязные прилипали к телу, и Женька постоянно одёргивал их, морщился.

Он понимал, что без него Софья шагала бы в два, а то и в три раза, быстрее. Привычная к таким испытаниям, она двигалась уверенно, то и дело останавливалась, чтобы подождать своего неумелого попутчика. Женька чувствовал себя уязвлённым, но предложить Софье оставить его и идти одной, он не мог. Одна мысль о том, чтобы остаться одному посреди этого мрачного и труднопроходимого леса, приводила его в ужас.

Наконец дождь прекратился. Когда ветер разогнал тучи, и над кронами появилось зарево, Женька немного оживился. Он вытер ладонью лицо и посмотрел наверх. Яркие лучи хоть и не особо согрели, зато настроение немного улучшилось. Лес тут же наполнился птичьими трелями. Ветер усилился, и прилипшая к ногам грязь очень быстро высохла. Женька остановился и, постучав одну ногу о другую, стряхнул на землю огромные комья. Софья тем временем снова ушла вперёд. Женька собрал в себе последние силы и ускорил шаг. Пробежав метров пятьдесят, он нагнал Софью и стянул с её плеча сумку с ноутбуком.

– Сам понесу.

– Тогда давай сюда клеёнку. Ты в ней похож на огромный мухомор.

Девушка рассмеялась, откинула капюшон, её волосы рассыпались по плечам.

Да нет же. Совсем не в его вкусе девочка. Женька стиснул зубы. Скажи ему нечто подобное любая из его бывших подружек, он бы, наверняка, нашёл, что ответить, а тут…

А тут они вышли к реке.

Широкая, мощная – она уверенно несла свои тихие воды куда-то вдаль, плавно исчезая за горизонтом. Над серовато-синей гладью с криками носились чайки. Их крики тонули в мягком рокоте прибоя. Птицы то устремлялись ввысь, то стремительно падали, хлопали крыльями у самой воды и вновь взмывали, сжимая в клювах серебристую рыбёшку. Небо с каждым мгновение становилось чище и светлее, заметно посветлевшие тучки над водой походили на гигантский зефир.

– Теперь легче будет. Тут дорога набитая, вдоль речки пойдём, – Софья ускорила шаг.

– Как на море, – Женька с трудом поспевал за попутчицей.

– Не знаю – не была. Поверь, это не море.

– Река? Что за река?

– Это Самородка.

– Какая большая. Не слышал о такой.

– В царские времена тут золото мыли. Тогда-то деревенька наша тут и появилась. Потом прииск опустел, а люди остались. Леса здесь богатые. Зверя много. До Петряевки пара вёрст всего и осталось. По ней наши в Урден и добираются: летом – на моторках, зимой – на санках, да на снегоходах.

– Просто благодать. Всё продумано до мелочей, – усмехнулся Женька.

Софья покачала головой.

– Чего ж ты сюда приехал, раз всё тебе не нравится? Сидел бы в своей Москве, да в монитор пялился. Эх, – она махнула рукой, – здесь же красота. Свобода. Простор.

– Угу, тепло и мухи не кусают, – Женька прихлопнул сидящего на шее комара. – Если бы не Григорич, начальник мой, ни за что бы сюда не поехал.

Некоторое время шли молча, наконец Женька не выдержал:

– Слушай. А приятель-то твой… Тот, что в райцентр ехал… в автобусе. Он тебе каким боком? В наколках весь – сиделый что ли? Ты не похожа на тех, кто с блатными якшается.

Девушка рассмеялась:

– Напугал тебя дядя Егор? Забыть его не можешь.

– Ну, знаешь…

– Не обижайся. Я ведь понимаю. Он и впрямь с виду такой страшный, а на деле… Я и сама, когда его впервые увидела, напугалась. Мне, правда, тогда девять лет было…

Женька поморщился.

– Я ведь тут один, не знаю никого, а тут этот…

– У дяди Егора и впрямь три ходки, но там ничего серьёзного. Мелкие кражи и драки. Горячий он, но справедливый. В первый раз по малолетке сел, не с той компанией связался. А потом пошло, поехало.

– Татушки у него воровские.

– Так я и говорю: был он этим, как его, – авторитетом на зоне. Только потом с прошлым своим завязал. Поначалу в религию ударился, а потом приехал сюда. Он сейчас в райцентре на грузовике работает, благодарности имеет, грамоты всякие, а до этого в тайге промышлял. Тогда-то они с моим отцом и сдружились. У дяди Егора семьи своей нет, поэтому меня он иногда дочкой зовёт, а отца братишкой. Отец дяде Егору жизнь спас.

– Ясно всё с этим твоим Егором. А ты сама, значит, местная, а в Москве как оказалась? Учишься?

– На ветеринара. Последний курс. А сейчас к отцу еду.

– Навестить?

Софья поджала губы и выдала:

– Не совсем. Здесь в Петряевке ни интернета, ни сотовой связи нет. Поэтому отец раз в две недели в Урден ездит – специально чтобы мне весточку подать. А тут пропал. Я знакомым в район звонила, так они узнавали. Пропал, говорят.

– Ты же говорила, что охотник он. Может в тайгу ушёл, за зверем?

– Не мог он уйти, зная, что я его звонка жду. Не такой он человек. Да и в тайгу он уже не ходит. Три года назад в расщелину он свалился. Колено раздробил. Теперь – инвалид, без костыля своего теперь никуда, а с костылём много по лесу не находишься. Так что пропал отец, определённо пропал. Вот и еду его искать. Для этого все дела бросила.

Женька насторожился.

– Если он охотой больше не занимается, чем же он теперь живёт? В смысле, чем деньги зарабатывает?

– Чучела делает. Чучела зверей. Продаёт их, тем и кормится. У нас тут для инвалидов работы особо не найти.

Женька присвистнул:

– Вот те на. А как фамилия папаши?

– Лучинин – фамилия. Лучинин Матвей Иванович. А ты почему спросил?

Женька встал, скинул сумку с плеча.

– А вот и деревня наша, – радостно объявила Софья.

Женька вытянул шею и вгляделся вдаль. Туман над водой рассеивался, вдали показались крыши, словно приклеенных к берегу, строений.

– Да что б ей пусто было, и деревне вашей и папаше твоему вместе с его чучелами, – фыркнул Женька, закинул сумку на плечо и, обогнав Софью, зашагал в направлении показавшихся домов.

Глава третья